Снайпер и я когда-то вместе учились в полицейском колледже. За время обучения он стал моим самым близким приятелем — что вовсе не означает, что мы любили друг друга. Большинство кадетов были родом из таких мест, о которых я не слышал и слышать не хотел; верхом их желаний в плане карьеры была полицейская форма без сапог и возможность встречаться с девушками — помимо своих кузин. Мы со Снайпером, коренные дублинцы, вообще не рассматривали полицейскую форму как карьерную ступень, друг друга приметили в первый же день и следующие три года конкурировали во всем: от зачетов по физподготовке до снукера.[25]
Настоящее имя Снайпера — Мик. Прозвище придумал я, и, на мой взгляд, он еще легко отделался. Он обожал побеждать, наш Мик; я и сам обожаю, но я умею быть деликатным. У Кеннеди была отвратительная привычка: оказавшись победителем хоть в чем-то, он пронзал кулаком воздух и восклицал «Гол!» — тихо, но вполне отчетливо. Я терпел примерно месяц, а потом начал издеваться: «Ты застелил постель, Мики? „Гол“? Класс, да? Снайперский удар, мяч в сетке. Вырвал победу в последнюю минуту?»
Я ладил с парнями лучше, чем он; вскоре все звали его Снайпер — и не всегда по-доброму. Он злился, но терпел. Как я говорил, могло быть хуже, и он это понимал. Я ведь подумывал назвать его «Мишель».
Мы не особенно старались поддерживать контакт, вернувшись в большой и злобный мир, но, столкнувшись случайно, шли куда-нибудь выпить: главным образом чтобы подсчитать очки — кто выигрывает. Он стал детективом на пять месяцев раньше меня, я обогнал его в переходе из «лягушатника» в отдел примерно на полтора года; он раньше женился — но он же раньше и развелся. И в целом счет был примерно равный. А белокурый мальчик меня не удивил. У большинства детективов убойного отдела — равноправные партнеры, а Снайпер, ясное дело, предпочел приспешника-холуя.
Снайпер ростом почти шесть футов, примерно на дюйм выше меня, но держится как коротышка: грудь вперед, плечи развернуты, шея прямая. Худощавый брюнет с твердым подбородком, он привлекает тех женщин, которые жаждут быть символами статуса, однако недостаточно длинные ноги не позволяют им заграбастать регбиста. И без слов было понятно, что родители Снайпера скорее останутся без еды, чем без тюлевых занавесок. Акцент у Снайпера — аккуратная подделка под средний класс, но манера носить костюм выдает беднягу с головой.
На крыльце номера шестнадцатого Кеннеди повернулся и оглядел улицу, стараясь определить накал того, с чем придется иметь дело. Меня он, разумеется, узнал, но глаза его скользнули по мне, будто он меня прежде не видел. Одна из многих радостей в отделе спецопераций — работники других отделов никогда не знают точно, на операции ты или, скажем, просто погулять с приятелями вышел, так что на всякий случай тебя оставляют в покое. Если сунуться некстати и выдать агента под прикрытием, выволочка по службе заставит мечтать о пожизненной работе официантом в дешевом пабе.
Когда Снайпер и его дружок исчезли в темном дверном проеме, я сказал:
— Ждите меня тут.
— Я похож на твою шавку? — взвился Шай.
— Совсем чуть-чуть. Я скоро.
— Брось, — сказал Кевин Шаю, не поднимая глаз. — Он работает.
— Ага, корчит из себя долбаного копа.
— Да что ты! — воскликнул Кевин, у которого окончательно лопнуло терпение; он целый день исполнял братский долг. — Отлично сказано. Зашибись. — Кевин вскочил со ступенек и, протиснувшись через толпу Хирнов, устремился к верхнему концу улицы и исчез из виду.
Шай пожал плечами. На этом я покинул его и отправился за чемоданчиком.
Кевин куда-то скрылся, к моей машине не притрагивались, а когда я вернулся на крыльцо, Шай тоже свалил — не знаю, куда он там мотается. Ма, выйдя на наше крыльцо, привстала на цыпочки и размахивала руками, крича что-то явно срочное — впрочем, она всегда так делает. Я сделал вид, что не заметил ее.
Снайпер стоял на крыльце номера шестнадцатого и без малейшего удовольствия беседовал с моим любимым болотным монстром. Я взял чемоданчик под мышку и втиснулся между ними.
— Снайпер! — Я хлопнул его по плечу. — Рад тебя видеть.
— Фрэнк! — Он схватил мою руку двумя руками, в стиле мачо. — Так-так-так. Сколько лет, сколько зим. Говорят, ты в подвал поперед меня сунулся, а?
— Виноват, — ответил я, отправив ласковую улыбку полицейскому. — Просто одним глазком глянуть. Возможно, у меня есть кое-какая местная информация.
— Вот только не дразни. Тут же висяк древнейший. Если можешь дать хоть какую-то зацепку, очень меня обяжешь.
— Это мне по душе, — сказал я, оттаскивая Снайпера от полицейского, который ловил каждое слово разинув рот. — Кажется, у меня есть для тебя наводка. По слухам, это девушка по имени Рози Дейли из номера третьего, пропавшая некоторое время назад.
Снайпер присвистнул, подняв брови.
— Очень мило. Описание есть?
— Девятнадцать лет, пять футов семь дюймов, пышная фигура — чуть больше шестидесяти килограммов, — длинные вьющиеся рыжие волосы, зеленые глаза. Из одежды на ней скорее всего была джинсовая куртка и высокие ботинки «Док Мартенс» цвета «бычья кровь»… Совпадает с тем, что вы нашли?
Рози носила эти ботинки не снимая.
— Возможно, — уклончиво ответил Снайпер.
