— К тому же, сколько женщин, подобно ей, заботливо укладывают мужу в дорогу парочку гранат вместе с завтраком.
— Ну и что из того?.. Лучше скажи, много ли тебе известно супружеских пар, которые так страстно любят друг друга после двадцати трех лет совместной жизни? И что самое замечательное, после стольких лет супружества, имея двух почти взрослых детей, они обзаводятся еще одним малышом. — Она захлопнула папку. — Карами качает малыша на колене, берет его с собой на совещания и не обращает внимания, когда чадо писает на карты и документы. Все это я узнала от представителя ООП в Риме.
— Восхитительно, — сказал Маури, — нянчится со своим ребенком и разрабатывает планы убийства чужих.
— Теща Карами живет в той же самой квартире, в которой жила всегда, — начал Берни. — Нужно бы с ней повидаться, расспросить о делах семейных. Была ли она в ужасе, когда ее дочка убежала с террористом.
— У тебя есть ее номер? Я позвоню ей сейчас же.
— У меня есть все, — сказал Берни, кладя на колено записную книжку в кожаном переплете. — И я достану для тебя все что угодно. — Он достал из книжки конверт. — Совсем забыл, тебе передали из Рима. Должно быть, тебе понадобятся сведения о жертвах.
Маури удивленно взглянул на Берни. Однако Саша мгновенно пересекла комнату, выхватила конверт и тут же его распечатала. Она села и сразу стала читать. Информации было столько, что она забыла обо всем и опять перенеслась мыслями на Виа Венето.
— Что там такое? — нетерпеливо спросил Маури.
Она была так поражена, что на несколько секунд лишилась дара речи.
— Невероятно, — наконец сказала она, — но они не дали никаких сведений о жертвах. Даже имен. Все, что здесь есть — это пол, возраст и национальность. — Она пробежала список глазами. — Тому мальчику было всего десять лет. Здесь написано, что он израильтянин. Еще один израильтянин, — пробормотала она. — Это женщина. — Саша снова подняла глаза. — Женщина с куском ткани от красной курточки… Я знала, что она была с ним. Готова поспорить, что израильское посольство в Париже может назвать не только их имена, но и имена их родственников… Спасибо, Берни, — сказала Саша, покраснев и нервно проводя рукой по волосам. — По этим ничтожным сведениям я все-таки смогу их найти. — Она постаралась взять себя в руки. — Если будешь в Риме, поблагодари за информацию, скажи, что я очень признательна… — Печаль переполняла ее сердце, и слезы подступили к глазам. — Может быть, я поеду в посольство и все проверю…
Ее голос дрожал. Она часто заморгала и закусила губу.
— Зачем тебе туда ехать? — сказал Маури, подходя к ней.
Она отстранила его.
— Просто мне нужно, я хочу знать, кто он, — захлебываясь, пыталась объяснить Саша, — и кто та женщина… Я должна поговорить с его отцом, с ее мужем, я хочу рассказать… — У нее перехватило дыхание. Как она сможет рассказать об этом? — Кто такие эти чертовы убийцы, чтобы заполнять собой весь эфир? — вдруг выпалила Саша, словно уже стояла перед телекамерой.
Берни побледнел.
— Да потому что все телевидение для этих молодчиков, а не для их жертв.
— Саша, прошу тебя, — пробормотал Маури, опускаясь перед ней на колени, — хватит об этом.
По ее щекам катились слезы.
— Нет, не хватит, — покачала головой она, — не хватит, раз мы снимаем Карами!
— Черт с ним, — уговаривал Маури, — пусть тебя это больше не касается.
Но в том-то и дело, что ее это касалось. И касалось больше, чем когда-либо.
— Рим остался в прошлом, — продолжал Маури, — ты сделала свое дело, а теперь мы займемся чем-нибудь другим.
И все-таки что-то изменилось. Она переступила критическую черту, хотя до преодоления недуга было еще далеко.
Саша сидела на полу, скрестив ноги и прислонившись спиной к кушетке, и набирала номер телефона. Маури сидел за письменным столом, перебирая документы и кредитные карточки. Берни вышел в соседнюю комнату к другому телефону.
Саше пришлось долго ждать, пока на другом конце провода сняли трубку. На ломаном французском Саша попросила:
— Можно поговорить с мадам Вилленев?
Ей ответили на чисто английском:
— Я у телефона, а кто говорит?
Саша набрала побольше воздуха.
— Меня зовут Саша Белль. Я работаю на американском телевидении…
— Очень жаль, но мне ничего об этом неизвестно, — отрезала женщина. — Пожалуйста, не вешайте трубку. Мы делаем передачу о вашей дочери и о ее семье в Сиди Боу Сад.
— В самом деле? — медленно проговорила женщина.
— Да, конечно… И у меня очень сложное задание, — сказала Саша и помолчала.
— Что еще за задание?
— Беседа с вами.
— Но что вам от меня надо?
— Я бы хотела поговорить с вами несколько минут о вашей дочери, о том, как она росла в Париже. Словом, мне интересно все, что поможет создать нам фон для интервью.
Последовала короткая пауза, а потом женщина осторожно спросила:
— Так это… не о том, что случилось?
Закрыв глаза, Саша сосредоточилась на том, чтобы ее голос звучал искренне.
