— Ну, он-то должен был бы научиться у тебя чему-нибудь хорошему. Вы были женаты шесть лет.
— Брак с Карлом вне времени. Это все равно что иметь роман с Хуфом Хефнером.
Саша изобразила Диану Китон.
— Постарайся вспомнить о его хороших качествах, — посоветовал Маури. — Для тебя же лучше.
— То есть?
— Я хочу сказать — для твоего здоровья.
— Понятно… Когда мы познакомились, он выслушивал мои рассказы обо всем, что меня беспокоит. Потому что я платила ему за это как психоаналитику. Потом, после свадьбы, он выслушивал меня, когда мы ложились в постель, и я рассказывала ему всю ту чепуху, как он учил меня раньше, чтобы, переложив проблемы на него, я могла спать спокойно.
— Вот, прекрасное качество.
Саша пожала плечами.
— Но самое замечательное, — продолжала она, — что когда он бросил меня, то любезно предложил мне тем не менее обращаться к нему за консультациями, если меня что расстроит… Что и говорить, разве не удивительно, что он обратил внимание на мое эмоциональное состояние только после террористического акта?!
Маури вздрогнул.
— Он будет звонить еще. Рассказать ему о тебе или нет?
— Знаешь что, ты расскажи ему, что у меня появилась одна сногсшибательная идея — написать книгу полезных советов на тему о том, как оправиться после развода, — сказала она, усмехнувшись. — И не забудь прибавить, что я тружусь над ней не покладая рук.
— Мне очень жаль, Саша. Мне так жаль, что ты оказалась в той заварухе. Мне жаль, что это случилось с тобой.
— Больше со мной ничего не случится, — пробормотала она, чувствуя, как предательски наворачиваются на глаза слезы. — После того, что я видела, больше ничего не случится!
Маури придвинулся ближе и обнял ее.
— Саша!
Но она выскользнула из его рук и пошла за носовым платком.
— Давай поговорим о чем-нибудь другом, — предложила она. — Например, о твоей поездке в Израиль.
Он послушно кивнул.
— То же, что всегда. Виделся с теми же людьми, выслушивал те же жалобы, ел ту же самую еду. Можно сказать, объедался. — Он похлопал себя по животу. — Всегда, когда возвращаюсь после этих пикников…
— Командировок!
— Один черт!.. Налогоплательщики оплачивают пикники, спонсоры — командировки… В общем, я каждый раз возвращаюсь оттуда раздувшимся словно огромная кровяная колбаса, на которую напялен один из моих тысячедолларовых английских костюмов.
Не такое уж и преувеличение, подумала Саша. Впрочем, это не делало его менее привлекательным в ее глазах. Несмотря на избыточный вес, толстенные очки и маленький рост, Маури был вполне сексуален. Умница Маури. Энергичный Маури. Маури родственная душа. К тому же, настоящий почитатель женщин. Вот если бы еще только когда-нибудь, где-нибудь, как-нибудь они дождались от него хеппи-энда.
— Во всяком случае, ты выглядишь отдохнувшим, — сказала Саша, погладив его по щеке.
— Хотел бы я то же самое сказать о тебе. Ты бледна, худа, измучена. Если ты хорошенько не отдохнешь за эти дни, тебе трудно будет выдержать график съемок, который мы утвердили.
— Мы?.. Кто это мы?
— Мы с Берни. Он будет продюсером. Он такой агрессивный и такой неустрашимый. Он тебе здорово пригодится, — Маури улыбнулся. — Будете работать вместе, что в этом плохого?
— Всегда, когда ты просишь меня об этом, все оборачивается несчастьем. А так — ничего плохого.
— Ну, сделай мне приятное, согласись! — попросил Маури, и было видно, что он боится ее отказа. — Бедняга думает, что ты его не любишь.
— Я? — Саша широко раскрыла глаза. — Разве я давала ему повод?
— Такой чудак… Между прочим, он должен сейчас подойти, чтобы поговорить с тобой о сценарии и о твоем интервью.
Маури поднялся с дивана и подошел к маленькому холодильнику в углу комнаты.
— Позволь ему поговорить с тобой. Это немного его успокоит. — На свет появилась бутылка шампанского.
— Что еще?
Саша качала головой и вспоминала о том времени, когда она и ее брат Элик были детьми, и родители всегда учили ее уступать брату, чтобы тот не волновался, чтобы ему было хорошо. Как заботились родители о его психике только из-за того, что он был мальчиком. Потом они беспокоились о том, как он распорядится своим членом. Как будто она не нуждалась в заботе и внимании, несмотря на то, что не была мальчиком.
Держа бутылку и бокалы в руках, Маури уселся в кресло напротив нее.
— Нет худа без добра, Саша, — сказал он. — По крайней мере ты окажешься там, где я давно хотел тебя видеть.
— Где именно? — осторожно спросила она.
— На международной арене, — ответил он, хлопнув пробкой. — И не просто на международной арене, а на Ближнем Востоке, делая материал на самую раскаленную тему, какая только существует!
Он наполнил бокалы шипучей жидкостью и отпил глоток.
— И пусть потом хоть мир перевернется, — добавил он, — но у нас будет этот материал!
— Ты всегда отдавал предпочтение Ближнему Востоку, не так ли?
— Воинская форма — моя тайная страсть.
