выпить. И Аш вся вскинулась: "Почему? Я не собираюсь делать вид, что ты для меня не важна!" — Люси зажмурилась, но тут же открыла глаза. — А я сказала: "Когда ты спустишь курок, он взбесится. И не станет рыдать над стаканом с виски. Ты, может, и умотаешь в Перу или еще куда, будешь скакать по Мачу-Пикчу и трахаться с молодыми бэкпекерами. До тебя он не доберется. Но если он будет знать, что я твоя лучшая подруга, то постарается достать тебя, изводя меня всяким".
— Всяким, — повторила я. — Чего конкретно вы боялись?
— О деталях я даже не думала. Просто… Я живу одна. И полицейский может сделать что угодно, подкинуть что-нибудь, например… Узнать это на деле мне не хотелось. По мне, было лучше держаться подальше от этой разворачивающейся мелодрамы. — Люси откинула голову, адресуя сухой смешок потолку. — Но дело даже не в моих страхах. Дело в том, что я хотела достучаться до Аш, втемяшить ей в голову: это не игра, я напугана твоими действиями, они очень опасны. На собственный риск ей наплевать, это я понимала, однако надеялась, что она забеспокоится обо мне и притормозит.
— Но и это ее не остановило.
— Нет. Ашлин тогда сказала — да, конечно, она позаботится, чтобы Джо думал, будто я просто приятельница, вместе учились в школе. Но она говорила это, только чтобы успокоить меня, мои слова ее нисколько не встревожили. Она слышала лишь историю, что расцвела в ее голове. И все, что не вписывалось в нее, было… шумом.
— Ашлин выкопала себе слишком глубокую яму, — сказала я. — Вы сделали все, что могли.
Люси отрицательно качнула головой:
— Нет. Моя ошибка в том, что я кое о чем не подумала. Я знала, что Ашлин играет с огнем, и быстро поняла, что Джо — совсем не тот, с кем можно так поступать. Человек считает, что имеет право решать, нужно ли знать тебе, куда исчез твой отец, и как же он поступит, когда проделают такое уже с ним самим? Вот об этом я совсем не подумала. Я боялась, что когда Ашлин его бросит, он разъярится, изобьет ее, постарается сломать ей жизнь. Арестует под фальшивым предлогом, и ей придется потратить годы и тысячи фунтов, пытаясь оправдаться. Именно об этом я и подумала, когда вы с напарником объявились у меня в воскресенье. Я была уверена, что Джо заявился к Ашлин, обнаружил там Рори и арестовал их обоих, обвинив в чем-то серьезном.
— Логично. Я бы тоже о таком волновалась.
— Но на деле вот что произошло. И я постоянно думаю, что бы случилось, если бы тем вечером в "Прибое" я попросила Ашлин об обратном? Если бы сказала: "Пусть Джо обязательно знает, что мы с тобой очень близки". Если бы он знал, что Аш, вероятно, все мне рассказывает… Вы думаете, он бы тогда?… Он бы не?…
Ничего бы не изменилось. То мгновение, когда Маккэнн решил нанести удар, было слишком скоротечным для рассудочного анализа. Но требовалось, чтобы Люси чувствовала вину, и я сказала:
— Как знать, как знать. Да и какой смысл теперь рвать на себе волосы. Просто сделайте все возможное, чтобы помочь мне его наказать.
Люси в упор посмотрела на меня и резко проговорила:
— Вы же говорили, что остальные детективы мечтают выжить вас из отдела. Но вы никуда не уйдете, пока не накажете его?
— Да мне похрен, о чем там мечтают другие детективы.
— Точно? Потому что я не собираюсь давать показания, подвергать свою жизнь риску, если толку от этого не будет.
— Я не могу обещать, что Маккэнн сядет в тюрьму. Даже с вашими показаниями шансы пятьдесят на пятьдесят. