— Да, там всё ровно, — отреагировал на её «вброс» я. — А это — знакомый твой? — и легко тряхнул правой рукой, от чего этот, в майке, едва на колени не упал и снова начал завывать, чуть прибавив громкости.
— Нет, что ты. Юноша обознался и уже уходил, — батюшки, княжна — это как минимум! Осанка, стать, поднятый подбородок и искры в глазах.
— Уй! — сообщил недовольно Павлик с рук Алисы, что подошла и встала рядом. Жаль, не пояснил племяш — то ли это означало благосклонное дозволение юноше покинуть нас, то ли его личную ему характеристику. Наслушался, видать, от этих мастеров местной словесности.
— Яр, там ещё трое, — громким шёпотом сообщила сестрёнка, качнув головой вправо.
За спинами собиравшихся с мыслями друзей того, что уже залил слюнями мне все пальцы, из-за угла стеклянной стены магазина как раз выходил спокойной, плавной, даже, пожалуй, излишне плавной походкой, дед Сергий. Памятуя о его опыте, я к тем троим утратил весь интерес. Вместо этого возникал другой вопрос — успеем ли мы смыться из города?
— Алис, Лин, ну где вы ходите? Мы с дедом заждались. Пошли перекусим — и поедем дальше, — я говорил до противного спокойно и безмятежно. Не обращая никакого внимания на подвывавшего в правой руке спортсмена. Вырваться он не пробовал — нужны значительно бо́льшие мотивация и сила воли, чтоб самому себе оторвать губу.
— Этот? Вот берите его — и чтоб я вас тут не видел больше, шантрапа! — раздался голос Хранителя. Он подвёл к нам, держа на вытянутых вниз и в стороны руках, за уши, ещё двоих в майках. Третий семенил следом, но, принимая во внимание походку и размах глаз, вряд ли представлял угрозу. В отличие от тех, что корячились, согнувшись в три погибели, вслед за Сергием. Судя по синеве наколок на груди и пальцах, эти вполне могли бы. Будь им чуть менее больно.
— Кабан, уходим! — просипел тот, которого дед держал за правое, посиневшее уже, ухо. — Прощенья просим, деда!
— Аспид, брось каку! — весело велел Хранитель.
Я отпустил парня, вытерев пальцы о его же майку. Он не возражал. Он пятился назад, к своим, висевшим в неожиданных для них позах в руках Сергия.
— Дед, еда остынет! Бросай и ты, да пошли уже! — я подхватил под руки девчат и направился мимо Хранителя к фуд-корту. Всё равно продолжая видеть то, что происходило у меня за спиной, его глазами. Удобная штука — эта опция «взгляда со стороны».
Злодеи, или, вернее, личинки злодеев, похватали друг друга и бегом дёрнули в сторону эскалатора на первый этаж. Мы направились к столикам. По пути я пожал Павлику маленькую, но уже довольно твёрдую ладошку. В ответ он только молча кивнул. Как большой.
— Спасибо, красавица, что постерегла! Нашёл я своих, — сообщил Сергий барышне за соседним столиком, что глядела на наш так, будто на нём лежали золото партии и Монтесумы.
Барышня в ответ покраснела, смущённо улыбнулась и попыталась спрятать третий подбородок под вторым. Всем своим видом показывая деду, что готова на бо́льшее, не только корм сторожить. Но он уже утратил к ней всякий интерес. Да и вряд ли имел, откровенно говоря.
— Всё нашли? — спросил я у девчат.
— Да, я с запасом взяла, — ответила Алиска, кусая здоровенный бургер с видом полного счастья.
— А ты? — перевёл я взгляд на Энджи.
— Ага. Дома покажу, — кивнула она, зашкворчав-забулькав быстро пустеющим ванильным коктейлем. Я не знал, кому что нравится, поэтому взял всяких. Не прогадал. Потому что дед уже всосал шоколадный, а сестра тянула клубничный.
— Тогда доедаем буржуйскую роскошь — и в отель. Там, в ресторане, нормально посидим, без лишних знакомств, я надеюсь, — решил я, дожёвывая наггетс в кисло-сладком соусе. Дед, уминавший второй вишневый пирожок, кивнул согласно.
До гостиницы доехали за пять минут. По пути Сергий Речью объяснял мне, что возможности Хранителей позволяли, как и говорил до него Алексеич, «подсказывать» нужные мысли, поэтому тех «прибандиченных легкоа́тлетов» (так и сказал) можно по сторонам не выглядывать — они нас точно искать не станут.
— А ты почему тот отель выбрала, а не этот, например? — спросил я у Энджи, ткнув пальцем, когда мы проезжали мимо второго по счёту указателя на какие-то гостиницы.
— Тут и в том, что раньше проехали, ресторанов нету — только завтраки, и то, если отзывы читать, такие себе, — объяснила она. Серьёзно вопрос проработала, умница.
Вольво встал на парковке у стильного красно-бежевого здания, как родной. С фасада на нас без эмоций взирал знакомый силуэт мужчины с тростью, в цилиндре и крылатке. Рядом с ним, для сомневавшихся, наверное, блестел начищенной медью узнаваемый автограф. Для тех же, кто был одинаково слаб в графике и читать умел только печатными буквами, была табличка чуть выше: «отель 'Пушкин». Поэтому, когда мы поднимались по ступеням крыльца, увешанные мешками и пакетами, в голове предсказуемо крутилось «цыганы шумною толпой / по Бессарабии кочуют».
