— полноватого с добродушным выражением лица человека (правда последнее уже никого не обманывало). — Глава службы безопасности желает что-то добавить?
Удивление самого Мейра было понятно. На оперативно-тактических совещаниях он практически не присутствовал и более того не обладал богатым опытом планирования операций такого рода. По роду своей деятельности он вообще больше походил на хозяйственника с огромными полномочиями, но ни как не на крупного военно начальника. И весь его опыт участия, а тем более организация и проведения военных компаний ограничивался узкими междусобойчиками тыловиков крупного ранга. По его мнению военные компании именно так и планировались. Проходили многочисленные совещания с участием генералитета разных родов войск с длительным перечислением задействованных в операции подразделений, с пафосными речами и...
— Состав сил более или менее понятен. Действительно, концентрируется мощный кулак, от удара которого может вообще ничего не остаться, — даже сейчас, стоя перед теми, кто его прекрасно знал, он глава СД играл роль доброго дядюшки, который в сущности все это уже прекрасно знает и испытал и пережил столько, сколько всем остальным и не снилось. — Меня интересует другое... Почему ничего не было сказано о другой составляющей этой операции? Ведь генерал Шейк абсолютно прав! Используя исключительно силовые меры, мы понесем значительные потери. Большевики фанатики, а те кто, скрываются в лесах фанатики в двойне. Они будут сражаться до последнего, — в какой-то момент из его голоса исчезли нотки снисходительности и начало проскальзывать что-то такое, что подозрительно напоминало восхищение. — Поверьте я знаю о чем говорю. Военную составляющую операцию нужно обязательно дополнить мероприятиями другого рода. Необходимо расколоть поддерживающее бандитов население, посеять в их умах страх, сомнение, надежду... Да, да, надежду! — несколько раз повторил он, заметив недоумение на лицах нескольких генералов. — Покажите им, что германское командование не только строго, но и милостиво и щедро награждает тех, кто активно ему помогает. Нужно награждать за сотрудничество, местных активно привлекать к работе в гражданских органах, полицейских частях — нужно посеять раскол, нужно разодрать это общество на две, три, четыре части, которые бы как верные щенки смотрели на нас и дрались за наши подачки... Но и этого будет мало! Надо распространять поддельные документы, свидетельства того, что большевики массово сдаются в плен, что красноармейцы активно сотрудничают с нами, что местные жители сами, добровольно едут в Германию на заработки...
Глава СД от активной жестикуляции и внутреннего напора вспотел. Не прекращая говорить, он вытащил из кармана носовой платок и вытер испарину со лба.
— Пусть местные жители читают газеты, письма, листовки о том, как хорошо живется и работается тем, кто уехал на работу в Германию. Пусть остальные об этом мечтают..., — многое из сказанного главой службы безопасности для некоторых, а скорее всего для половины сидящих, особенно военных, было настоящим откровением. — Нам нужно абсолютно лояльное к нам население, которое с радостью и само выдаст нам всех, кто скрывается в лесах и болотах! Понимаете, оно само принесет нам припрятанное оружие, которые мы безуспешно пытаемся собрать. Больше не будет ни какой стрельбы в спину, ни брошенных ночью гранат в проходящие поезда, ни взорванных мостов и складов. Этого ничего не будет!
— Постойте, постойте, — заговорил Мейер со странной улыбкой на губах. — Что я такое слышу? На какой-то момент мне показалось, что это речи предателя и пораженца, — от слов «предатель» и «пораженец» глава СД мгновенно побледнел. — Вы предлагаете страшные вещи! Вы ни мало не много предлагаете считать их ровней нам, арийцам?! Мы и так и дали многое, когда пришли на эти земли! Мы им дали возможность жить под волей Великого Рейха! Сам фюрер говорил, что на Востоке не должно быть ни какой пощады, ни какого снисхождения! Нам не нужна их лояльность, нам не нужно их согласие и поддержка! Мы требуем лишь покорности, абсолютной покорности!
Разбушевавшийся Мейер буквально летал вдоль стены с картой. Его левая рука продолжала находится за спиной на уровне пояса, как приклеенная, а правая металась в воздухе, словно у безумного дирижера.
— Никакой пощады! Слышите, никакой пощады! Это недочеловеки, которые недостойны жить по человечески! Их удел — это удел рабов и безмолвных слуг! Сними надо разговаривать только на языке силы. К чему это иезуитская хитрость и притворство? Рабы понимают только жестокость и силы господина!
