Ричи потянулся, чтобы включить видеокамеру, и сказал в нее:
— Детектив Кеннеди и детектив Курран допрашивают Конора Бреннана. Допрос начался в шестнадцать сорок три.
Я зачитал Конору его права; Конор подписал бумагу не глядя, откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. С его точки зрения, разговор был закончен.
— О, Конор, — сказал я, устраиваясь на стуле поудобнее и печально качая головой. — Конор, Конор, Конор. А я-то вчера подумал, что мы отлично поладили.
Он молча наблюдал за мной.
— Приятель, ты нам соврал.
На его лице отразился страх — слишком сильный, чтобы его можно было скрыть.
— Это не так.
— Нет, так. Слышал когда-нибудь про «говорить правду, всю правду и ничего, кроме правды»? По крайней мере по одному из пунктов ты нас подвел. Зачем?
— Не понимаю, о чем вы, — сказал Конор и сжал губы, однако его взгляд был по-прежнему прикован ко мне. Он был напуган.
Ричи, прислонившийся к стене под камерой, укоризненно зацокал языком.
— Прежде всего, благодаря нашему разговору, у нас создалось впечатление, что до понедельника ты видел Спейнов только в бинокль, — сказал я. — Неужели не стоило упомянуть о том, что вы друзья детства?
На его щеках вспыхнул слабый румянец, однако Конор даже не моргнул. Боялся он не этого.
— Не ваше дело.
Я вздохнул и погрозил ему пальцем:
— Конор, ну что ты. Теперь все — наше дело.
— И что это изменило? — заметил Ричи. — Ты должен был знать, что у Пэта и Дженни есть фотки. Ты просто задержал нас часа на два и разозлил.
— Мой коллега говорит правду, — сказал я. — Запомнишь это, на тот случай если тебя снова одолеет искушение подложить нам свинью?
— Как дела у Дженни? — спросил Конор.
Я фыркнул:
— А тебе какая разница? Если тебя так беспокоит ее здоровье, то ты мог бы — даже не знаю — не резать бедняжку, что ли. Или ты надеешься, что она доделала твою работу за тебя?
Он сжал зубы, однако не утратил хладнокровия.
— Я хочу знать, как у нее дела.
— А мне плевать. Но я тебе вот что скажу: у нас накопились вопросы. Если будешь паинькой и ответишь на все, без закидонов, то у меня, возможно, улучшится настроение и я тоже поделюсь с тобой информацией. Как тебе такой вариант?
— Что вы хотите узнать?
— Начнем с того, что полегче. Расскажи нам про Пэта и Дженни. Каким был Пэт в детстве?
— Мы с Пэтом дружим с четырнадцати лет. Вы, наверное, уже в курсе. — Мы с Ричи промолчали. — Он был надежный. Это все. Самый надежный парень, которого я знаю. Любил регби, любил пошутить, потусоваться с друзьями. Ему нравились почти все, и он нравился всем. В таком возрасте многие популярные парни — сволочи, но Пэт ко всем относился по-доброму. Может, вам и не кажется это чем-то особенным, но, поверьте, Пэт был уникальным.
— Значит, вы с ним были близкими друзьями? — спросил Ричи, подбрасывая пакетик с сахаром.
Конор кивнул сначала в сторону Ричи, потом в мою:
— Вы напарники. Значит, должны полностью доверять друг другу, так?
Ричи поймал пакетик и замер, давая мне возможность ответить.
— Да. У хороших напарников так и бывает.
— Тогда вы все знаете про нас с Пэтом. У меня в жизни было такое — я, наверно, покончил бы с собой, если бы об этом стало известно, — но Пэту я и про это рассказывал.
Если в его словах была ирония, от Конора она ускользнула. Мне вдруг стало неуютно, захотелось выскочить из кресла и снова закружить по комнате.
— Про что ты ему рассказывал?
— Вы шутите? Про семейные дела.
Я бросил взгляд на Ричи — если понадобится, мы сможем выяснить это из других источников, — однако он не отрываясь смотрел на Конора.
— Поговорим про Дженни, — сказал я. — Какой она была в то время?
Черты лица Конора смягчились:
— Дженни… Она была особенной.
— Да, фотки мы видели. Она быстро расцвела.
— Я не об этом. Она входила в комнату, и все вокруг нее становилось лучше. Она старалась, чтобы все было красиво, чтобы все были счастливы, — и всегда знала, что для этого нужно. У нее было это качество. Я больше никогда такого не видел. Например, однажды мы пришли на школьную дискотеку, и Мак — парень, с которым мы тусовались, — завис рядом с какой-то девчонкой, вроде как приплясывал вокруг нее, хотел, чтобы она с ним потанцевала. А она скорчила гримасу и что-то сказала — и все ее подружки просто попадали от хохота. Мак вернулся к нам багровый. Раздавленный. Девицы показывали на него пальцами, хихикали, и было видно, что он готов сквозь землю провалиться. А Дженни повернулась к Маку, протянула ему руки и сказала: «Обожаю эту песню, но Пэт ее терпеть не может. Потанцуй со мной? Пожалуйста?» Они идут танцевать, и через минуту Мак улыбается, Дженни смеется его шуткам, и оба в прекрасном настроении. И те девчонки мигом заткнулись. Дженни была в десять раз красивее любой из них.
— А Пэт не ревновал?
