Лина только вздохнула. Понимая, что спорить бестолку. Как и предлагать какие-то другие варианты Перводреву, которое впервые за тысячелетия решило-таки вмешаться в старую войну, давно обернувшуюся настоящей бойней. И попробовать восстановить равновесие, тот самый баланс, без которого невозможна жизнь на Земле.
— Снаряжением Никола обеспечит. По маршруту он в курсе, должен был уже придумать всё. Слушай его, Аспид, он плохого не посоветует. Но лишку с ним не болтай, — епископ не удержался от шутки в конце. Видимо, слишком серьёзные были лица у всех за столом.
— Не буду, Степан. Знаю я его, как начнёт трещать — не переслушаешь, — поддержал шутку и я.
Улыбки появились. Но у девчат — бледные, грустноватые, а у стариков и, неожиданно, Павлика — какие-то суховато-понимающие. Как хлопо́к по плечу с фразой «ну ты это… держись, короче».
Прощались коротко. Дед буркнул: «за своих не переживай, приглядим. Смотри там…», и сжал меня так, что весь воздух выдавил. Алиса, тщательно, но безуспешно пытавшаяся не плакать, обняла как-то одновременно и легко, и порывисто. Как мама. Энджи поцеловала крепко, нехотя, с видимым усилием отстранившись после. Павлик подошёл своими ногами, почти не качаясь. Я присел на корточки и заглянул ему в глаза. За эти последние три дня он не только прилично прибавил в росте и весе. В серых радужках читались беспокойство и задумчивость, свойственные детям значительно старше.
— Вернись живым, Аспид, — повзрослевший малыш протянул мне ладошку.
В ответ на рукопожатие, с моей стороны бережное и осторожное, в центр ладони будто гвоздь вбили или положили алый уголёк. Племянник поделился своей Ярью, резко увеличив мой и без того приличный запас. Да, правы оказались старики-разбойники — этот ещё быстрее учится и явно далеко пойдёт. Но пока — мой черёд.
На фразе Павлика, прозвеневшей под сводами «прихожей», Лина с Алиской заревели хором, прижав ладони к губам, а потом и отвернувшись, так, что видны были только спины и вздрагивавшие плечи.
— Однако, потоп сейчас будет, — неловко пошутил Устюжанин, напомнив мне сперва лесника Алексеича, и только потом — его киношного прототипа дядю Митю. Судя по голосу епископа, шутка ему далась с трудом. И потолок он рассматривал так пристально явно не с целью побелить.
— Так! Долгие проводы — лишние слёзы! Ну-ка, сели на дорожку! — командный голос Сергия, древние пословицы и ритуалы были очень кстати. На красный бархат сидений все буквально попадали.
— Ну, по коням! — и дед вскочил, подавая пример и задавая темп. Мы со Степаном спешно вышли в проём, образованный потайной дверью — каменной плитой, завалившейся направо.
Глава 19Северные тропы
Болтун был в своём репертуаре. Пожав Степану и мне руки, кивнул на Патруль и полез на водительское место. Молча. Если епископ ему что-то и передал Речью — то внешне это не выражалось никак. Меня старик напоследок хлопнул по плечу с неловким «давай, смотри там…». И обнял. Неожиданно одарив благословлением. У него вышло, разумеется, не как у Белого, но ощутимо сильнее, чем у того монаха, что впервые познакомил меня с этим неожиданным ощущением, когда силы переполняют, а на душе становится светло и радостно. После прогулки по тёмным сырым казематам и очередной встречи с летучими мышами, что за какой-то надобностью всей стаей рванули из черноты нам навстречу, едва не остановив мне сердце, и здоровенной змеиной башкой, что вылезла полюбопытствовать, кто это тут бродит в потёмках, свет и радость были очень кстати.
С Николой по пути не общались. Ну, если не считать общением то, что после того, как Патруль явственно облегчённо вздохнул, вырвавшись из леса на гравийку, я показал ему сигарету и кивнул вопросительно на окно, а он в ответ чуть склонил голову, прикрыв глаза.
Дым выдувало в до половины опущенное стекло. Мимо проезжали указатели с названием деревенек, рек и ручьёв. Меня удивила было речка с оригинальным именем «Ольга». Но, подумав, решил не удивляться. Если есть река Лена — чего бы и не быть Ольге? Деревни тоже отличались от виденных ранее — вместо стандартных Жуковок и прочих Свистух здесь почему-то в ходу были фамилии: «Лапинская», «Демидовская». Удивила «Полупоповка» — я долго, до самого города безрезультатно ждал, когда же покажется целая.
Миновав мост через Онегу, длинный, метров двести, Ниссан свернул на Октябрьский проспект, как сообщил указатель. И я в очередной раз, как и в Белых Берегах, подивился щедрому наследию дела Ленина и Партии. Хотя, памятуя о словах Осины про «о чём говорите, в то и верите», удивляться особо было нечему. Огромная страна почти целый век верила в одно и то же. Поэтому и названия что здесь, на Севере, что в Брянске на западе, что где-нибудь, наверное, в Душанбе на юге были одинаковыми. Минуя невысокие постройки непонятного без текстовых пояснений назначения, мы свернули на улицу Чапаева, а с неё — на Ленина. Видимо, путь лежал в центр. Но ожидаемых небоскрёбов или хотя бы девятиэтажек так и не появилось. Машина остановилась возле обычного серого здания в два этажа, скупо, вполне по-здешнему, украшенного двумя оранжевыми полосками: два раза по три ряда красных кирпичей, между окнами и под козырьком крыши наверху. За нарядность отвечали белые стеклопакеты и выкрашенные в такой же снежный когда-то цвет торцы бетонных перекрытий над оконными блоками. Давно выкрашенные. Я вылез вслед за Болтуном и осмотрелся.
