Лоскутки полей, прямоугольники зданий, куски дорог были буквально испещрены сотнями, десятками сотен воронок от авиабомб разного калибра. Они лежали так густо, так плотно, что накладывались друг на друга, вырисовывая огромные овальные воронки, всякий раз съедавшие десятки квадратных метров земли.
— Вот тебе и ответ на вопрос, Кирк! — стараясь перекричать шум моторов, крикнул Тиббетс. — Полет продолжается уже двадцать минут, а по нам не тявкнула ни одна зенитка... Надо будет послать Криспену пару бутылок хорошего виски. Заслужил, сукин сын, заслужил! — он повернулся в сторону радиста, который вновь натянул на голову наушники и слышал эфир. — Френки! Слышно что-нибудь?
Склонившийся радист вскинул голову.
— Пока все окей, сэр, — он стянул наушники с головы. — В эфире только наши. Какой-то техасец из 31-ой рассказывает историю о своей очередной подружке. Как в воздух поднялись он так языком и молотит.
Полковник удовлетворенно кивнул в ответ и вновь повернулся к штурвалу. Руки ощутили привычную рукоять и тяжесть рвущейся вперед массы металла. Довольная улыбка скользнула по его губам и спряталась где-то в усах...
Бах! Бах! Бах! Вдруг, резкие «жестяные» удары забарабанили по бомбардировщику. Кусочки металла с хрустом и свистом калечили борта гиганта, оставляя на них рваные раны.
— А! А! А! — в хвосте самолета кто-то дико заорал. — В нас попали!
Бах! Бах! Бах! Бах! Самолет снова дернулся, словно взбесившийся бык. Потом раздался жалобный скрип и сразу же что-то с металлическим грохотом свалилось.
— Сэр, в нас попали! — шатаясь в кабину влетел бортстрелок с перемазанным кровью лицом. — Хенку весь бок разворотили!
— Где прикрытие? — не обращая на него внимания, вопил полковник. — Какого черта они спят?! Радист! — штурвал сильно потянуло вниз. — Радист! Где эти задницы?! Я их не вижу! — он быстро обернулся и чертыхнулся — радист с развороченной грудью навалился на рацию. — Черт! Надо уходить вверх! На себя! Выше! Там он нас не достанет!
Самолет продолжала бросать из стороны в сторону. Резко упала тяга в одном из моторов, за которым сразу же потянулся длинный иссиня черный бархатистый дым.
— Сэр! Вот он, вот он! — второй пилот дернулся головой вверх, провожая взглядом серую молнию истребителя. — Это русский, сэр! Этот русский нас поджарил! — тяжелый бомбардировщик, слушавший руля все хуже и хуже, с трудом ушел с траектории огня; из кабины были прекрасно виды сверкающие трассеры пулеметных снарядом. — Ха, получил! — второй пилот дико взревел от восторга, когда откуда-то сверху на одинокий и не понятно как уцелевший советский истребитель свалилась пара Р-39-ых «Аэрокобра» с опознавательными знаками «Серебряных крылышек». — Давайте парни! Дави его! — круговерть воздушного боя завертелась буквально в нескольких сотнях метрах перед ними. — Да, да! — зажатый советский истребитель крутил невиданные петли, чудом уходя от пушечных очередей.
Искалеченный бомбардировщик с трудом держал курс, то и дело рыская носом и проваливаясь вниз. Штурвал лягался словно настоящий бык и оба пилота прилагали все силы, чтобы самолет не сорвался в штопор.
— Командир, мы лишились правого двигателя! — побледневший второй пилот проводил глазами отлетавшие от одного из двигателей куски металла. — Надо избавляться от груза и поворачивать, — полковник сидел, вцепившись в руль, и ничего вокруг не замечал. — Сэр, мы не дотянем! Наша малышка не выдержит эти чертовы 9 девять тысяч фунтов, сэр... Сэр, вы меня слышите?
В-29-ый взбрыкнул в очередной раз и машина рухнула вниз — на землю, где на десятки километров не было ни городов ни поселков, а только густой и труднопроходимый лес... В кабине все смешалось — вопли обезумевшего капитана, летавшие куски пробитой обшивки, капли стекавшей крови радиста. Оставшиеся двигатели дико ревели, не справляясь с нагрузкой.
— Стоять! — второй пилот, отталкивая сидевшего рядом полковника, пытался дотянуться до рычага сброса основного груза. — Р-р-р! — из его горло вырвалось подобие рычания, локоть капитана со всей силы саданул его в грудину. — Не трогай..., — его голос перешел на сип.
Вывернувшись неимоверным узлом, второй пилот все-таки успел ударить по рычагу в тот момент, когда разваливающийся на части самолет начал сваливаться в неконтролируемое падение. Продублированная система сброса, не смотря на все повреждения машины, сработала штатно — захваты с легким клацаньем освободили огромную сигару. Едва смертоносный груз покинул самолет, как его сильно подбросило вверх, словно своей ладонью великан чуть подтолкнул погибающий бомбардировщик вверх, в небо. Нос многотонного гиганта взметнулся вверх, двигатели взревели с новой силой. Казалось, освободившаяся машина, вновь обрела свою стремительную мощь.