Глава СД смотрел на эти метания с грустью. Пожалуй только он, да может быть еще несколько человек на этой части оккупированной территории, понимали, что путь, продвигаемый Мейером, это самый простой по организации и осуществлению, но самый мало предсказуемый по последствиям. Он уже давно переболел эйфорией безболезненной польской кампании, безумством доступных девок вставившей на колени Франции... Его мало радовали военные сводки об очередном взятом городе и новой разбитой дивизии большевиков... «Мне кажется это никогда не кончится, — думал он, наблюдая, как бесится Мейер. — Этот болван совершенно ничего не понимает. Победные реляции и военная кинохроника совсем свела его с ума, выжгла последние мозги! Такие как он точно погубят Рейх... В очередной раз...». Эта простая мысль так его напугала, что он вздрогнул и испуганно посмотрел на своих соседей. Однако, судя по их лицам, они даже и не подозревали о тех мыслях, которые промелькнули в голове руководителя СД. «Все равно нам нужно действовать иначе, — не мог он успокоиться и назойливые мысли вновь и вновь всплывали у него в голове. — И если этот болван не хочет видеть дальше своего носа, то я найду тех, кто сделает по моему. Эту войну нельзя выиграть лишь одним оружием...».
Глава 114
Отступление 75. Реальная история.
Небольшой полустанок, где располагалась железнодорожная станция. Лет 40 здесь жили в основном сами железнодорожники и члены их семей. Раннее июньское утро. На центральной площади поселка собралось несколько сот человек. Мужчин было мало — десятка три примерно, да и среди них в основном старики и дети.
— Жители … , — переводчик — бывший учитель немецкого языка из Минска вещал с какой-то торжественностью в голосе, чего раньше от него никто не слышал. — Германское командование в лице …. генерала …, заместителя начальника …., руководителя … приветствует жителей освобожденной Белоруссии, новой Белоруссии, свободной от жидо комиссаров и азиатских бандитов.
Собравшиеся на площади, ни разу не видевшие столь многочисленного начальства, присмирели. Из толпы не было слышно ни тихих разговоров, ни выкриков, ни недовольного шепота.
— … это начало новой жизни, — что-то проникновенно переводил мужчина, время от времени переспрашивая у высокого офицера, затянутого в черный без единой морщинки китель. — Начало сытой, спокойной и свободной жизни под крепкой рукой мудрого и милостивого вождя германской нации Адольфа Гитлера! — офицер вновь что-то сказал, от чего учитель заулыбался. — Германское командование ценит тех, кто верно служит Рейху и щедро награждает за активное сотрудничество. Сегодня мы собрались здесь, чтобы показать наше единство с германским воинством, что мы не остаемся в стороне от помощи Рейху.
Откуда-то сзади этого высокого постамента, где располагалось высокое начальство, робко вышел невысокого роста мужчина в темно-синей, уже выцветшей, железнодорожной тужурке. На его голове была надета фуражка, из под которой торчали непослушные седые вихры. Он выглядел каким-то виноватым и все не мог понять что ему делать со своими руками. Они у него то пытались залезть в карманы тужурки, то норовили спрятаться за спиной. Наконец, его мучения прервал переводчик, который, держа в руках небольшую коробочку, вышел вперед.
— За верность своему долгу и Германскому Рейху, старший машинист Киричек Степан Емельянович награждается почетным знаком «За заслуги» 2-ого класа, — от демонстрируемой радости переводчик если только не лопался, пока прикалывал на грудь знак в виде восьмиконечной звезды с лавровым венком по окружности. — Старший машинист Киричек Степан Емельянович при очередном обходе среди угля обнаружил темный сверток, который на проверку оказался взрывным устройством. С риском для жизни наш герой вынес адскую машинку из поезда и выбросил ее.
На машиниста было страшно смотреть. Он опустил глаза вниз. Лицо стало мертвенно бледным, словно его хозяин уже давно попрощался с жизнью.
— Благодаря Степану Емельяновичу поезд, перевозивший столь нужную для доблестных немецких войск технику, не был уничтожен и пришел к позициям солдат в срок!
Немецкий офицер, дождавшись когда переводчик умолк, тоже сделал шаг вперед и что-то торжественно пролаял.
— … сказал, что немецкое командование и впредь будет щедро награждать тех, кто верно служит Рейху, — перевел учитель, продолжая улыбаться. — А теперь мы сделаем несколько снимков для газеты, чтобы все увидели единение Германского народа с освобожденными от большевиков нациями!
Отступление 76. Реальная история.
Деревенский почтальон, устало присев на скамья возле смотревших на него баб, начал ковыряться в своей холщовой сумке. Он что-то угрюмо бормотал, пытаясь найти нужное письмо. Работа для него уже давно стала настоящим адом. Если раньше он был праздничным гостем в каждом доме, куда приносил письмо или посылку, то теперь от почту никто не ждал ничего хорошего.
— Вот баб Нюр письмо тебе, — произнес он, обращаясь к сухонькой бабульке — «божий одуванчик», что стояла немного в стороне от всех. — Из Германии.
Собравшиеся бабы ахнули, с ужасом и любопытством смотря на небольшой кусочек бумаги. Казалось он сейчас загорится в руках почтальона от стольких глаз.
— От Марьяшки видно? — прошептала одна и сразу же подхватили остальные. — От нее точно! Из самой Германии?! Не уж то правда?! Да, нет... Не может быть! Сказано же тебе