Тиган обещала, что я пожалею о нашем пари, и ее пророчество сбылось, но Джейка я в обиду не дам. Исправить сделанное не получится, но, возможно, мне удастся искупить свой грех и помочь ему выпутаться из правовой ловушки, в которую мы оба угодили. У меня есть план, предполагающий взлом и проникновение на частную территорию, и это, возможно, будет самый глупый поступок в моей жизни.
Если, конечно, не считать пари.
Дом Шоны Мур расположен в уютном уголке района Дьюн-Хиллс, застроенного коттеджами в пятидесятых годах. Когда-то там находились пляжные домики состоятельных семей. Позади домов лежат песчаные дюны, а к северу вздымается Соколиный пик – утес, с которого упала Шона.
Сейчас вечер пятницы, прошло почти две недели с вечеринки. Я стою около окна комнаты Шоны, снова одетая в черное, только на этот раз на мне еще и тонкие перчатки, а волосы убраны в тугой узел, закрепленный лаком. Я не собираюсь оставлять ни отпечатков пальцев, ни следов ДНК.
Мне пришлось потихоньку выскользнуть из дома и пробежать через лес, чтобы не попасться на глаза кучке репортеров, топчущихся на нашей улице. Пять с половиной километров до жилища Шоны я преодолела ровно за двадцать восемь минут. Неплохо для пробежки вне соревнований, думаю я, пытаясь отдышаться.
Перед смертью Шона собиралась рассказать полиции все, что знала, но не успела. Скорее всего, ее убил Маркус, и на Тиган наверняка тоже напал он. Шона не успела ничего сообщить, но, вероятно, еще не поздно дать ей возможность раскрыть кое-что. Полиция так и не нашла камеру, которой снимали Джейка с Тиган, а на ней может быть записана и произошедшая позже драка. Не исключено, что Шона забрала ее и спрятала. Вот зачем я пришла к ней домой – поискать камеру и другие улики. Я должна спасти Джейка и себя.
На Слепом пляже сегодня собираются жители, чтобы зажечь свечи в память Шоны и за здравие Тиган, а значит, матери Шоны дома не будет. Утопая ногами в глинистой почве, я пробую поднять окно. В Кристал-Коув дома запирают только чужаки, и рама, легко поддавшись, ползет вверх. Через секунду я оказываюсь в комнате Шоны.
Потолочная лампа выключена, но луна хорошо освещает помещение. Кровать застелена одеялом и пледом. Одежда из шкафа убрана, но в углу стоит корзина для белья, как будто хозяйка комнаты сейчас вернется и затеет стирку.
Я включаю фонарик и вожу лучом по разбросанным на столе фотографиям Тиган, Брендона, Маркуса и остальных. Старый спортинвентарь – футбольный мяч, бутсы, кроссовки с шипами и перчатка для софтбола – аккуратно расставлен около гардероба. Изголовье кровати украшено гирляндами из фонариков, а стены утыканы флагами разных стран – вероятно, тех, где Шона надеялась побывать. Комната пропитана запахами эфирных масел и благовоний.
Ладно, попробуем.
Я с усилием глотаю, опускаюсь на четвереньки, переворачиваюсь на спину и втискиваюсь под кровать. Много лет назад, когда детьми мы играли в одной футбольной команде, во время ночевки у Шоны я заметила, что она прячет дневник в дырке под пружинным матрасом. Это место полиция, скорее всего, не обыскивала, да и мать о нем могла не знать. Возможно, тайник скрывает несколько вещей – дневники, записи, камеру или что-то еще, – позволяющих пролить свет на случившееся с ней.
Под кроватью тесно, и я не могу поднять голову, не ударившись о перекладины дна. В ноздри набивается потревоженная пыль, и я вожу фонариком, проверяя, не притаились ли в раме пауки черная вдова. Деревянный пол усеян сухими панцирями насекомых и клубками пыли. К волосам быстро прилипают хрустящие мертвые мухи, и к горлу подступает тошнота.
– Фу, гадость, – бормочу я, ощущая вкус пыли на языке.
Скорчившись и изгибаясь, как змея, я изучаю пружинный матрас надо мной. Ткань в нескольких местах порвана, и виден каркас. Я не помню, с какой стороны располагался тайник. Придется изучить каждую дырку.
Собравшись с духом, я сую руку в темное отверстие и шарю там в поисках посторонней «хренотени». Пальцы ощущают слой пыли, еще больше сухих насекомых и липкую паутину. Морщась от отвращения, я проталкиваю руку глубже. Ничего.
Проверяю еще одну темную грязную щель. И еще одну.
Наконец я нащупываю маленькую записную книжку и вынимаю ее, чихая от очередной порции пыли. По пальцам ползет какая-то тварь, и я дергаю рукой. Коричневый паучок намертво вцепился мне в мизинец.
Я визжу и, выбираясь из-под кровати, ударяюсь головой о каркас. Сбрасываю паука, он приземляется в пятно лунного света и улепетывает по полу, быстро семеня всеми восемью лапками.
Камеры я не нашла, но и записная книжка может оказаться полезной. Я открываю ее и с возрастающим интересом пролистываю линованные белые страницы. Это дневник, и даты совсем свежие.
Проглядываю целый ряд записей про Маркуса. Шона описывает, как они вместе ходят на вечеринки, принимают наркотики и занимаются сексом в его квартире. Есть запись о костре на Четвертое июля, где присутствует пара предложений по поводу нашего пари: «Джессика поспорила с Тиган на пятьдесят долларов, что та не сможет поцеловать Джейка. Вот будет покатуха».
