– Это из «Скуби-Ду». И да, я смотрела «Скуби-Ду». Это единственный мультик, который я помню из детства.
– Ты не говорила об этом.
– Не было повода.
– Значит, шоколадная пицца? – Чейз притянул меня ещё ближе, прижав к своей груди, и его лоб коснулся моего. – И как это будет звучать? Я тебя шоколадная пицца?.. Ну вот, ты улыбаешься.
Улыбаюсь. Потому что только он способен на это. Способен меня оживлять.
Его кожа, как всегда, горячая. Горячее и не придумаешь, практически болезненная температура для того, кого он держит в объятиях. И я готова вечность обнимать его.
– Почему ты не оделся? – прошептала я, путаясь пальцами в его непослушных волосах.
– Потому что ты разделась.
– На мне полотенце.
– Можно от него избавиться.
Я шумно вздохнула и закрыла глаза.
Ещё минус одна счастливая минутка списана с моего личного счёта счастливых минуток.
– Ты нужен мне, – прошептала я, припадая губами к горячим губам Чейза. – Прямо сейчас.
Он поцеловал меня в ответ, делая объятия всё сильнее, и вновь я ощутила себя хрустальной статуэткой в руках сильного зверя. Возможно самого сильного человека на этой планете. Чейз всегда был для меня этим человеком.
Очень быстро мокрое противно мягкое полотенце полетело на пол, и я вспомнила те мгновения в нашем пляжном доме, когда я и Чейз оставались наедине, полностью посвящая себя друг другу. Те минуты были идеальными, максимально идеальными во всём том смысле, который можно выжать из этого слова. А потом появлялся Ронни, как по расписанию и приказывал отвалить от его брата.
Сейчас это даже смешно.
Сейчас Дженни может стать этим Ронни, или Анна… Или даже Вал. Нет, Вал не переживёт увиденного.
Да и мне всё равно.
Я целовала Чейза так, как хотела. Забываясь, убегая от настоящего. Мы всё ещё там – в одном из укромных местечек пляжного дома. Только я и Чейз и больше ничего не существует. Ничто не имеет значения.
Его большие мозолистые ладони с удивительной нежностью касались моей кожи. Пальцы с трепетом пробегались вдоль позвоночника, а губы ласкали мои, как остриём кинжала вонзая в память каждое мгновение, каждую эмоцию, что Чейз позволяет мне испытывать. Это моя свобода. Это моё избавление. Мой тихий укромный уголок во всём мире, где я могу быть собой, где могу чувствовать себя настоящей и даже возможно счастливой. Чейз – моя жизнь. Теперь он всё, что у меня осталось. Не важно, где мы и куда идём, если он рядом, значит самое плохое ещё не наступило.
Плавным движением Чейз развёл мне ноги и оплёл ими свою талию. Обхватил руками мою поясницу и припал губами к груди, закружив языком вокруг набухших сосков. Я выгнула спину, и сделал глубокий судорожный вздох. Закрыла глаза, наслаждаясь моментом, каждой секундой, когда можно ни о чём не думать, когда можно вручить себя Чейзу в руки и позволить ему делать со мной всё, что он хочет.
Его ладони опустились мне на ягодицы и властно сжали. Язык рисовал дорожку вниз от груди – к животу и закружил вокруг пупка. Я путалась пальцами в его густых волосах, цеплялась за них и сжимала в кулаках; сейчас даже была рада, что он их так и не остриг.
Его джинсы полетели вслед за противно мягким полотенцем. Вернувшись ко мне, Чейз с властью позволенной ему одну прижал меня к своей груди и накрыл рот в новом глубоком поцелуе. Страстном и головокружительном, когда пульс стучит в ушах так громко, что перекрывает звуки собственного дыхания, когда кровь гейзером шумит к голове, когда можно сполна насладиться тем немногим приятным, волнительным, чего так мало осталось в этом мире.
Его дыхание учащалось, становилось тяжёлым и отрывистым, руки всё сильнее сжимали меня в объятиях, а в глазах горело дикое всепоглощающее желание.
Всё во мне ныло, болело и пульсировало от жадной необходимости почувствовать его. Ощутить в себе и хотя бы на это короткое время забыть о том, что такое выживание, борьба и страх потерять друг друга.
Чейз развёл мои ноги шире и вошёл в меня одним уверенным толчком. Я подалась навстречу, продолжая упиваться поцелуем. До слабости в теле, до онемения в кончиках пальцев, до искр ударяющих по коже. До встречи с Чейзом я никогда не задумывалась над тем, что близость может быть настолько головокружительной и приятной. В Новом мире секс – это жестоко, страшно и аморально.
Но только не в нашем с Чейзом мире. Только не между нами. Так что я отказываюсь от слова «секс» и придумаю своё, новое. Позже… Не сейчас.
Его ладони легли на мои бёдра и требовательно сжали, словно помечая территорию. Он хищник, а я его пара. Только его, как у волков. Никто не имеет права даже смотреть в сторону той, которую он выбрал и назвал своей.
Поцелуи становились жёстче, глубже, как и движения наших тел.
Толчок за толчком Чейз погружал меня в ту маленькую вселенную счастья, созданную лишь для нас двоих. Где удовольствие, необходимость друг в друге и то самое слово «любовь» живут бок о бок и прочной нерушимой стеной защищают нас от внешнего мира.
