Следователь вдруг резко изменил направление разговора.
Судя по отметине на вашем челе, частенько приходиться участвовать в драках? — И снова взгляд на бумагу, снова на Пуглова. Но уже с притаенным вниманием, пристрастно. А Пуглову и деваться некуда, он машинально прикрыл шрам рукой И, чувствуя неконтролируемую скованность, сглотнул пересохшим горлом.
— Вы имеете в виду это? — он дотронулся пальцем до шрама. — Случайная травма. Колол зимой дрова, поленом по неосторожности и шарахнуло.
— Привлекались?
— Было…По недоразумению, но судимость снята, амнистия…
Но следователь на то и следователь, чтобы ничему не верить и все подтверждать фактами да уликами. И быть предельно внимательным. Он увидел, как стушевался задержанный и понимал, что тот говорит неправду. Рана еще не успела как следует зарасти, значит, шрам свежий, а потому имеет красно-мясистый оттенок.
Натренированная и в чем-то изощренная память подсказала: «Видели в магазине двоих: высокого светлого, с начинающей лысиной и черноволосого, с тонкими усиками и маленьким носом субъекта…»
— Надо быть осторожнее с дровами, так можно и без глаза остаться, — следователь про себя решал — задержать Пуглова на разрешенные УПК тринадцать суток или за неимением неопровержимых улик отпустить домой? Все-таки не пьяный, свежих следов драки нет, претензий со стороны других задержанных не имеется. Да и нет уверенности, что это тот, кто разыскивается за убийство ювелира. «Никуда этот фрукт не денется и, если потребуется, возьмем его с унитаза…» — решил про себя следователь. А вслух сказал:
— У нас нет оснований вас задерживать и потому можете быть свободны.
Пуглов поднялся с казенного стула и, не совсем веря в услышанное, чего-то еще ждал. А о нем как бы уже забыли: следователь, обернувшись к двери, крикнул: «Сержант, давай следующего!»
Когда Альфонс проходил мимо барьера, его взгляд встретился со взглядом Ройтса.
— Алик, меня, видно, повязали, — сказал тот Пуглову. — Оставь сигареты.
Пуглов протянул пачку «Голливуда» и при этом, перегнувшись через барьер, шепнул Ройтсу: «Менты что-то копают вокруг Симчика, будь осторожен.» — И уже громче:
— Если дадут сутки, завтра принесу пайку и покурить…Выйдешь раньше, дай знать, чтобы я успел сварить хороший кофе…
— Мы ему здесь устроим и чай и кофе со сливками, — оскалился Король. — Ты лучше принеси ему ведро бодяги.
Дежурный, сидевший напротив барьера, прикрикнул:
— Отставить, разговорчики! А вы, — обратился он к Пуглову, — идите домой, пока мы не передумали.
— Да ладно гнать туфту, — огрызнулся Пуглов. — Отпустил бы ты меня, лейтенант, если бы закон не был на моей стороне. — Он подмигнул на прощание Ройтсу и направился к выходу.
Из милиции он пошел по спокойной, с односторонним движением улице, мимо бывшего пионерлагеря и мастерской по ремонту холодильников.
Возле бара «Изумруд» ему встретился инкассатор Гунар, с сумкой под мышкой. Лицо у него красное, глаза весело блестели. «Уже остограммился, — подумал Пуглов, — в этом Гунча верен себе». Они знакомы с тех пор, когда Пуглов работал барменом в ресторане «Морская жемчужина».
Увидев Альфонса, Гунар остановился и отвел свободную руку в сторону.
— Вот так встреча! — воскликнул инкассатор. — Когда ты, Алик, вернешься на свою прежнюю работу?
— Думаю, никогда. Пока я сидел, мой кабак продали частнику…Да хрен с ним, забудь…Давно с тобой не виделись, может, зайдем в «Изумруд» и возьмем чего-нибудь на грудь?
— Я пас! — воскликнул Гунар. — Я сегодня уже причастился.
— Это твоя последняя точка? — вдруг вырвалось у Альфонса.
— Финита! Через десять минут сдаю мешок в банк и я свободный казак.
— Наверное, нынешнюю выручку не сравнишь с нашей, — опять кто-то невидимый дернул его за язык.
— Я бы так не сказал…Впрочем, иногда за смену я собирал два мешка, а сейчас…Да нет, почти столько же, хотя раз на раз не приходится. Рад был тебя, Алик, видеть, побегу, — обменявшись рукопожатием и поправив на поясе кобуру с ПМ, Гунар шустро зашагал к стоящей возле черного хода машине.
Это был обыкновенный уазик, с опоясывающей цельнометаллический кузов зеленой полосой. На крыше торчала синяя мигалка.
На заднем сиденье угадывалась фигура еще одного инкассатора. Шофер курил, приоткрыв форточку, и на его лице лежало скучающее выражение. Пуглов обратил внимание, что все дверцы у машины без ручек и открываются изнутри, другим инкассатором.
Альфонс обошел вокруг кафе, осмотрел подходы, двор, расположенной по соседству конторы водоканала. Остановившись в густой тени липы, он сосредоточенно о чем-то думал, отчего на лбу обозначились темные прорези морщин.
Вернувшись домой, позвонил Татьяне на работу, но там сказали, что она заболела. Он набрал домашний номер и когда ответила Анна Александровна, спросил Татьяну. Ответ его озадачил: Татьяна плохо чувствует и к телефону подходить не желает. На следующий день, утром, позвонил Ройтс. Довольно бодрым голосом отрапортовал: «Докладывает десятисуточник Ройтс, отправляющийся на строительство жилого дома».
