Они помогли успешно отразить атаки танковых частей гитлеровского генерала Гудериана на подступах к Москве в конце 1941 года.
Испытывая панический страх перед советскими штурмовиками, гитлеровцы прозвали их «черной смертью».
Шеф-пилот испытатель, генерал-майор авиации Владимир Константинович Коккинаки «доводил», как говорят самолетостроители, ильюшинские «летающие танки». Он часто выезжал на прифронтовые аэродромы, где базировалась штурмовая авиация. Он встречал самолеты, прилетевшие с боевых заданий, считал пробоины в их плоскостях, в фюзеляжах. На некоторых машинах, побывавших в жарких схватках, бывало до сорока-пятидесяти пробоин, и все же они возвращались домой. Самолет своей живучестью производил впечатление заколдованного.
«Черная смерть» была почти неуязвима для врага. Бывали случаи, когда самолет загорался в воздухе, но летчик ухитрялся дотянуть до аэродрома и благополучно приземлиться с пылающим хвостом.
Секрет живучести ильюшинских машин заключался в соединении неплохих летных качеств, большой скорости, мощного вооружения и защитной брони.
ИЛы воевали, а Коккинаки почти всю войну продолжал их испытывать. Каждая новая партия штурмовиков, сходившая с заводских конвейеров, несколько отличалась от предыдущей. И каждое изменение конструкции машины, ее вооружения проверялось Коккинаки в воздухе. Штурмовики выпуска 1944 года были более грозной и неуязвимой боевой машиной, чем производства 1941 года.
В этом была заслуга и их «воспитателя» Коккинаки.
Еще шла война, а генеральный конструктор самолетов С. В. Ильюшин и его шеф-пилот В. К. Коккинаки трудились для мирного дня. Они знали, что Родине будет нужен быстроходный, экономичный, вместительный транспортный самолет, и создавали его.
Вскоре после Дня Победы на воздушных трассах страны стали курсировать комфортабельные пассажирские самолеты ИЛ-12.
…Все новые и новые самолеты поднимал в воздух Коккинаки, «объезжал» их в небе, как опытный наездник породистых коней.
В сентябре 1957 года Владимир Константинович стал дважды Героем Советского Союза. Вторую Золотую Звезду он получил, как говорилось в наградной грамоте: «За проявленное мужество и мастерство при испытаниях опытных самолетов, а также учитывая многолетнюю летно-испытательную работу».
Это было в разгар испытаний новой машины. Дать «путевку в жизнь» воздушному лайнеру ИЛ-18 оказалось одной из труднейших задач, которые когда-либо пришлось решать: самолет имел огромные размеры, большую грузоподъемность, высокую скорость.
Уже в первом полете Коккинаки заметил, что при взлете слишком резко меняется нагрузка на управление. Как потом выяснилось, не были учтены потоки воздуха, поднимающиеся от земли в момент взлета.
Коккинаки летал на новой машине очень много. Для того чтобы проверить, как будет вести себя самолет в условиях низких температур, он летал в Арктику. Чтобы узнать, как ИЛ-18 перенесет жару, Коккинаки водил его над пустынями Средней Азии. Он летал и в туманах, и под грозовым дождем. Создавал аварийные положения, летал с одним и двумя выключенными двигателями.
Испытательные полеты продолжались и тогда, когда лайнер пошел в серийное производство, появился на воздушных трассах страны и в несколько раз приблизил к Москве Фрунзе и Симферополь, Адлер и Ашхабад.
Сначала Коккинаки летал согласно техническим пор-мам. Потом начал «нажимать», шагая через контрольные цифры. Самолет стал подниматься выше своего первоначального потолка, стал летать дальше, чем это было рассчитано. Летчик-испытатель был «соавтором» главного конструктора и коллектива инженеров. Он растил машину, воспитывал ее, вел к высоким показателям, к мировым рекордам.
И вот ранним утром 19 августа 1959 года обычный серийный ИЛ-18 начал рекордный скоростной полет. В экипаже корабля, который возглавлял В. К. Коккинаки, бортинженером летел его брат — Павел Константинович Коккинаки.
Новороссийский паренек, став летчиком, втянул в авиацию четырех своих братьев. Он «заразил» их неистребимой тягой в просторы пятого океана, страстной любовью к небу. Семья портового весовщика стала авиационной семьей. Военный летчик Александр Коккинаки погиб в воздушном бою на фронте Великой Отечественной войны. В 1955 году летно-испытательную работу младшего из братьев Коккинаки — Валентина — прервала катастрофа. Павел работает авиационным инженером, Константин — испытывает новые самолеты.
Семья Коккинаки оставила след в небе нашей Родины.
Владимир Константинович за свою долгую летную жизнь установил двадцать четыре международных авиационных рекорда. Столько раз его имя встречается в таблицах мировых достижений, зарегистрированных ФАИ. Ни один летчик мира пе «владеет» столькими рекордами. Его избрали вице-президентом Международной авиационной федерации. И в этом качестве В. К. Коккинаки вручал награды за рекорды высоты, скорости и дальности полета советским космонавтам.
…Летчики любят повторять одно положение теории относительности Альберта Эйнштейна: «…чем больше скорость, тем медленнее течет время». Это целиком можно отнести к Коккинаки.