Тротуар был выложен плитами. Не привычной плиткой — именно плитами, железобетонными, размера метр на два с половиной, наверное. Между ними в стыках торчала упрямая северная трава. Ни бордюров, ни поребриков — асфальт улицы Ленина обрывался внезапно, за ним шла полоска утоптанной серой земли, клочками тоже поросшая чахлой зеленью. За ней — пешеходная дорожка. И то самое здание, что могло с одинаковым успехом быть детским садом, поликлиникой или офисом какой-нибудь здешней фирмы. Хотя о чём я? Какие офисы? Учреждением, само собой. Конторой. Офисы — это стекло, бетон, красота, порядок, охранники и девочки за стойкой: белый верх, чёрный низ, тренированные улыбки и отлетающие от зубов казённые фразы скриптов.
Крылечек у учреждения было почему-то два, совершенно одинаковых, со стандартными бетонными секциями на шесть ступенек. Даже кованные перильца-заборчики были совершенно идентичными. Между дорожками к ним росла здоровенная лиственница, раза в три, пожалуй, выше дома. А слева от крайнего крыльца — ещё одна. Только не росла, а просто стояла. Потому, что была сухая. Мёртвая. Чёрная. Суровые наглядность и символизм в самом начале маршрута насторожили так, что аж поёжился. И только потом вгляделся в здание за деревьями внимательнее.
Предчувствия не обманули — левое крыльцо украшала табличка самого известного банка страны, который раньше был кассой. И ещё две — каких-то фирм, названия которых отсюда видно не было. А вот над правым висела синяя вывеска причудливой формы с надписью «Каргополочка». Я даже чуть опешил. Если «карго» — это груз, то карго-полочка — багажник? Мысль о том, что это просто самоназвание местной женщины, как брянчанка или тверичанка, пришла позже. Вместе с Николой, что, словно дождавшись, пока я осмотрюсь и окончательно зависну, подошёл ко мне, обойдя капот.
Мастер протянул рюкзак функционально-военного вида, одновременно доставая из него планшет в каком-то серьёзном чехле-бампере из толстой чёрной резины. Я принял. А рюкзак, что висел на хромированной петле «лапы», заменявшей ему левую руку, осторожно снял, как будто с крючка вешалки, и закинул сразу за плечо. Болтун, не выходя из образа, ткнул в планшет пальцем, а затем резко провёл правой рукой параллельно тротуару, ладонью вниз. Если интуиция меня не обманывала, это переводилось, как «тут — всё!». Он в это время достал из-за пазухи паспорт в какой-то дурацкой прозрачной обложке, какими в метро и электричках торгуют. Развернув книжечку прямо на планшете, я увидел свою хмурую личность. Никогда не понимал тех, кто фотографируется на документы с широкой улыбкой, считая их легкомысленными. Паспорт сообщил мне, что теперь я — Крылов Вячеслав Петрович, родившийся в Вологде и там же получивший документ. Ну да, Стасик Пчёлкин отмелькал своё. Недолго. Но тем, кто это всё задумывал, явно было виднее. И епископ велел слушать Николу. Как бы бесполезно и глупо это не звучало. Книжечка с гербом ушла в левый внутренний карман, туда, где я привык носить документы.
Из правого кармана камуфляжных штанов Мастер достал и так же передал мне права и ключ. Судя по знакомым трём овалам на пластике — мне предстояло управлять Тойотой. Царапины и затёртости на поверхности предупреждали, что обольщаться не стоило, это вряд ли будет, как говорил тот самый весёлый грузчик со строительного рынка, «крузак, нульцевый*, муха не сидела». Болтун качнул подбородком. Я проследил за направлением и увидел серебристую морду Рафика, Тойоты Рав 4, пожилой, но, зная навыки Мастеров, вряд ли проблемной. Хотя, эта марка вообще, вроде, славилась долговечностью. Кивнув Болтуну, показал, что про машину понял и где стоит — запомнил. Он удовлетворённо прикрыл глаза. Кажется, я правильно всё делал. Наверное, начни я приставать к нему с вопросами из серии «расскажи да покажи, да дай попробовать», отношение старого пирата было бы хуже. Хотя о том, каким оно было сейчас, оставалось только догадываться. Я пожал протянутую руку. Никола кивнул, неспешно обошёл мощный бронебойный бампер Патруля, стряхнув с него попутно какую-то увядшую ветку, ехавшую с нами, наверное, от самой горы, и погрузился на место. Медленно тронулся и вскоре пропал из виду, свернув на втором отсюда перекрёстке налево. Я проводил его взглядом, поправил на плече рюкзак, взял подмышку планшет и отправился вселяться в Каргополочку. Как бы двусмысленно это не звучало.
За стойкой читала книжку, настоящую, бумажную, женщина лет пятидесяти. Я, будто заразившись от Николы, молча протянул ей под стеклом паспорт, дождавшись, когда она поднимет на меня глаза над сильными очками, и заложит страницу какой-то узорчатой полоской картона. Господи, книги, закладки для книг, журнал для записи и ключ, железный, с двумя бородками и деревянной бобошкой с выжженным на ней номером! В то, что я не провалился в прошлое, пока гостил у подземных хозяев, помогали поверить только планшет и дата в новом паспорте. Ну и машина иностранного производства, что стояла за углом. Не новая, конечно. Но не настолько.