Зеленые глаза смотрели на него не с яростью, как можно было ожидать. И уж, конечно, не с отчаянием обреченного. А... Когда толстяк сообразил, что именно видит в этом изумрудном омуте - вот тогда он едва не навернулся с помоста. От удивления.
Его Светлость, герцог Монтрез, стоявший перед судом, голый до пояса на ледяном зимнем ветру, в двух шагах от "очищающего" костра, глядел на эмиссара с таким особым, очень знакомым азартом. Словно коня на ярмарке покупал. Или - принимал экзамен. Было в нем что-то одобрительно-собственническое...
Небо оборони, привидится же такое!
Как выносили вердикт, он не смотрел. Как раз шел по цветным каменным плитам прочь, с намерением - выбраться за круг оцепления и скрыться в толпе. И поэтому не видел, как судьи, один за другим, поднимали два пальца и сообщали Его Святости свое решение.
Монтреза сочли виновным восемь судей из двенадцати. Стоило обернуться и запомнить их лица, но Кавенди не стал. Он и так догадывался, кто именно рискнул бросить вызов почти всемогущему Саю, а остальных узнает, почитав протокол. Удивительно, что их так много. Его Величество ждал, что несогласным будет один, много - двое. Четверо... А ведь Сай отбирал их специально, из тех, у кого в сожженной Атре погибли родичи.
Впрочем, не его дело. Уже не его. У эмиссара другая задача.
Когда перед носом, прямо из под навеса, едва не сбив его с ног, выскочила девица, рыжая и смутно знакомая, толстяк отпрянул, соображая, куда бы нырнуть. Только сцен со слезами и обмороками сейчас не хватало.
Но оказалось, что дело у девицы совсем не к нему.
Решительно подобрав пышную юбку кружевного, розового наряда, она сделала несколько шагов к помосту. Остановилась. Потом подошла еще немного ближе. Люди тревожно молчали за ее спиной.
- Ваша Святость, - звонкий голос прозвучал неожиданно громко, на всю площадь.
Сай развернулся и посмотрел на девушку с досадой.
- Что ты хочешь, дочь Неба?
- Я благородного рода, Ваша Святость, не помолвлена и чиста, - сказала она. С каждым словом ее звонкий голос звучал все тише. Последнее слово она произнесла почти шепотом. Но Сай услышал.
- Это похвально, дочь Неба. Но что ты хочешь? И - кто ты?
- Я Виола. Баронесса Лефраж. И я... хочу взять в мужья осужденного.
Такого точно никто не ждал. Хотя, зная Виолу, можно было предположить - и не только это. Барон, в отличие от отца Эшери, придерживался совершенно противоположных взглядов на воспитание. И своенравную дочку, с рождения, не то, что пальцем не тронул - даже не погрозил. И сейчас огребал позор в обе руки. Должно быть, жалел, что камни площади сложены так добросовестно - и захочешь под землю провалиться - а никак.
- Дочь Неба, - Сай наклонил голову, - похвально, что ты учишь историю и знаешь древний обычай. Но на месте твоего отца я бы немедленно прогнал твоего учителя без рекомендаций. Девица благородного рода может взять в мужья у эшафота - и спасти только осужденного светским судом. Вора. Убийцу. Даже пирата. Но суд Храма стоит выше как светских законов, так и светских обычаев - так троны небесные стоят выше тронов земных.
Сай улыбнулся улыбкой наполовину отеческой, снисходительной - зато на вторую, натурально, змеиной.
- Если ты тверда в своем намерении взять этого человека в мужья, и он не против - ты можешь разделить его участь. Взойти на костер вместе с ним - и принести в дар чистое сердце, чтобы молить Святых Древних помиловать его душу. Согласна, дочь Неба?
Виола в растерянности замерла. Она была готова к скоропалительной свадьбе, но не к костру. Сай уже открыл рот, чтобы произнести что-то нелестное о нравах нынешних девиц... Положение спас отец рыжей, выскочив следом. Он крепко ухватил ее за руку и потащил назад. Молча.
Виола бросила отчаянный взгляд на герцога Монтреза. Его губы дрогнули в легкой улыбке:
- Благодарю за попытку, смелое сердечко.
На костер он поднялся сам. И руки за спину завел, позволяя себя привязать. И, лишь когда приблизился палач, чтобы надеть осужденному на голову плотный мешок, Эшери покачал головой.
- Думаешь, я лица Серой Госпожи испугаюсь? - мягко спросил он. И палач не нашелся с ответом, смешался и отступил.
Холодное солнце на пару с ветром плясали в золотых волосах герцога, стараясь их растрепать и запутать. Эшери поднял голову - и обвел площадь долгим взглядом, поверх голов. Саю показалось, что палач Атры что-то видит там, в небе или выше... Но что он мог видеть в небе? Ведь не облачную дорогу! Ясно, что пойдет он не по облакам, а по уголькам.
Но почему так странно его лицо? Сай видел достаточно храбрых людей. И голову в петлю совали чуть ли не с песней, и сами палачей подбадривали - всякое было. Но Монтрез вовсе не выглядел простившимся с миром, озабоченным лишь тем, чтобы не уронить достоинство в последние минуты на земле.
Он... И тут Сай сообразил, что это за выражение.
Монтрез ждал. Спокойно. Терпеливо. Полностью доверяя судьбе, богам, демонам... или кому-то еще. Маршал ни единого мгновения не сомневался, что ему сегодня не умирать.