— Потому что Дженни танцевала с Маком? — Конор чуть не рассмеялся. — Не-а. Мак на год младше нас — пухлый лысоватый парень. Да и Пэт знал, что хотела сделать Дженни. По-моему, за это он ее еще больше любил.
Голос Конора смягчился — теперь это был голос влюбленного, голос для полумрака, негромкой музыки и только одного слушателя. Фиона и Шона оказались правы.
— Хорошие у них были отношения?
— Прекрасные, — ответил Конор. — Знаете, подростку часто кажется, что весь мир — отстой. Но Пэт и Дженни дарили тебе надежду.
— Чудесно. Честное слово, чудесно.
Ричи снова начал играть с пакетиком сахара.
— Ты гулял с сестрой Дженни Фионой, так? Сколько тебе тогда было — восемнадцать?
— Да. Но мы встречались всего несколько месяцев.
— Почему вы расстались?
Конор пожал плечами:
— Ничего не вышло.
— Почему? Она оказалась стервой? У вас не было ничего общего? Она не давала?
— Нет. Это она со мной порвала. Фиона супер. Мы с ней отлично ладили. Просто ничего не получилось.
— Ну да, и я понимаю почему, — сухо заметил Ричи, ловя пакетик. — Ты же был влюблен в ее сестру.
Конор замер:
— Кто это сказал?
— А не все равно?
— Мне — нет. Тот, кто это сказал, ни хрена не знает.
— Конор, помнишь наш уговор? — предостерег его я.
Конор, казалось, был готов выбить нам обоим зубы, однако взял себя в руки.
— Все было не так, как вы хотите это представить, — сказал он после паузы.
Если это не мотив, тогда по крайней мере совсем близко к нему. Я не удержался и взглянул на Ричи, однако тот кинул пакетик слишком далеко и бросился за ним.
— Да? А как я хочу это представить? — осведомился он.
— Так, словно я подонок, который хочет встать между ними. Это не так. Если бы я мог нажать на кнопку и сделать так, чтобы они разошлись, я бы никогда ее не нажал. Все остальные мои чувства никого не касаются.
— Возможно. — Мне понравился тон собственного голоса — ленивый, довольный. — Во всяком случае, до тех пор пока о них не узнала Дженни. Она ведь узнала, да?
Конор покраснел: за столько лет эта рана должна была затянуться.
— Я никогда не говорил с ней об этом.
— Этого и не требовалось. Дженни догадалась. Женщины вообще догадливые, сынок. И что она подумала?
— Понятия не имею.
— Она тебя отшила? Или ей нравилось внимание и она тебя поощряла — может, поцеловала разок и обняла, пока Пэт не видит?
Конор сжал кулаки:
— Нет. Я же сказал: Пэт — мой лучший друг. Я рассказал вам, какими были Пэт и Дженни. И вы думаете, что мы с Дженни пошли бы на такое?
Я рассмеялся:
— О Боже, ну конечно. Когда я был подростком, я бы мать родную продал, лишь бы потискать девчонку.
— Вы — может быть. Я бы так не сделал.
— Это делает тебе честь, — усмехнулся я. — Однако Пэт не понял, что ты просто поклоняешься издалека, да? Он решил разобраться с тобой насчет Дженни. Не хочешь поведать нам о том, что произошло?
— Что вы хотите узнать? — Конор сжал кулаки так, что костяшки пальцев побелели. — Я же сказал, что убил их. То, что произошло в детстве, никак с этим не связано.
— Помнишь, что я тебе говорил? — холодно осведомился я. — Мы сами решим, что имеет отношение к делу, а что нет. Итак, давай выясним, что произошло между вами с Пэтом.
Конор заскрипел зубами, но удержал себя в руках.
— Ничего не произошло. Однажды, через несколько дней после того, как Фиона со мной порвала, я сижу дома. Ко мне заходит Пэт и говорит: «Идем пройдемся». Я знал, что-то случилось — он был мрачен и отводил глаза. Мы пошли на берег, и там он спросил меня — не потому ли Фиона меня бросила, что я влюблен в Дженни.
— Ничего себе. — Ричи скривился. — Ужасно.
— Думаешь? Он был очень расстроен. И я тоже.
— Пэт был сдержанным, да? — спросил я. — На его месте я бы выбил тебе зубы.
— Я подозревал, что он так и сделает, и, в общем, не возражал. Думал, что заслужил это. Но Пэт не теряет контроль над собой. Никогда. Он просто сказал: «Я знаю, многие парни от нее без ума. Это не проблема — если они держатся от нее подальше, — но ты… Ох, брат, насчет тебя я никогда не волновался».
— И что ты ему сказал?
— То же, что и вам. Что я умру раньше, чем встану между ними. Что я ни о чем не говорил Дженни. Что я хочу только одного — найти себе другую девушку, чтобы мы стали такими же, как они, чтобы я забыл обо всем.
Тень былой страсти в его голосе подтверждала, что он говорит правду — от первого до последнего слова. Я поднял бровь:
— И на этом все закончилось? Серьезно?
— Все закончилось через несколько часов — мы с ним ходили взад-вперед по берегу, разговаривали. Но да, суть в этом.
— И Пэт тебе поверил.
— Он знал, что я не вру. Он мне поверил.
— А потом?
— Потом мы пошли в паб, нажрались и заковыляли домой — поддерживая друг друга. Несли бред, который все парни говорят в таких случаях: «Я люблю тебя, дружище, люблю как брата, и ты это знаешь, я все, все для тебя сделаю…»
Во мне поднялась новая, более сильная волна беспокойства.