Минута, две, десять… их так мало осталось на моём счету.
Огненный шар пульсировал внизу живота, я задыхалась от волн эйфории накрывающих с головой, всё выше, всё больше, всё сильнее, всё глубже. Наши мокрые блестящие от пота тела прижимались друг к другу, как две половинки разбитой вазы, которую было так тяжело соединить. Два острых кусочка получившие идеальное сочетание.
Машинка трещала и подпрыгивала под моим телом, ударяя по грязной плитке на полу.
Пусть те, кто снизу слушают. Пусть смеются. Пусть завидуют. Пусть подавятся. Мне всё равно.
Я хочу чувствовать Чейз, пока ещё могу. Хочу целовать его. Хочу любить его и называть это смертельно-опасное чувство шоколадной пиццей. Хочу тонуть от удовольствия в его руках, хочу стонать, хочу слышать его утробное звериное рычание, хочу видеть огонь в его хищных глазах. Потому что это мой огонь. Он горит для меня. Живёт во мне и никогда не угаснет. Я заберу это пламя с собой даже на тот свет.
Пальцы с силой впивались мне в кожу. Будут синяки. Плевать.
Толчки бёдрами набирали темп, превращая моё тело в мягкое и безвольное. Откинув голову назад, даже не думала сдерживать стоны, была готова кричать ещё громче, если кто-то не слышит. Чейз врывался в меня снова и снова, тяжело дышал и одновременно боролся со своей доминантой, не позволяя ей перейти черту и превратить его в животное готовое разорвать меня на куски.
Волосы намокли и липли к его лбу и вискам. Бицепсы на руках вздувались, твёрдые мышцы груди стонали от напряжения. А жилистые руки держали меня крепко, с властью, которая есть только у моего Койота.
В конце концов, старый пластик стиральной машинки треснул под напором, и Чейз поднял меня руки, не сбавляя темпа, осыпая мою грудь поцелуями, лаская пальцам мою кожу. И это могло бы длиться вечность. Оргазм за оргазмом, без остановок, без передышек, без возможности глубоко вздохнуть. Но видимо кто-то снизу всё же обнаружил в себе частичку Ронни и робко постучал в дверь.
– Гхм… – приглушённый голос Анны. – Простите… что отвлекаю, но… но там Брей проснулся. И он… эм-м… мягко говоря, в небольшом замешательстве.
Глава 21
«За старинными амбарами
Поздно ночью не ходи, –
Мертвяки там ходят парами,
Самый древний впереди.
А пойдешь, так предсказания
Там послушай, поучись,
Да в разрушенное здание
В мглистом сумраке вглядись.
Всё дождется срока вешнего,
Лед смотается с волны,
А прорехи строя здешнего
Им видней со стороны.
Ведь недаром за амбарами,
Наблюдая тленье дней,
Мертвяки проходят парами
Всё смелей, всё веселей».
"25 декабря 1926 , Ф. Сологуб"
*Радио-апокалипсис*
*Зомби-волна *
Track # 20
HEALTH – «TEARS»
Сообщение: «Я так горжусь тобой, Дженни, звёздочка моя. Завир».
***
Переодевшись в чистый, но ни разу не приятно пахнущий спортивный костюм, словно в нём плесень поселилась, спустилась вслед за Чейзом и Анной на первый этаж хижины и первым на кого наткнулась взглядом был не Брей, совсем нет, это был Вал и два его прищуренных, презренно стреляющих в меня огненных глаза.
И что не так с этим парнем?..
Я что, обещала себя ему? Или у меня на лбу написано «Подожди ещё немного, малыш, и я вся твоя»?
О, да, свидетелями нашего с Чейзом секса стали все, кто был внизу. И мне абсолютно плевать, что они об этом думают.
Что же касается Дженни, так может теперь до этой маленькой стервы дойдёт, кто такой Чейз и кому он принадлежит? Если нет – могу в следующий раз пригласить свечку подержать.
– Почему так тихо? Где он? – Чейз кружил на месте, разыскивая глазами Брея. Тот наконец высунулся из-за двери ведущей на кухню, сделал два неуверенных шага на ватных ногах и ещё успел схватиться за спинку дивана, прежде чем ударил коленями по полу.
– Я же сказала: меньше движений! – бросилась к нему Анна, но Вал к моему удивлению перехватил её на половине пути и оттолкнул подальше от новоиспечённого рафка.
Обнажённый торс Брея с двумя пулевыми блестел от пота и кровавых разводов. Из ран по-прежнему сочилась кровь, хоть и не таким напором, как ещё недавно. Руки дрожали так, словно у него жестокая ломка в самом разгаре, кожа больше не отливала бронзовым загаром, скорее выглядела так, будто всего Брея постирали в сверх мощном отбеливателе.
Я нерешительно ступила ближе, пытаясь заглянуть в лицо.
Лучше бы не пыталась…
Если бы не знала, что этого парня заразили, решила бы, что свеженький труп вылез из могилы и решил почтить нас своим присутствием. Челюсти дёргаются, так что клацают зубы, а глаза… это даже не рафьи глаза. В них нет ничего красного. Белки – грязно-жёлтого цвета, зрачки – будто обтянуты мутной плёнкой с мерцанием перламутра. Веки распухли до неузнаваемости, а длинные тени отбрасывают вовсе не ресницы: у Брея будто два здоровых фингала под глазами вылезло.