— Боже мой, боже мой..., — шептал второй пилот, не веря в спасение. — Боже мой..., — он из всех сил тянул штурвал на себя, продолжая как мантру поминать бога. — Боже мой...
От толчка, бросившегося бомбардировщик в вышину, развороченное тело радиста сорвало с места и забросило в хвост самолета. Сорванные с головы наушники, растянувшись на толстом проводе, болтались в воздухе. А в их головках летел практически не слышный голос:
— Я …. горю, горю! Я, Красный! Я, Красный! Самолет подбит, самолет подбит!
139
Отступление 196
Приказ народного комиссара обороны СССР №227 (получивший широкую известность, как приказ «Ни шагу назад»).
11 июня 1942 г. г. Москва.
«В очередной раз показав свое гнилой, предательское нутро, капиталистический страны, еще недавно заверявшие советское правительства в самой искренней дружбе и поддержке, пошли на сепаратные переговоры с фашистской Германией и сейчас выступают единым фронтом против советского государства.
Сконцентрировав на рубежах Советского Союза значительные силы, обновленный враг вновь рвется вглубь нашей страны. Он захватывает новые районы, опустошает и разоряет наши города и села, насилует, грабит и убивает советское население. Бои снова развернулись у стен Брестской крепости, под ударом столица Белоруссии — г. Минск, не прекращаются многодневные бомбардировки г. Баку, Тбилиси, Ереван. Часть войск Западного фронта, идя за паникерами, оставила освобожденные несколько месяцев назад Ригу, Таллин. Продолжается ожесточенное сражение за Мурманск. Объединенная группировка англо-немецких военных кораблей пробует на прочность оборону Ленинграда.
Население нашей страны, с любовью и уважением относящееся к Красной Армии, снова видит, как советские войска оставляют стариков и женщин врагу.
Некоторые неумные люди на фронте утешают себя разговорами о том, что еще совсем недавно мы отступали точно также на Восток. Они говорят, что у нас много территории и там мы наберемся с силами и снова ударим по врагу. Этим они хотят оправдать свое позорное поведение на фронтах. Но такие разговоры являются насквозь фальшивыми и лживыми, выгодными лишь нашим врагам.
…
Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный призыв.
Надо упорно, до последней капли крови защищать каждую позицию, каждый метр советской территории, цепляться за каждый клочок советской земли и отстаивать его до последней возможности.
Наша Родина переживает тяжелые дни. Каждый советский человек должен помнить, что наш враг ведет войну не за землю или материальные ресурсы. Нет! Он желает стереть с лица земли Советское государство, искоренить всякую память о нас, физически уничтожить.
…
Чего же у нас не хватает? Личного оружия? Нет! Винтовок, автоматов и пулеметов предостаточно. Или может у нас нет танков и самолетов? И снова нет! Каждый час с территории многочисленных заводов страны выходит несколько десятков новейших советских танков и самолетов!
… Не хватает порядка и дисциплины в ротах, полках, дивизиях, в танковых частях, в авиаэскадрильях. В этом теперь наш главный недостаток. Мы должны установить в нашей армии строжайший порядок и железную дисциплину, если мы хотим спасти положение и отстоять свою Родину.
Паникеры и трусы должны истребляться на месте. Отныне железным законом дисциплины для каждого командира, красноармейца, политработника должно явиться требование — ни шагу назад без приказа высшего командования.
…
ВЕРХОВНОЕ ГЛАВНОКОМАНДОВАНИЕ КРАСНОЙ АРМИИ ПРИКАЗЫВАЕТ:
1. Военным советам фронтов и прежде всего командующим фронтами:
а) безусловно ликвидировать отступательные настроения в войсках и железной рукой пресекать пропаганду о том, что мы можем и должны якобы отступать и дальше на восток, что от такого отступления не будет якобы вреда;
...
в) сформировать в пределах фронта от 1 до 3 (смотря по обстановке) штрафных батальонов (по 800 человек), куда направлять средних и старших командиров и соответствующих политработников всех родов войск, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на более трудные участки фронта, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления против Родины.
...
Приказ прочесть во всех ротах, эскадронах, батареях, эскадрильях, командах, штабах.
Народный комиссар обороны
И.СТАЛИН»
Отступление 197
10 июня 1942 г. Восточная часть г. Минск. Окружной военный госпиталь.
— Сестричка, отсыпь махорочки чутка? — чумазый старшина с перевязанной бинтами головой дернул за рукав падавшую от усталости женщину в халате, который уже давно из белого превратился в страшное буро-серое полотно. — На пару затяжечек, а?
Сидевшая на снарядном ящике фигура медленно повернулась и мужчина еле сдержался, чтобы не отшатнутся назад. Прямо на него остекленевшими глазами глядела безжизненная словно восковая маска, в которую прекратилось когда-то миловидное девичье лицо.
— Сестричка, ты чего? — та равнодушно мазнув по нему глазами, вытащила из кармана кисет и протянула ему. — Да, да... махра, — тихо бормоча, он взял кисет.