Блаб. Боже мой! Когда вокруг столько народу, Церлебек может не попадаться на глаза Хартштерну.
Шмидт. Классическое решение. Ваше здоровье, господин Блаб.
Земпер. Согласен, если Церлебек обещает, что он будет держаться в тени. Но я прямо заявляю, что по второму спорному пункту не может быть никакого компромисса.
Все снова разделяются на две группы.
Блаб... давайте теперь говорите вы!
Блаб. Как известно, у вас здесь есть один тенор, мы все знаем, что он не так чист, как ангорский мех. Вы отстраняете его от участия в конкурсе, и мы приходим к полному согласию! Ваше здоровье!
Земпер. Так или этак, понятно.
Алоис, держа в руках краску и кисть, красит дуб. Все начинают говорить тише.
Блаб. У нас в Бремберге говорят: если они приведут на соревнование своего соловья, мы притащим дрозда из церковного хора.
Земпер. Это просто оскорбляет все естественные чувства.
Потц(приплясывая от возбуждения). Уважаемые господа! Уважаемые господа! Сколько лет я работаю? Тридцать лет. Мой самый лучший голос. Единственный голос, который у меня получился. Бедный, бедный Алоис. И его здоровье далеко еще не стабилизировалось. Последствия. Нет, господа, нет. Я протестую. Прошу вас, коллега Шмидт, принять на себя мои обязанности. Я ухожу в отставку.
Блаб. Вы выберете его почетным членом хорового кружка — это всегда самый лучший выход.
Земпер. И дадите ему золотой значок.
Потц. Нет, нет, нет! Я протестую.
Земпер. Давайте, наконец, сядем. Пожалуйста, господа. (Садится.)
Горбах приносит новую закуску. Все, кроме Потца, садятся.
Представим себе, что через час хор начнет петь. Слушатели поглощены музыкой, так или этак, понятно, и вдруг зазвучит этот достопримечательный голос господина...
Потц(указывая на Алоиса). Господина Икс, если позволите.
Земпер. Господина Икс. О чем тогда начнут думать наши слушатели? Я вас спрашиваю, господин Потц. Конечно, о том, что известно всем по поводу этого соловья из Брецгенбурга. И тогда каждый начнет думать о концлагере, о тех бесчеловечных временах, так или этак, понятно. (Закусывает.) Мы не должны забывать эти бесчеловечные годы. Я последний, кто скажет хоть слово о забвении. Но певческий праздник, троицын день, мы стоим и поем: «Подобно гордому орлу несется песня в небеса, и с ней возносится душа и радостно поет хвалу». А куда вознесется душа, если зазвучит вышеуказанный голос? К небесам вознесется? Вы знаете, господин Потц, куда этот голос уносит душу?! К колючей проволоке бесчеловечных лет! Этого вы хотите?
Потц. Нет, конечно, нет. Я постигаю. Но это трагично. Насколько это трагично!
Земпер. Мы должны принести жертву во имя великой гармонии.
Потц. Кто ему скажет? Кто осмелится это ему сказать?
Блаб. Его жена.
Земпер. Вы. Горбах. Мы. Все вместе.
Потц(испуганно). Он идет сюда.
Земпер. Вы не обязаны сразу говорить ему об этом.
Молчание. Входит Алоис.
Алоис. Ну как, хорошо посовещались?
Все вместе. Да, да. Конечно.
Алоис. Я заметил, что господа сделали перерыв, иначе я не осмелился бы вам помешать. Это по поводу краски. Как вы находите, будут ли вспоминать об этой позорной доске... или краска подходит?
Потц(не слушая). Алоис, мы как раз говорили о вас.
Алоис. Обо мне? Я всегда говорю Анне: я пугаюсь, когда слышу, что говорят обо мне.
Потц. Господин Земпер и господин Блаб, или, может быть, вы, коллега Шмидт, кому я должен предоставить слово?
Шмидт. Я воздерживаюсь.
Неловкая пауза.
Потц. Нет желающих? Значит, все в порядке. Спасибо, Алоис.
Алоис(растерянно). Пожалуйста. (Хочет идти.)
Земпер. Постойте. Господин Грюбель, мне чрезвычайно тягостно, так или этак, понятно, что именно я должен... но поймите, во имя высокой гармонии, певец не имеет права думать только о себе, вам это известно.
Алоис. Это вы насчет хора?
Земпер. Совершенно верно. Мы должны подчиняться. А если вы будете сегодня петь вместе с нами, так или этак, понятно, господин Грюбель, каждый поймет, откуда взялся этот прекрасный голос, разве мы хотим напоминать людям о застенках тех бесчеловечных лет, сегодня, в троицын день, можем ли мы этого хотеть?
Алоис молчит.
Хотите ли вы этого?
Алоис медленно качает головой.
Я знал это, господин Грюбель. Значит, мы едины. Так или этак, понятно. Я благодарю вас. (Протягивает ему руку.)
Алоис(кричит). Анна! (Стремительно убегает направо.)
Темнеет. Видны только движущиеся флаги. Одновременно звучат, накладываясь друг на друга, несколько народных песен.(Монтаж.)
