нтервью и… задержалась». Кстати, от усердного служения Бахусу Михаил отказался сам, без всякой помощи врачей. Просто однажды после тяжелого похмелья зашел в свою мастерскую и ничего не понял: «Я пришел в ужас, обнаружив, как я далек от трезвого Шемякина». И он сказал себе: «Хватит! Или остановиться сейчас, или уже никогда». С тех пор я нахожусь, как говорят в России, в завязке. А Володе это не удалось».
С началом перестройки Михаил Шемякин стал регулярно бывать в Советском Союзе, а позже просто в России. Но при этом всегда повторял: «Это моя родина, но страна не моя». Он узнавал в своей родине Россию Салтыкова-Щедрина: «Удивительный российский коктейль: хамство и рабство. Это хамство часто выдается за удаль молодецкую, а рабство трансформируют в некое смирение российского человека перед судьбой…»
После окончания советско-афганской войны Шемякин создал Комитет помощи советским военнопленным и инкогнито, по чужим документам (американским гражданам был запрещен въезд в эту страну), рискуя жизнью, вместе со своей неукротимой Сарой посещал Афганистан и Пакистан, чтобы спасти из неволи, выкупить за свои и собранные деньги советских парней, брошенных там своим государством. Позже занимался протезами и инвалидными колясками для ветеранов афганской авантюры.
В 1987 году он издал роскошный альбом из семи дисков «Владимир Высоцкий в записях Михаила Шемякина в Париже. 1975–80» уникальным тиражом – 999 экземпляров. Каждый стал раритетом уже с дня выхода. Когда он преподнес Владимиру Путину комплект пластинок Высоцкого, лидер России был растроган: «Высоцкий – это тот певец, на котором я рос. Это мой любимый поэт и певец…»
Но в то же время Михаил Михайлович с понятным возмущением рассказывал о своих правах на записи: «Какие права? Я же не буду зарабатывать деньги на своем друге… А здесь права принадлежат Марине. Или Никите? Очень неприятный парень. Я ему звонил и сказал, что, если бы отец был жив, он бы ему просто разбил морду в кровь. Он сейчас сдает эти мои пластинки, они вынимают чистый голос Высоцкого и накладывают на другой музыкальный фон, для новых русских, называется «Песни Высоцкого в новом музыкальном обрамлении». Я говорю: «Что же ты, подлец, делаешь? Это мои записи, мы работали с твоим отцом семь лет над всем этим!» А он: «Я только продал права на слова». Я говорю: «Ты, мерзавец, врешь! При чем здесь слова – люди пользуются голосом, который записал я. А ты взял и продал эти пластинки!»
Шемякину самому посчастливилось пережить все стадии любви по-русски в государственном масштабе – сначала его вынудили уехать из страны, а потом столь же страстно стали зазывать обратно. Человек андеграунда стал чуть ли не ведущим художником России – ему заказывали скульптурные композиции, подарили роскошную мастерскую, его обожают мэры крупнейших городов, галеристы сражаются за право выставлять его картины, а его оформление «Щелкунчика» в Мариинском театре становится чуть ли не главным культурным событием в стране.
Тогдашний московский градоначальник Юрий Лужков пригласил Шемякина к себе и положил перед ним лист бумаги, где были перечислены элементы сложного памятника под названием «Дети – жертвы пороков взрослых». Заказ мастера ошеломил. «Сознание постсоветского обывателя привыкло к городским скульптурам, решенным в реалистическом ключе, – говорил он. – А здесь не будешь же изображать, скажем, Свидригайлова с девочкой на коленях или воссоздавать достоверный образ Чикатило? Я даже хотел отказаться от проекта. Но через полгода нашел решение на основе старой символики. Проституция – это лягушка в платье, невежество – танцующий осел с погремушками…»
Две фигуры – «Война» и «Наркомания» – фланкируют весь ряд пороков, и только у этих двух фигур за спиной смертоносные косы. Гибель они приносят быстрее всех пороков… Иссушенный наркоман с голым черепом – это знакомая медикам картина человека, «сидящего на игле». Фрак тоже символичен. Наркомания зарождалась когда-то как привилегия аристократических верхушек, но сегодня она опустилась до самого дна и превратилась в кошмар для его обитателей. Сей зацикленный господин, держа в одной руке шприц, в другой – ампулу с героином, галантно, с полупоклоном и дьявольской улыбкой предлагает приобщиться к другим мирам. А крылья, как у ангела смерти, у него состоят не из перьев, а из шприцев…
Шемякину невероятно трудно было работать над памятником Высоцкому, который установили в Самаре. В скульптурной композиции присутствует и образ Марины. «Хотя от такого шага меня отговаривали многие друзья, – рассказывал создатель памятника. – Но я все же решился включить ее в композицию. Если честно, Влади многое сделала для Высоцкого в последние годы его жизни. И то, что он столько прожил, – это благодаря именно Марине. Однажды она прибежала ко мне и, рыдая, показала ампулы с сильнодействующим наркотиком, которые нашла в кармане у Володи… После похорон она приехала ко мне осунувшаяся, похудевшая. Конечно, она любила его и искренне переживала потерю, но при этом обронила странную фразу: «Больше всего боюсь, что из него сделают национального идола и не поймут, что он был только простой талантливый парень, дикарь и всё».
