Сглотнув, потянулась к чашкам и снова вздрогнула — Агеев встал прямо за моей спиной, не касаясь, но я чувствовала. Руки затряслись, а потом я застыла — когда его ладони легли на столешницу по обе стороны от меня.
— Ты думала о том, что произошло тогда? — хрипло спросили в макушку, — В офисе?
Маленькое уточнение, в общем-то не нужное. Думала. Конечно, думала. Не знала, правда, что и думать, но думала.
Господи, он ведь даже мне снился, причем в таких снах, о которых даже рассказать стыдно…
— Я тоже думал, — Тимур словно прочитал мои мысли и придвинулся еще ближе — теперь его грудь касалась моих лопаток.
Одна ладонь обожгла кожу на плече, когда легла на него. Теплое дыхание коснулось щеки — он уткнулся в нее носом, глубоко вздыхая. Или вдыхая мой запах?
— Знаешь, почему я игнорировал тебя после этого?
— Почему?
Он замолчал, проводя носом по моей щеке, а во мне словно что-то включилось. Затрепыхало — или это имеют ввиду, когда говорят о бабочках?
— Потому что я ненавижу тебя, — прошептал он мне на ухо, и я поймала его взгляд в стеклянной дверце шкафчика.
Бешеный взгляд. Голодный. Дикий.
— Я ничего тебе не сделала, — пробормотала я.
— Знаю. Это бесит меня еще больше. И то, что я хочу поцеловать тебя снова.
Его ладонь легла на мою шею, запрокидывая и поворачивая голову так, чтобы я посмотрела ему в глаза. Нервы натянулись, как струна, когда он прижался ко мне всем телом и поцеловал, но не так, как в первый раз — осторожно и изучающе — а по-настоящему и с силой.
Руки были горячими на моей коже — плавили и сжигали ее. Губы — твердые, гладкие, влажные словно клеймили. От него пахло виски, мылом, им самим, и я невольно поймала себя на мысли, что мне нравится этот запах.
— Ты выпил, — пробормотала я, когда поцелуй прервался.
— Немного, — Тимур улыбнулся.
Боже, он улыбнулся, а я сама потянулась к его губам, не обращая внимания на неудобную позу, тихо простонав, когда он прижался ко мне пахом, и я почувствовала это — твердое и мощное тело. Везде.
— Ненавижу тебя, — прошипел он, — И не могу остановиться.
Новая волна — новые поцелуи. Сильные руки развернули меня, и я повисла на нем, сжимая гладкую кожу на плечах. Мне захотелось раствориться, вобрать в себя его мощь, стать с ним единым целым и узнать, какого это, когда тебя сжигает.
Я никогда не чувствовала подобного. За мной всегда ухаживали, я долго решалась сделать тот самый шаг к сближению — физическому. Именно поэтому у меня был всего один любовник — предпочитала не растрачивать себя и предпочитала иметь с человеком духовную связь. Но сейчас мной двигало только телесное — страсть.
Безумная, необузданная, сумасшедшая. Страсть, от которой больно, и эта боль проходит только когда я чувствую его прикосновения; губы; его тело рядом.
Мобильник тихо пискнул, оповестив о сообщении, но я тут же забыла об этом, потому что пальцы Агеева приподняли мой топ и погладили живот. Я уже не контролировала себя, осыпая поцелуями его шею и колючий подбородок, боясь открыть глаза — вдруг вся магия испарится, или все это просто сон.
На секунду он замер, словно окаменел. Затем приподнял мой подбородок и заглянул в глаза, прищурившись. Я вздрогнула, заметив недобрый взгляд и снова потянулась к нему, но Агеев резко отстранился.
— Доброе утро, принцесса, — горько усмехнулся он, отпуская меня и отступая на шаг, — Знаешь, а я в тебе ошибался.
Я непонимающе посмотрела на него, а он лишь кивнул на столешницу. Обернувшись, я увидела мелькающий экран своего телефона и сообщение.
От Кирилла.
«Доброе утро, принцесса».
Открыв рот, я снова посмотрела на Тимура, но тот лишь пожал плечами.
— Не думал, что ты шалава. Что ж, буду знать.
Его слова больно резанули где-то в области груди, но ответить я ничего не успела — Агеев развернулся и быстро побежал по ступенькам. Громко хлопнула дверь, и кухня снова погрузилась в тишину — я стояла, смотрела на то место, где только что был он и сморгнула ненужные слезы.
На сообщение Кирилла я отвечать не стала — просто удалила его и выключила телефон.
Тимур
— Нда. Оля, однако, прикольнулась, — пробормотал я.
Лазарев фыркнул и вытянулся в кресле, улыбнувшись девицам, которые нас обслуживали.
О нет, мы были не в стриптиз-клубе. Не в сауне. Мы были в СПА. С-П-А, мать его. И прямо сейчас моими ногами занимается какая-то молодая испанка, а я чувствую, что вот-вот блевану.
— Расслабься, Агеев. Это всего лишь педикюр.
— Мне не нравиться начало этого слова. Созвучно, знаешь ли, — поморщившись, я поймал удивленный взгляд.
Игорь что-то сказал по-испански, и девушка продолжила с энтузиазмом ковыряться в моих ногтях. На ее лице расцвела широкая улыбка, и я тут же заподозрил подвох:
— Что ты ей сказал? — зачем-то прошептал, косясь на девушек.
— Я сказал, что ты очень чувствительный и боишься щекотки.
— Лазарь, я тебя убью, — выдохнул я, — Задушу голыми руками.