— О чем вы? Я не понимаю.
— Ну, я подумала, вы звоните по поводу того, что случилось в Риме, а я действительно ничего об этом не знаю. Я всего лишь бабушка их детей…
«Просто бабушка» — неплохой заголовок для следующей программы.
— А-а, вы говорите о взрыве… — сказала Саша и подумала о том, а действительно, смогла ли она забыть об этом, если бы просто сидела с этой женщиной за обеденным столом. Не удивительно ли упоминать об этом, как о чем-то малозначительном, вроде рядового дорожного происшествия. Нет ли в этом чего-то ирреального? Престарелая женщина, живущая в Париже, непостижимым образом оказалась причастной к арабскому фанатику-революционеру, который живет в Тунисе.
— Мой продюсер обещал снять с меня голову, если мне не удастся поговорить с вами. Как вы полагаете, можем ли мы сегодня встретиться?
— Не думаю, — заколебалась женщина, — я как раз занялась телячьими отбивными.
Вполне понятное объяснение для отказа. Саша мысленно пролистывала свое досье. Одно дело зять и совсем другое дело собственная дочь, живущая за тридевять земель, так что даже не всегда можно навестить внуков на Рождество или в день рождения.
— Звучит аппетитно, — сказала Саша с улыбкой.
— То есть? — не поняла женщина.
— Телячьи отбивные.
— Все эти журналисты и репортеры нагородили в газетах столько лжи, что я даже не знаю… — неуверенно проговорила женщина.
— Во-первых, я никогда не врала, а во-вторых, я не работаю в газете или журнале и не собираюсь ничего писать. Все, что мне нужно, это немного материала для интервью, — повторила Саша. — К тому же, я бы пришла к вам одна — без камер, без съемочной группы.
— А как вы узнали мой номер? Его нет в справочнике.
Если нужно, можно и объяснить.
— Мой продюсер взял его у вашей дочери.
— Понимаю, — сказала женщина. — Все, о чем я могу мечтать, — продолжала Саша, — это взглянуть на детские фотографии вашей дочери, если они у вас сохранились.
— Ее отец обожал фотографировать, — задумчиво сказала женщина, а потом вдруг спросила:
— Вы недавно говорили с дочерью?
— Не то что бы, — сказала Саша осторожно. — Может, вы хотели бы что-то передать ей, когда я ее увижу?
Неохотно, но женщина отказалась.
— Нет, ничего не надо.
— Если бы вы согласились на встречу, — спросила Саша, — когда бы это было удобно сделать?
Маури, сидевший за столом, вопросительно посмотрел на Сашу: «Ну, как?» Она неопределенно пожала плечами.
— Дело не во времени, — напряженно произнесла мадам Вилленев.
Саша почувствовала, как вспотела ее ладонь, сжимавшая трубку.
— Ну, пожалуйста, у меня только два дня перед отлетом в Сиди Боу Сад.
— Только в том случае, если…
— Я все понимаю, — поспешно сказала Саша.
— Ничего о том, что случилось в Риме.
Саша показала Маури, что все о'кей.
— Ничего, я обещаю.
— Ну ладно, если вы уверены, что это будет касаться только Жозетты.
Сказано так, будто дело было не только в ее собственном желании.
— Клянусь, — пообещала Саша.
— У вас есть мой адрес?
— Скажите сами, чтобы не ошибиться.
Адрес, этаж, входной код. Саша все подробно записала.
— А когда вам удобно?
— Завтра в четыре.
— Прекрасно, — сказала Саша, — и большое спасибо.
Потом она положила трубку и повернулась к Маури.
— Завтра в четыре, и — ни слова о Риме.
— Тебе удастся и это, уверен! — сказал Маури. Сцепив руки на затылке, он откинулся к спинке стула и с внезапным смущением спросил:
— Я пригласил бы тебя позавтракать, но уже обещал Бендекс, что мы пройдемся по магазинам.
— Очень мило, — пробормотала Саша, углубившись в телефонную книгу.
— Мы позавтракаем завтра.
— Замечательно, — снова пробормотала она, продолжая рыться в справочнике.
— Между прочим, ты знаешь, какая разница между гробовщиком и телерепортером?
— Ну? — спросила она, набирая номер.
— Гробовщик, прежде чем похоронить, ждет, пока человек умрет.
Но она уже не слушала, спрашивая по телефону, как ей связаться с пресс-атташе посольства Израиля.
9
Когда дверь отворилась и один из вошедших склонился к Рафи и что-то зашептал ему на ухо, демонстрация слайдов мгновенно прекратилась. Кивая головой, Рафи слушал, а потом бросил взгляд на стол. Все молчали, проектор был включен, и на экране застыл Карами.
— Кажется, к нам посетительница, джентльмены, — сообщил он вставая.
По глазам Гидеона было видно, что, даже не спрашивая, он уже знал, в чем дело.
— Мисс Белль внизу с нашим пресс-атташе, и это для меня прекрасная возможность встретиться с ней.
Гидеон и сам не понимал всех переполнивших его чувств, но ему захотелось уберечь ее от этих людей. Но это было бесполезно.
— Гидеон, ты, естественно, останешься здесь.
— Естественно, — ответил он, не проявляя ни малейшей заинтересованности и не делая ни одного движения, которое указывало бы на то, что возможны варианты.