На вопрос, в чем «секрет» его непроходящей юности, он с улыбкой отвечал:
— Конечно, я не находил мифического флакона с «эликсиром жизни», брошенного древними арабами в какое-то море… Просто я берег молодость с… молодости!
Заслуженному летчику-испытателю СССР вручена в 1960 году золотая медаль с барельефом Владимира Ильича. Он награжден Ленинской премией за участие в создании лайнера ИЛ-18..
Слов нет, хорош этот воздушный корабль, но его создатели, в том числе и шеф-пилот испытатель, работали уже тогда над новым еще более экономичным, вместительным, быстроходным лайнером — ИЛ-62.
…Жизнь имеет свои законы, нарушать которые никому не дано. Возраст есть возраст! Р1 самолет ИЛ-62 стали окончательно «доводить» другие испытатели.
ЛЕТАЮЩИЕ ЭКСПРЕССЫ
Первый реактивный
Впервые самолет ТУ-104 я увидел на заводском аэродроме.
Серебристый великан напоминал огромную сверкающую пулю. Впечатление стремительного движения вперед усиливали сильно скошенные назад крылья. Вдоль длинного фюзеляжа, под двадцатью одним окном-иллюминатором протянулась стрела, нанесенная белой, красной и синей красками. Самолет так высоко стоял на колесах, что под ним свободно проехал бензозаправщик.
На моих глазах проходили заводские испытания очередного ТУ-104, обычные для каждой серийной машины.
Сначала тихо заурчали, а потом взревели запущенные двигатели мощностью в сто двадцать тысяч лошадиных сил. Самолет вздрогнул. Сейчас он сделает «первый шаг». Гигант медленно покатился по бетону. Пилот несколько минут порулил, потом, поставив машину в начале взлетной полосы, прибавил газу двигателям. Самолет помчался вперед. Все стремительней был его бег. И наконец, семидесяти пятитонная громада легко оторвалась от земли и стала набирать высоту.
Вскоре в кабинете директора завода раздался телефонный звонок. Сообщали, что летчик-испытатель благополучно посадил ТУ-104 на подмосковный аэродром, пролетев около шестисот километров за сорок пять минут.
А вскоре первый в мире реактивный пассажирский лайнер прилетел в Лондон.
Во время пребывания в Великобритании руководителей
Советского государства летающие экспрессы ТУ-104 совершали ежедневные рейсы из столицы СССР в английскую столицу и обратно. Члены экипажа и пассажиры завтракали в Москве, а когда прилетали в Лондон, обедать было еще рано.
В газетах всего мира появились восторженные отзывы о новинке советского самолетостроения.
Я приехал во Внуковский аэропорт, когда только что вернулся из очередного рейса в Лондон один из самолетов ТУ-104.
Пилот Валентин Федорович Ковалев, три с половиной часа назад еще ходивший по английской земле, сбежал по трапу. На нем был тщательно выутюженный коричневый костюм, шелковая рубашка, галстук.
— Какой вы нарядный! — сказал я.
— Под стать машине. Ею можно в белых перчатках управлять, — ответил Ковалев. — Пойдемте, посмотрим…
Через минуту он усадил меня в очень удобное кресло пилота.
— Подержите-ка штурвал. Руки-то небось соскучились по нему, — шутливо заметил Ковалев.
Мне было не до шуток. Какие только самолеты — малые и большие — не водил я за свою долгую летную жизнь, сколько боролся с пургой и циклонами, пробивался сквозь туманы, открывая новые воздушные трассы, и не мыслил себе другой жизни! На льдине «Северный полюс-4.» закончился мой путь летчика.
Я сказал об этом Ковалеву.
— Это вы СП-4 так здорово «бомбили»? — улыбнувшись, спросил Валентин Федорович.
— А вы слышали об этом?
— Краем уха… Рассказали бы, Михаил Васильевич!
— Это случилось не на СП-4, а на СП-2. Дело было так…
«Бомбежка» ледового лагеря
Весной 1950 года во льдах «Полюса недоступности» начала работать научная дрейфующая станция «Северный полюс-2». Когда на смену долгому дню пришла шестимесячная полярная ночь, выяснилось, что необходимо пополнить запасы продовольствия, доставить на льдину дополнительное оборудование и автомобиль-вездеход — всего двенадцать тонн груза. Сделать это поручили мне. В экспедицию входили два двухмоторных самолета ЛИ-2 под командованием известных полярных летчиков Титлова и Осипова и четырехмоторный воздушный корабль, который все называли «арктическим грузовиком», управляемый летчиком Задковым.
Запросили по радио, в каком состоянии ледовый аэродром.
Ответ был утешительный.
На ЛИ-2 погрузили по одной тонне, а на четырехмоторный — пять тонн груза.
«Хорошо! — подумал я. — Два полета, и весь груз будет доставлен на льдину».
Но только мы собрались лететь, приходит тревожная радиограмма от начальника станции Михаила Михайловича Сомова:
«Принять не можем. У нас пурга. Наша льдина раскололась на несколько частей, поломало аэродром».
Вот тебе и выполнили задание!
На другой день и на Чукотке испортилась погода. Такая подняла