— Слушай, не валяй дурака.
Кеннеди вздохнул, взъерошил волосы, затем снова пригладил их.
— Если верить Куперу, по результатам предварительного осмотра, труп молодой женщины пролежал в подвале от пяти до пятидесяти лет. Об остальном точнее скажет полная судебно-медицинская экспертиза. Там нашли кучу неидентифицируемого мусора, пуговицу от джинсов и горсть металлических колечек — возможно, от ботинок. Волосы могли быть и рыжие, теперь трудно сказать.
Темная спекшаяся масса, пропитанная бог знает чем.
— А причина смерти? — спросил я.
— Хрен его знает! Купер — полная сволочь, если ты ему не нравишься, а я почему-то никогда ему не нравился. Он пока подтверждает только, что — потрясающе, Холмс! — она мертва. По-моему, все говорит о том, что ее несколько раз треснули по затылку кирпичом — череп раскроен, — но откуда мне знать, я простой детектив. Купер жужжит насчет посмертных повреждений и переломов от сдавливания…
Внезапно Снайпер прекратил разглядывать улицу и взглянул прямо мне в лицо.
— А тебе какая разница? Это что — девчонка-информатор, которая из-за тебя вляпалась в дерьмо?
Меня всегда удивляло, почему Снайпера бьют так редко.
— Мои информаторы не получают по голове кирпичом, — процедил я. — Никогда. Они живут долго и счастливо и умирают от старости.
— Эй, полегче! — хмыкнул Снайпер, примирительно воздев руки. — Извини, что я жив. Если она не из твоих, тогда почему тебя волнует, что с ней случилось? И потом, хоть дареному коню в зубы не смотрят, но как ты вообще в этом замешан?
Я рассказал ему все, что он рано или поздно выяснил бы сам из других источников: юношеская любовь, полночное рандеву, брошенный герой мчится во весь опор в холодный жестокий мир, чемоданчик, цепочка блестящих умозаключений. Выслушав меня, Снайпер взглянул на меня широко раскрытыми глазами с благоговейным ужасом, похожим на жалость, что мне совсем не понравилось.
— Ни фига себе, — только и сказал он, по сути, исчерпывающе описав ситуацию.
— Расслабься, Снайпер. Двадцать два года прошло. Факел давным-давно прогорел. Я приехал только потому, что моя любимая сестрица чуть до инфаркта себя не довела, а тогда мои выходные пошли бы насмарку.
— Да уж. Врагу не пожелаешь.
— Я позвоню, когда мне понадобится жилетка, чтобы выплакаться.
Снайпер пожал плечами:
— Да я просто сказал. Не знаю, как у вас заведено, но мне бы несладко пришлось объяснять такое своему начальнику.
— Мой начальник — отличный парень. Будь паинькой, Снайпер. Я приготовил тебе рождественские подарочки.
Я передал ему чемоданчик и конверты с Дактилоскопической Диди — Снайпер всю работу проделает быстрее и без затруднений, тем более что мистер Дейли уже не представлялся первоочередной задачей. Снайпер сморщился, словно увидел вшей.
— И что ты собирался с этим делать? — поинтересовался он. — Если, конечно, мне будет дозволено узнать.
— Подсунуть кое-кому из полезных знакомых. Надо же понять, с чем мы имеем дело.
Снайпер поднял бровь, но промолчал. Он взглянул на конверты, прочитал надписи: Мэтью Дейли, Тереза Дейли, Нора Дейли.
— Думаешь — семья?
Я пожал плечами:
— Родные и близкие. С кого-то надо начинать.
Снайпер взглянул на небо, темное, словно вечером. Первые крупные капли дождя падали на землю совершенно всерьез. Толпа рассасывалась, все вспомнили о каких-то делах, и только самые стойкие зеваки — горстка подростков и платочниц — еще держались.
— Я тут кое-что закончу, побеседую с семьей девушки, а потом сходим, примем по кружечке, а? — сказал Снайпер. — Поболтаем, расскажем, что нового. Малыш пока присмотрит здесь; ему полезно попрактиковаться.
За спиной Снайпера, в доме, все задвигалось, раздался долгий скрежет, бурчание, гулкий топот ног по доскам, смутно белели неясные фигуры, колыхались тени, в подвале виднелись вспышки адского огня.
Ребята из морга несли свою добычу.
Старушки ахнули и начали креститься, стараясь не упустить ничего. Ребята с носилками прошли мимо нас со Снайпером, опустив головы под усиливающимся дождем, один уже ворчал насчет дорожных пробок. До плоского легкого мешка, лежавшего на носилках бесформенной грудой, можно было дотянуться.
Носилки исчезли в задней двери фургона.
— Я на пару минут, — сказал Снайпер. — Подожди меня.
Мы отправились в «Блэкберд» в нескольких кварталах отсюда — достаточно далеко, и посетители почти сплошь мужчины, так что новости туда еще не дошли. «Блэкберд» стал первым в моей жизни пабом, в котором меня обслужили, — мне было пятнадцать, и я отработал свой первый день, таская кирпичи на стройке. По мнению Джо, хозяина заведения, раз ты делаешь мужскую работу, то заслужил право на кружку. Сейчас за стойкой на месте Джо красовался какой-то тип в парике, прикрывающем лысину, а вместо сигаретного дыма в воздухе витал такой густой аромат пота и перегара, что хоть ножом режь. Впрочем, в пабе мало что изменилось: те же потрескавшиеся черно-белые фотографии неизвестных команд на стенах, те же засиженные мухами зеркала за барной стойкой, те же стулья из протертого до дыр кожзаменителя, горстка постоянных посетителей на персональных барных стульях и множество ребят в рабочих ботинках — половина из них поляки, а некоторые несовершеннолетние.