Его Святость закрутил головой, лихорадочно пытаясь сообразить, что он мог упустить. Оцепление с арбалетами. Благословение. Антимагический браслет. Выхода у Монтреза не было.
Палач отошел подальше - и с размаху бросил факел в сухие, политые земляным маслом, дрова. Сполохи огня заплясали на них, пытаясь родить саламандру.
Глава 32. Когда все идет по плану - это не к добру
В деле разжигания огня есть свои сложности. Нужно учесть ветер, сорт и степень просушки древесины, правильно сложить костер. И все это важно - но не тогда, когда дрова заранее сбрызнуты густым и мерзко пахнущим земляным маслом. С ним и вода горит...
Но почему-то не горело! Пламя отказывалось разгораться, хотя в костер швырнули уже с полдюжины трескучих и рассыпающих искры факелов. Оранжевые язычки облизывали дерево и тут же прятались, словно стыдились или боялись.
- У него амулет против огня, - сообразил Сай.
...Могло ли что-то в этот день пойти для Его Святости по-другому? Наверное - да. Но боги ревнивы и не любят тех, кто подменяет их подлинную волю своей. Они долго терпят, но лишают своей защиты всегда внезапно. И ты оказываешься один на один с миром, который на тебя зол. А уж мир не медлит. У него терпения не много. Можно сказать - и вовсе нет.
Сай подошел к костру вплотную. Может быть, слишком близко? Но как иначе он мог сорвать с шеи Монтреза грубо обработанную бронзовую бляшку на простом черном шнурке?
Герцог дернулся, губы шевельнулись, намереваясь что-то сказать... Никто не успел.
Его Святость вспыхнул мгновенно, весь, огромным ярким факелом - словно пламя за что-то рассердилось на него и вот, получило возможность отомстить. Пол стука сердца - и на камни упал серый пепел.
Площадь закаменела. Свита растерялась, жрецы и послушники крутили головами, словно надеялись, что сейчас появится кто-то и все объяснит. Но никто не появился. А потом один из арбалетчиков, стоявших в оцеплении, вдруг покачнулся - и неуклюжим тючком осел на землю. Его товарищ дернулся, было, к нему, неловко споткнулся - и лег рядом.
Монтрез прикрыл глаза пушистыми ресницами, напряг литые мышцы - и порвал веревку. А следом за ней, тут же, щелкнул, открылся - и соскользнул с тонкой руки массивный антимагический браслет. Тот самый, который невозможно снять...
- Одежду мою подай, - бросил герцог подскочившему Данкену. Потер предплечье. Криво улыбнулся. И спокойно сообщил. - Ерунда полная - этот браслет. Нажать как следует...
- Но ведь магия, - начал, было, Данкен. И осекся, сообразив. - Вы его без магии? Руками, да? Пальцами сломали?!
- Было бы там что ломать, - хмыкнул Эшери, оглядывая площадь. А зрелище оказалось любопытным: арбалетчики Сая лежали "кучками" через равные промежутки, а свита - прямо на помосте, носами в бумагах. Только секретарь нырнул пол стол, видно, не удержался на краю.
Подошел Беда. В полушаге от него держались четверо помощников.
- Собрать, - распорядился герцог, - пока всех в подвалы под ратушей, потом рассортируем. Кого на галеры, кого в Аверсум.
- Пешком? - шевельнул бровью наемник.
- Кто умеет, может лететь, никаких возражений. Портальный переход я этой банде оплачивать не собираюсь.
- Надо бы присмотреть, чтобы твои подданные у них арбалеты не уперли...
- Пусть хоть штаны поснимают. Тебе что, для хороших людей чужих арбалетов жалко? Или самому приглянулись? Тогда, конечно, другое дело, за своим нужно приглядеть.
Беда покривился:
- Шутить изволишь, Твоя Светлость? Мои парни до этих жутких дров даже щипцами не дотронутся, побрезгуют. Но - ты уверен, что это хорошая идея? Почти тысяча арбалетов у мирных пахарей?
- Уверен, - тряхнул головой Монтрез. - Места здесь неспокойные, пираты шалят. Оружие дальнего боя лишним не будет. И кузнецам приработок - заказы на болты.
- В кого ты такой хозяйственный, а? - удивился наемник. Впрочем, скорее одобрительно.
- В маму, - серьезно ответил Монтрез. - А еще - война научила. Мы как-то в Виете остались без лошадей, так я тебе скажу, это было посерьезнее, чем сражение за Бар. Лесса-то мы спокойно заломали, даже не вспотели. А вот как с победой домой возвращались - это было жестко. С тех пор гребу под себя все, что не приколочено. А что приколочено - отрываю и гребу вместе с гвоздями.
Беда крутил головой, словно искал кого-то и не мог найти:
- А... где Его Святость? - сдался он, наконец. - Я слышал на улицах... ты его взглядом сжег. Правда, что ли? Не то, чтобы я был против, но вроде как это не принято в хороших домах: первожрецов - взглядом...
Монтрез мгновенно потемнел лицом. От глаз и уголков губ протянулись жесткие морщинки.
- Ты мне поверишь, если я скажу, что не тронул его не то, что взглядом - мыслью? Стоял - и думал исключительно о погоде.
- Что же тогда с ним случилось? С какого перепуга он вдруг вспыхнул свечкой?