— А если серьезно, почему ты интересуешься всеми этими маньяками?
— О каких маньяках ты говоришь в нашем случае?
— О тех, что с обеих сторон. Одни убивают. Другие убивают в ответ. И так далее, и тому подобное. До тех пор, пока однажды не останется ничего, кроме груды флагов, транспарантов и вороха старых газет. Я не могу этого понять.
— Это потому, что у тебя не было любовника араба или израильтянина.
— А если бы и был, что с того?
— Разве ты не знаешь, что лучший способ изучать иностранный язык — в постели? Когда ты вступаешь с человеком в интимные отношения, то начинаешь понимать его образ мыслей, суждения и мотивы поведения…
— Нет уж, благодарю! Я скорее согласилась снова пережить все то, что я перенесла из-за Карла, чем связаться с кем-то, у кого кинжал за поясом.
— Ну, не все они с кинжалами, — засмеялся Маури. — Есть у них кое-что и кроме кинжалов.
— Рискуя потерять в твоем мнении, я все-таки постараюсь не иметь дело с гражданами тех государств, которые слишком много задолжали Чейз Манхеттен банку. — Саша наклонилась и стала развязывать кроссовки. — И пожалуйста, не уклоняйся от ответа, — добавила она, поднимая глаза. — Расскажи мне о твоих делах с Ближним Востоком.
— Военная форма, — повторил Маури. — Но ты мне не веришь. Где-то я слышал, что форма притягивает женщин. Поэтому, когда еще мальчишкой я стал интересоваться противоположным полом, у меня появилась мечта сделаться пожарным. Когда я немного подрос, то стал мечтать о службе в полиции. А уж когда поступил в колледж, то всерьез подумывал о карьере военного. Блажь прошла, когда я осознал ее происхождение.
Саша сняла с головы повязку и встряхнула волосами.
— Какое это имеет отношение к Ближнему Востоку?
— Итак, я понял, что форма кружит голову женщинам. Но еще больше они сходят с ума по тем парням, которые ногой открывают двери таких заведений, как клуб «21» или ресторан «Максим».
Маури шутливо ткнул себя кулаком в щеку.
— Ты хочешь сказать, что все швейцары в дорогих ресторанах — арабы или израильтяне?
Как это ни забавно, но, кажется, она начала понимать происхождение его печали.
— Не валяй дурака, — проворчал он. — Все, что я хотел сказать, это то, что женщины стоят немалых денег. Особенно для человека, вроде меня. Поэтому-то я и подался в телевидение, чтобы ворочать большими делами и жить припеваючи.
— Ну и как? — серьезно спросила она.
— Что ну и как? — задумчиво переспросил он.
— Живешь припеваючи?
Мгновение он смотрел на нее, а потом заговорил быстро и взволнованно:
— Телевидение дает мне ощущение собственной значимости, а работа с новостями — чувство власти. Без войны же и без терроризма, да и вообще без всякого этого ближневосточного безумия, нет забойных новостей. А нет забойных новостей, нет и моей работы. Значит, прощай моя значительность. Я потеряю влияние в качестве ведущего эксперта…
— А это значит, что тебя отодвинут за ненадобностью. Все дело именно в этом. Нет моря крови — нет Бендекс?
— Фу, как грубо!
— Может быть. Но хорошо бы поинтересоваться у этой Бендекс и у подобных ей, почему они не хотят ложиться с тобой без того, чтобы прежде ты предъявил им двадцать четыре трупа невинных людей, которые только и сделали, что отправились за билетами в офис авиакомпании. — Она задохнулась от вновь нахлынувших на нее воспоминаний. — Боже, — пробормотала она, закрывая лицо руками, — опять начинается!
— Что я могу сделать для тебя? — беспомощно спросил Маури.
— Помоги узнать все о том маленьком мальчике, который погиб при взрыве, — ответила она.
— Говори! Тебе нужно выговориться!
— Я не могу, — просто сказала она. — Пожалуйста, Маури, если у меня возникнут затруднения, помоги!
— Какая польза от того, что ты узнаешь?
— Не в пользе дело. Нужно вытащить на свет зло. Я не могу объяснить, что я чувствую по отношению к этому мальчику… Он был такой беззащитный… После всего этого ужаса, я не думаю ни о чем, кроме него. Я не могу объяснить, — повторила она.
— Что бы ты не пожелала, — спокойно сказал он, — ты знаешь, я тебе помогу.
Ей стало легче от его слов.
— И еще об одном, — начала она. — Когда-нибудь ты научишься говорить о своих проблемах без того, чтобы убегать в эти глупые и бессмысленные сексуальные копания. Когда-нибудь ты оставишь эту отвратительную манеру кривляться, изображая из себя самоуничижающегося еврейчика, потому что, честное слово, это оскорбляет.
— Кого оскорбляет?
Но она знала, что и сам он прекрасно это понимает.
— Меня.
— Когда ты вернешься из Туниса, — сказал он отрешенно, — обещаю, что мы все это обсудим.
— Я заставлю сдержать тебя обещание.
Еще одна мысль пришла ему в голову.
— Все-таки позвони Карлу. — В его словах звучал неподдельный интерес.
Но у Саши не было желания разговаривать об экс-муже.
— Это ему на пользу, — отмахнулась она.
Маури не возражал.