— Тогда я попрошу ее так щедро намазать твои ноги кремом, что ты и шага сделать не сможешь — сразу же поскользнёшься, — на лице Игоря расцвела обаятельная улыбка и я скрипнул зубами, — У меня была такая же реакция, когда Сладкая приволокла меня сюда в первый раз. Но знаешь, если отбросить стереотипы и научиться получать удовольствие…
— Ты обабился, в курсе? — перебил я.
— Я просто наконец-то живу, как нормальный человек. Дом купил, — Лазарев нахмурился и его взгляд стал задумчивым, — Женюсь. Рожу ребенка.
— Что-то радости в твоем голосе мало, — съязвил я.
— У Оли со здоровьем не все так гладко, — пожав плечами, Игорь прикрыл глаза, — Анализы плохие и постоянные мигрени. Еще и сахар повышен — как-то эта хрень называется. У беременных бывает.
— Боишься за нее?
Лазарев замолчал. Я внимательно посмотрел на него и понял. Когда Игорь приоткрыл глаза и взглянул на меня, он не стал отвечать — все итак ясно нам обоим.
Боится. Боится до чертиков.
— Ты не можешь вечно ее спасать, — тихо прошелестел я.
— Знаю.
— И есть вещи, которые ты не можешь изменить или исправить.
— Ты это мне говоришь? — на лице Игоря появилась усмешка.
— Я просто пытаюсь приободрить.
— Спасибо, брат, — вздохнув, он повернул голову, — Так что там с Ларисой?
— Да что там может быть. Любовница у него, живет фактически на две семьи, — я покачал головой от досады, — Судя по всему готовится подавать на развод и ребенка хочет забрать, чтобы алименты не платить. Во всяком случае его адвокат практикует именно такие дела.
— Мда, засада. Ну а мы, чем помочь можем?
— Первый порыв был припугнуть его, но это может сыграть злую шутку — сам знаешь. Пока просто дал Ларе работу, надо, чтобы у нее з/п шла. И с жильем что-то надо придумать, но так, чтобы она не знала.
— Почему не скажешь?
— Да как я ей скажу. Она либо не поверит, либо в истерику впадет. Баба ведь, — вздохнул я, — Надо обождать.
— Как думаешь, время есть?
— Вроде есть.
— Ну, разруливай. Если что — обращайся. Обмозгуем вместе.
— Да пока справляюсь.
— Что с Романовой? — неожиданно заданный вопрос застиг врасплох.
Я напрягся и сжал кулаки, хрустнув костяшками. Игорь удивленно посмотрел на меня, а я отвернулся и сделал вид, что разглядываю какую-то абстрактную картину, висящую на стене. Помолчал с полминуты — побоялся, что вместо голоса вылетит рычание.
Что с Романовой. Да обычная шлюшка ваша Романова. Оле я, естественно, этого не скажу; да и не уверен, что Игорь поймет.
— Агеев ты что-то побледнел, — насмешка в его голосе заставила меня повернуться.
— Ничего с Романовой.
— Между вами что-то было, есть или будет? — Лазарь вскинул бровь и потер подбородок.
— Нет и не будет, — проговорился я.
— Но было?
Я заткнулся. Врать я не умею, и мы оба это знаем.
— Было? — допытывался Лазарев.
— Мы целовались, — признался я, зажмурившись.
— Ух ты. Кто проявил инициативу?
— Я.
— А она?
— Ответила оба раза.
— Дважды?! — мне показалось, или Лазарь взвизгнул, как девчонка?
— Это было ошибкой, — прорычал я, пытаясь убедить себя в том, что я прав.
В действительность — это не было ошибкой. Нет, напротив, это было очень приятно и самое ужасное заключается в том, что я хочу повторить. Ох, как хочу.
— Почему ты так считаешь? Она же ответила.
— Потому что у нее есть ухажёр. Молоденький такой, мажор какой-то на дорогой тачке. Вот пусть с ним и целуется.
— Мне кажется, или я чувствую в воздухе ревность? — с издевкой произнес Игорь, помахав рукой перед лицом.
— Ничего я не ревную, — пробормотал я, а потом, не выдержав, выпалил, — Слушай, мы поцеловались. Один раз, а затем второй…
— Когда?
— Вчера. Бля, Лазарев, не в этом суть вообще…
— Где?
— … А потом ей пришло сообщение, и я увидел от кого. У нее есть другой, а я не собираюсь быть на вторых ролях, — наконец-то скороговоркой закончил свою мысль и хмуро посмотрел на Игоря.
Засранец улыбался так широко, что, клянусь, я слышал, как трещат его щеки.
— Стопудняк ревнуешь, — он легонько толкнул меня кулаком в плечо.
— Нет. Просто я не буду вторым.
— Вы с ней встречаетесь?
— Нет.
— Ты предлагал ей встречаться?
— Нет.
— Дай-ка уточню, — Игорь поднял ладонь, останавливая меня, — Вы просто поцеловались…
— Дважды.
— Дважды. Вы не встречаетесь, ни разу не ходили на свидание, ты даже цветов ей, наверняка, не дарил. Но при этом ты не хочешь быть вторым. Так?
Нахмурившись, я замолчал и уставился на него. На что он намекает?
— Ты ведешь себя, как грёбаный подросток, Агеев. Ты, случаем, не девственник?
— Иди ты нахер.
Расхохотавшись, Игорь сел — с нашими ногами как раз закончили — и принялся надевать носки. Когда он обулся и встал на ноги, он хлопнул меня по плечу и широко улыбнулся:
— Друг мой, открою тебе небольшой секрет. Ты не можешь быть первым, если ничего не делаешь для этого. Дамы любят, когда за ними ухаживают и когда о своих намерениях заявляют прямо.