Прочитав книгу Влади «Владимир, или Прерванный полет», Михаил был искренне обижен категоричной оценкой их дружбы – «Единственная ваша точка соприкосновения, за исключением таланта, – это любовь к диким попойкам».
«Умный человек такого не напишет, – считал он, – очевидно ведь – русскому человеку для дружбы достаточно и первого, и второго. Высоцкий был отнюдь не дикарь, наоборот, я считал его утонченным, рафинированным человеком, очень ранимым, но ранимость свою он скрывал под различными масками… Со своей стороны, я с ней все же рассчитался. Вылепил ее великолепное изваяние с нашумевшей книжкой в руке. Но из книжки выползает маленькая гадюка…»
Впрочем, сама Марина Владимировна отнеслась к этому намеку снисходительно и иронично: «Это юмор, я думаю. Надо знать Шемякина, чтобы это понять».
Академик Дмитрий Лихачев точно определил, что искусство Шемякина – это искусство обнажения. «Обнажение – метафизическое обнажение – суть нашей русской действительности. Обнажились язвы, нанесенные себе самобичеванием. Обнажилась нагота юродивого – одновременно святого и скомороха. Мы увидели себя святыми и предателями, мучениками и шутами, как их изобразил Достоевский… Выдавая творческую тайну Шемякина, скажу, что в Шемякине обнаруживается талант, без которого не может существовать скульптура, – талант ощущения весомости, полноты, силы материала и формы. Его Петр «держит» окружающее пространство. К нему боязно подойти, как было боязно подойти к Петру живому…»
Прожив почти два десятка лет в Соединенных Штатах, Шемякин все же вернулся в Европу. Говорил, что перебрался во Францию, чтобы быть поближе к России. Однако его старинный питерский друг поэт Константин Кузьминский видел причины возвращения в Старый Свет в ином: «Шемякин – абсолютнейший мастер, мастер европейского класса и потому слишком хорош для Америки. Его европейский эстетизм для нее непонятен». В угодьях старинного замка Шамуссо Михаил Михайлович разместил мастерские, уникальную библиотеку, Институт философии и психологии, мечтая превратить свое поместье в «бастион русской культуры на Западе».
По-прежнему работает до утра, потом часа четыре спит перед началом дневной рабочей смены. «Но каким-то хитрым путем, – уточнял, – я умудряюсь и смотреть фильмы и читать, но это выборочно и все подчинено одной идее… Приходится экономить, я, например, не могу себе позволить роскошь сесть с каким-нибудь романом и начинать его читать… Я точно должен знать, что да, здесь я могу потратить час или два на какой-то современный фильм…» Перед сном читает Пушкина, Бродского и Высоцкого, чьи книги всегда рядом с ним.
Шемякин никогда не боялся смерти. Считал, что мужчине это не пристало. По его мнению, смерть – это определенный необходимый элемент, зачастую прекрасный, для путешествия в иные судьбы, пространство. К ней не стремится, но в минуту усталости подумывает о ее приближении. «Каждый человек, который с юных лет занимается изучением философии и пытается понять, кто же он, рано или поздно приходит к такому выводу, что наверняка живет не в первый раз, – убежден Михаил. – Ветеринары по глазам определяют: «Вот эта кошка живет первый раз. А вот эта не первый». Конечно, есть воспоминания о прошлых жизнях. Как говорят многие буддисты, если ты вспоминаешь свое имя до сотворения мира, значит, ты познал многое. Пока мне не удалось его вспомнить».
Каждый художник при жизни сам себе должен создать надгробный памятник, считал Шемякин. У него он уже давно готов – четырехглавый автопортрет. Полурыцарь-полускелет на деревянной лошадке…
ЛИТЕРАТУРА:
В. Высоцкий – «Монологи» – «Юность» – № 12 – 1986
С. Власов, Ф. Медведев – «…Носил он совесть близко к сердцу» – «Огонек» – № 38 – 1986
Л. Лебедина – В. Золотухин: «Главными в жизни Высоцкого всегда были друзья» – «Труд» – № 14 – 25 января 2003
В. Желтов – «Одиночество «взрослого оленя» – «Санкт-Петербургский курьер» – № 3 – 21 января 2004
Г. Рогов – В. Золотухин: «Таганка» разрушала окружающую нас ложь» – «Журналист» – № 11 – 2003
И. Высоцкая – «Короткое счастье на всю жизнь» – М.: «Молодая гвардия» – 2005
А. Алешин – В. Смехов: «Любовь и семья будут жить вечно!» – «Семья» – № 4 – 1991
М. Влади – «Владимир, или Прерванный полет» – М.: «Прогресс» – 1989
«В наш тесный круг не каждый попадал…»
А. Тарковский – Встреча со зрителями – Калинин, НИИ, 30 ноября 1981
И. Померанцев – А. Тарковский: «Я никогда не стремился быть актуальным» – «Форум» (Мюнхен) – № 10 – 1985
И. Кохановский – «Клены выкрасили город…» – «Литературная газета» – № 12 (1260) – 20 марта 1987
Е. Додолев – « Летнее время» – «Московский комсомолец» – 24 мая 1987
В. Седов – «Капля пролитой крови, равная океану» – «Театральная жизнь» – № 18 – 1988
А. Тарковский – «Что значит истина?» – «Комсомольская правда» – 4 апреля 1989