— Здравствуйте! — с пластмассовой тренированной улыбкой приветствовала нас девушка за стойкой.
— Здравствуйте! У нас забронированы два номера на фамилию Пчёлкин, — Лина подошла ближе и уверенно взяла переговоры в свои руки.
— Всё верно. Будьте добры ваши паспорта.
Лина вручила ей всю стопку, включая заклеенное в прозрачный файлик свидетельство о рождении Павлика. Фирма Шарукана веников не вязала: если он брался сделать «легенду» — он её делал. Девушка приняла документы и, судя по звуку, принялась их сканировать. Меня всегда умиляла эта их гостиничная непосредственность — ни разу никто не поинтересовался моим согласием на то, чтоб данные моего же паспорта оставались в компьютерах отелей.
Сергий разглядывал лобби с заинтересованным видом, прижимая к груди банку с Осей. Поэтому, видимо, и пропустил просьбу барышни посмотреть на неё. Серьёзно, ответственно к делу подошла — мало ли, чей мы там паспорт могли ей подсунуть? А личность требовалось сличить. Тверь, как-никак, тут народ ко всему привыкший, с опытом.
— Деда, посмотри на стёклышко, — приторно-сладким голосом попросил я Хранителя. Тот обернулся ко мне с недоумённым выражением лица. Мне только того и надо было.
— Дедушка старенький у нас, своеобразный. Но тихий, мирный, и для окружающих не опасен, — задушевно и крайне убедительно сообщил я портье, наслаждаясь выражениями лиц девчонок.
— Ну да, — чуть сощурилась девушка, присматриваясь внимательнее к лицу деда, и, главное, к банке у него в руках.
— Самого Мичурина последователь, генетик и ботаник, — продолжал заливать я.
— Какого Мичурина? — уточнила она, явив пробел в образовании.
— Самого Ивана Владимировича! Того, что семьсот сортов яблок вывел, и ещё триста — вишни. Погиб трагически на ниве науки… — Я выдержал соответствующую моменту драматическую паузу. — Дедушка в своё время в Академии наук преподавал, но подорвал здоровье на селекции морозоустойчивой хурмы, — скорбно кивнул я. Портье забыла сканировать остальные документы, во все глаза глядя на легендарного учёного, что как раз поправлял очки донельзя академическим жестом.
— Ваши номера на втором этаже, по лестнице направо. Надеюсь, вам у нас понравится, — вспомнила-таки она намертво вшитый в подкорку скрипт и выдала нам карты-ключи от номеров. По-прежнему не сводя восхищенного взора с новоявленного знаменитого селекционера.
— Спасибо большое, — вежливо поблагодарил я чуть подвисшую портье, и кивнул своим.
По ступенькам поднимались молча. Лишь свернув в коридор, сзади одновременно прыснули Лина и Алиса, а Павлик резюмировал:
— Ас-с-сь Пидь!
— И не говори-ка, внучок. Кому бы ещё такая хурма в голову пришла, — недовольным тоном согласился с ним Сергий, вызвав у девчонок уже неприкрытый хохот.
— Никакого почтения к авторитетам! Трепло, — проворчал Ося. Впервые подав голос с тех пор, как расстался с маленьким Вязом.
Ужинать девчата отказались, поэтому в ресторане мы с Хранителем сидели без них. Зато с Осей. На его банку, как и на деда, персонал поглядывал с заботливым сочувствием — видимо, девушка-портье была общительной. Хорошо хоть, не стали уточнять, можно ли с такими диагнозами спиртное, а то Сергий бы, пожалуй, точно мне втащил.
— А я могу так же нужные мысли подсказывать? — Речью спросил я Хранителя.
В зале ресторана было от силы пять гостей, это если с нами. У окна наливался, как в последний раз, водкой некто с видом командированного, потерявшего берега, семью и маму. Не в том смысле, как у меня. Просто человека властная длань работодателя зашвырнула в регион, и он ускоренно позволял себе всё, что не согласовывала дома жена. Вряд ли неизвестная мне женщина одобрила бы такое увлечение вторым, видимо, графином беленькой под всё тот же, первый и единственный на столе, салат «Весенний».
Ближе к фальшивому камину, передававшему размеренный алый танец огня на поддельных углях под неискреннее потрескивание несуществующих дров, сидела пара, увлечённая друг другом до крайности. Яви́ сейчас угли на экране анфас Сириуса Блэка, или у кого там был такой оригинальный способ видеосвязи — и не заметили бы. Судя по тому, что у дамы кольца не было — мужчина тут тоже пребывал безнадзорно.
— У Хранителей и Странников разные задачи и разный функционал. Изучим методологические особенности, — начал было Сергий, снова поправляя очки, отставив мизинчик.
— Да ладно тебе дуться уже! Нормальная хохма вышла. И кому, как не тебе, быть учеником Мичурина? — перебил я обидчивого деда.
— Балбес ты, и нахал двуногий, Оська правильно тебя сразу окрестил! — по лицу Сергия, обращённому к росткам в банке, нельзя было догадаться, о чём он думал. — Ванька три года у нас жил безвылазно, да потом годков двадцать, почитай, в гости наезжал. А письма писал до самой смерти, полвека. Дед-то его Хранителем Груши был, что под Калугой росла…
Я снова «замёрз» с открытым ртом. Никак не мог привыкнуть к тому, что у этих двоих всегда и на всё была своя точка зрения, подкреплённая сногсшибательными фактами, а то и вовсе личным участием. Как сейчас.