Пуглов слушал его с довольной миной на лице, хотя испытывал к своему приятелю двойственное чувство.
— Можешь сделать зигзаг в мою сторону? Тогда гони сюда, есть крупный разговор.
— Но я не по форме одет.
— Я тебя и так узнаю. Давай, дуй сюда!
Когда Игорь открыл дверь, Пуглов разразился гомерическим смехом.
— Вот не знал, что в твоем гардеробе есть и такое!
На Ройтсе были надеты военные галифе, заправленные в кирзовые с отворотами сапоги, а на плечах — старая стеганная фуфайка….. Его вороненую голову венчал темно-синий с фестонами берет.
— Ты знаешь, старик, тебе эта форма даже идет. Как будто мы снова встретились в зоне.
— Не говори, счастливые были времена, — Ройтс достал из кармана какую-то бумагу и положил перед Пугловым.
Альфонс прочитал вслух: «Повестка. Явиться не позднее…к следователю, иметь при себе…»
— Это из-за драки?
— А черт его знает. Я думал, что черные дни уже позади, но нет…Ты знаешь, что выкинула Лелька? Дала, дуреха, деру. Даже не оставила записки, словно я ей чужой дядя.
— И куда она могла навострить лыжи?
— Я думаю, она подалась в Белоруссию, к сестре.
По лицу Пуглова прошла мимолетная тень подозрительности. Однако он сказал о другом.
— Баба с воза, кобыле легче. А если честно, я ее понимаю. Когда следователь в ментуре завел речь о шраме, я тоже немного струхнул. Вообще у меня такое ощущение, что они что-то знают. Во всяком случае, тыкаются в неслучайном направлении и от этого меня тошнит. И эта какая-то странная облава, фотографирование, допрос…Сколько ты имеешь в резерве времени?
— Сержант меня отпустил на пару часов. Но за это я ему обещал притащить блок «Кента». Черт с ним, пусть ментяра травится.
Альфонс кивнул и неожиданно спросил:
— Скажи, Игорь, только честно — ты готов пойти со мной на одно…На одно весьма рискованное дело? Только ты не верти своей башкой, а смотри мне в глаза.
— Значит, крупное дело затевается?
— Крупное и рискованное. Хватит нам ходить в шестерках у Рощинского…
— Что может из этого дела выгореть? — переходя на жесткий тон, спросил Ройтс.
— Как минимум, пару миллионов рябчиков. Это, конечно, не ахти сколько, но для тренинга достаточно.
— Это сколько же в зеленом исчислении? — в Ройтсе забурлил азарт охотника.
— Около ста штук, ради которых можно пойти на риск.
— А что в этом деле можно потерять?
Вопрос был риторический и Пуглов вместо слов провел пальцем по кадыку.
— Значит, можно поплатиться башкой? Тоже неплохо…И как ты себе это представляешь?
— Я это себе хорошо представляю, но ты мне так и не ответил — ни да, ни нет…
— С суммой я согласен, но важен технический расчет. Давай, Алик, выкладывай нюансы, — в Ройтсе уже вовсю бушевало его хищное любопытство.
— Может быть, это даже хорошо, что ты будешь на сутках — прекрасное алиби. Если удачно провернем эту авантюру, сразу же махнем на Кавказ или Украину. А лучше всего в Сибирь, на лесоповал. Немного помантулим и — Рим, Крым, Монте-Карло к нашим услугам.
— Все это звучит, словно песня моей юности, но…Но в каком месте нас ожидают бабки? Не в банк же ты задумал затесаться?
— Почти. Речь идет об инкассаторской машине. Поэтому твоя тачка должна быть на ходу, работать, как часы, поскольку все будут решать скорости. — И, поднявшись с кресла, Альфонс закончил разговор. — У тебя есть время подумать и предложить свой план. Если передумаешь, не обижусь, но буду искать другого напарника.
Ройтс был в шоке от сказанного. И единственное, что ему хотелось немедленно сделать — крикнуть во все легкие: «Алик, черт бы тебя побрал, да я согласен! Я готов, говори, когда и где!» Но Таракан все же не произнес вслух эти слова, ибо другая его часть была сложнее и тверже первой.
— Идея капитальная, — сказал он, наконец. — Но, согласись, и мой план с «Бриллиантом» тоже неплох…
— Может он и неплох, но слишком много действующих лиц, а затея с доверенностью мне кажется абсолютно бредовой. А то, что я предлагаю, вполне реальное дело, — Альфонс постучал пальцем по виску. — Все будет зависеть только от нас с тобой. Поэтому я и спрашиваю — согласен ты или дать время на раздумье?
— Считай, что согласен. Без вариантов…
— И с учетом возможных последствий? Чтобы потом никто из нас не перекладывал вину на другого.
— Век наркоты не видать! — торжественно поклялся Ройтс. — Мне такая глухая жизнь остотиздела. Дешевка Король может позволить себе царские хоромы с роялем, бабу с жопой-линкором, а мы с тобой…
— А кстати, как на нарах чувствует себя Король?
— Алик, ты меня не смеши. Этот пикадор отмазался. Монтана в тот же вечер пустила в ход все свои блядские связи. Его даже на суд не возили. И Каратист отделался только штрафом. А о Бурине я вообще не говорю. Ты, наверное, сам слышал как он еще в кегельбане разговаривал с капитаном, а тот, как последняя парчушка, перед ним заискивал. Да о чем речь, Алик, все схвачено и не нами заплачено. Причем, в американских долларах…