В голову невольно приходит отвратительная, горькая мысль: «И кто сейчас смеется?», и я тут же ненавижу себя за это.
Листаю дальше – снова о Маркусе. Шона считает, что любит его, но, на мой взгляд, это больше похоже на одержимость. На некоторых страницах она выражает расстройство по поводу того, что Маркус не звонит и не пишет ей или появляется с засосами от других девиц. Он напропалую флиртует с Тиган, и Шона опасается, что подруга нравится Маркусу больше ее самой. Также Шона упрекает себя за то, что она «простая старшеклассница». Последняя запись датируется вторником – за два дня до того, как каякеры нашли ее тело в воде. Сердце начинает быстро колотиться.
«Надо все рассказать полиции – я в такой заднице! Мне грозит тюрьма! Нужно выдать его. Я не хочу в тюрьму! Если во всем признаться, мне выйдет снисхождение, но он ведь жутко разозлится. Черт! Все врут, а Джейк ни сном ни духом. Знай он правду… переубивал бы нас всех. Идиоты! Идиоты! С чего мы взяли, что это будет смешно????????»
Руки дрожат.
– Что еще вы сделали Джейку? – вслух задаю я вопрос.
Когда во вторник Шона писала это, Джейк уже был в курсе про видео и про трансляцию, так что Шона явно говорит о другом – о том, чего он не знал.
Брендон тоже сказал что-то в этом роде: мол, Джейк тупой и не имеет представления, что происходит. Может, речь о том, что они подбросили Джейку телефон Тиган в бардачок? Шона написала: «Нужно выдать его». Но кто это – он? Кого она имела в виду, Маркуса или кого-то еще?
Я пытаюсь вспомнить вечеринку и все странности, связанные с той ночью, – как я сбила кого-то на Кровавой стезе, солгала детективу в лесу, как умерла Шона, а Тиган, будто сломанную куклу, засунули в ящик, а потом Джейк избил Брендона и угодил за решетку. Все это произошло из-за того, что Джейк и Тиган не остановились на поцелуе. Это и превратило запись в преступное деяние.
Я делаю вдох и отбрасываю воспоминания. Кажется очевидным, что друзья Тиган подшутили над ней, и это привело к распространению незаконного видео, а потом один из них подговорил остальных не признаваться. Похоже, они подставляют Джейка, чтобы уйти от ответственности. Неизвестно, Шона ли просила его встретиться с ней на Соколином пике. Сообщение мог прислать убийца, чтобы навести подозрения на Джейка.
Значит, камеры здесь нет, а тот, у кого она находится, и есть организатор. Самый вероятный вариант – Брендон, он же Оператор, но в момент пропажи Тиган он смотрел кино со своим отцом. Полиция допросила его и отпустила.
Нет, все снова указывает на Маркуса. Если он проник в комнату Тиган и напал на нее, как на ту девушку в Неваде, возможно, запись он сохранил на память, как трофей. Это видео, вероятно, мой единственный шанс оправдать Джейка, и у меня есть соображения, как его добыть.
Я пролистываю дневник Шоны в поисках зацепок, указывающих на Маркуса, – его адресов, аккаунтов в соцсетях, чего угодно, – и параллельно погружаюсь в жизнь Шоны. Когда дохожу до записи, сделанной семь месяцев назад, в день, когда Шона и Маркус познакомились, то натыкаюсь на обнадеживающие сведения: телефонные номера, целых два. Шона обвела их сердечками и написала имя Маркуса. Один отмечен звездочкой, другой – буквами «экс.».
Поскольку мой мобильник забрала полиция, перед выходом из дома я взяла мамину цифровую камеру. Я фотографирую номера телефонов и последнюю запись Шоны. По-моему, дневник с ее последними словами должен остаться у матери, а потому я кладу его на кровать, чтобы его нашли сегодня вечером или завтра утром.
Читать ее записи тяжело, но написаны они честно, а некоторые моменты даже очень трогательные: «Я получила пятерку за сочинение. Мама так гордится мной». Или: «Вчера смотрели с мамой фильм. Обе плакали. Надо почаще проводить время вместе».
Я смотрю на кровать Шоны, и меня не покидает чувство нереальности, странности всего происходящего. Предполагалось, что последний год в школе будет увлекательным, а не трагическим.
Домой я добегаю за тридцать одну минуту, принимаю душ и вспоминаю одну из дурацких записочек Джейка в прошлом году: «Хотя и провалил контрольную, тобою покорен невольно я. P. S. Кстати, я не совсем провалил – мне поставили двойку, а не кол».
При наличии двоек по предмету документы в колледж не принимают, но Джейк никогда не вдавался в детали. Он не ведет счет и не держит обиды – он совсем не такой, как я или Тиган, – но из-за нашего пари он запутался в сетях, происхождения которых не понимает.
Пора с этим покончить. Я открываю фотографию телефонных номеров Маркуса. Мне известно, что он торгует наркотиками, так что, полагаю, «экс.» – это экстренный телефон, и надеюсь, он еще работает. Я сажусь за ноутбук, пишу сообщение, делаю глубокий вдох и нажимаю на «Отправить».
Наживка заброшена; посмотрим, заглотит ли он ее. Если все получится, вскоре я окажусь лицом к лицу с убийцей.