8. Певческий праздник.Третий рецидив Алоиса.
Вечер. Из ресторана приглушенно доносится пение. Перед рестораном одиноко сидит доктор Церлебек.
С правой стороны осторожно выходит Алоис. В руках он держит молоток и охапку кроличьих шкурок.
Д-р Церлебек. Алоис!
Алоис сразу бросает шкурки и встает по стойке «смирно».
Алоис. Господин доктор!
Д-р Церлебек. Алоис, подойди ко мне. Подойди. Нас только двое. Мы должны держаться друг друга. Мы не жалуемся, Алоис. Что мы совершили, Алоис? Мы выполняли наш долг и будем выполнять его дальше. (Достает записную книжку.) Как обстоят дела, Алоис?
Алоис. Я не должен вам больше ничего рассказывать.
Д-р Церлебек. Я не могу тебя принуждать. Но наука, Алоис.
Алоис. Анна не хочет, чтобы обо мне писали в книге.
Д-р Церлебек. Она все еще пьет?
Алоис. Все больше и больше.
Д-р Церлебек. Ей необходимо лечиться.
Алоис. Я тоже иногда так думаю. В ней сейчас появилось что-то дикое, неожиданное. Мне самому это знакомо. Только в лечебном заведении человек полностью приходит в себя.
Входит Анна, отгоняя ворон.
Анна. Кш... кш... обожравшаяся сволочь.
Алоис. Анна!
Анна. Вороны, Алоис. А-а, господин доктор! Снова пришли немножко пошпионить? Алоис, пойдем.
Д-р Церлебек. Госпожа Грюбель...
Анна. В зоологическом саду есть соловьи... здесь, на Дубовой горе, только вороны. (Вырывает у Алоиса из рук молоток.) Вороны, господин доктор. (Угрожает ему молотком.)
Д-р Церлебек. Она скинула маску. Оскорбление действием! Прекрасно! Оскорбление действием. До скорой встречи. (Хочет уйти.)
Из ресторана выходят Потц и Шмидт. Они навеселе.
Алоис и Анна, тесно прижавшись друг к другу, наблюдают за происходящим.
Потц. Доктор! Куда вы исчезли? Все требуют доктора Церлебека.
Шмидт. Настроение исключительно...
Потц. Хватит, доктор! Пойдемте. Конечно, существуют педанты. Предадим забвению. Вчистую.
Шмидт. Настроение исключительно благоприятное для вас.
Д-р Церлебек. Я пойду с вами при условии, что Земпер принесет мне свои извинения.
Потц. Он сделает это, доктор. Пойдемте. Все принесут вам свои извинения. Все! В конце концов, все мы братья по пению.
Уводят доктора Церлебека в ресторан, распевая «Подобно гордому орлу».
Алоис. Анна, теперь они снова поняли.
Анна. Алоис, иди, беги принеси ружье господина директора. Вороны мчатся за мной. Они хотят кроличьего мяса. (Кричит, закинув голову вверх.) У меня его больше нет! Кш... кш...
Алоис. Анна, где ты видишь ворон?
Анна. Ты прав, Алоис. Я просто не буду больше смотреть в ту сторону. Я не должна была разрешать им подглядывать, как я... кроликов убивала. Теперь они хотят еще.
Алоис. Отдай мне молоток.
Анна. За все хорошее я должна быть благодарна этому молотку. Доктор ушел, кролики уже на небе, мой дорогой Алоис больше не поет. Такого счастья еще никогда не было. Скажи мне, что ты тоже хотел иметь детей.
Алоис. Да, Анна.
Анна. Хотя с детьми иногда бывает очень трудно?
Алоис. Да, Анна.
Анна. А если Хериберт разобьет грузовик?
Алоис. Я его снова починю.
Анна. Или Карл залезет в дом к зубному врачу?
Алоис. И украдет у него коронки.
Анна. По мне, пусть он его даже убьет.
Алоис. По крайней мере, ранит в руку или в плечо.
Анна. А потом заявится домой, топая ногами, начнет ругаться и скажет: «Ну, вот и я! Только что был у соседки и наплевал ей на постель... А теперь, мама, влепи-ка мне хорошую затрещину!» Ах, Алоис, я ему такую дам затрещину, что щека зазвенит. А он даст мне сдачи, ударит свою родную мать... Ну и пусть. Другие-то били. А от него можно стерпеть. Он же сын. Сын, Алоис.
Алоис. Да, Анна.
Анна. А теперь я пойду за ружьем.
Алоис. Отдай мне молоток.
Анна. А потом ты мне его вернешь, сразу после?
Алоис. Я верну его тебе сразу.
Анна отдает ему молоток.
Анна. Ах, дорогой Алоис.
Алоис. Иди принеси ружье.
Анна. Сейчас принесу. Кш... кш... кш... Обожравшаяся сволочь. (Отгоняет ворон и убегает.)
Алоис снова берется за свои шкурки, приближается к флагам. Появляется Горбах в праздничном костюме, с бокалом в руках. Ясно, что он уже немного навеселе.
Горбах. Алоис! Иди сюда. Мне сейчас необходим человек, понимаешь? Человек, который не поет.
Алоис отворачивается.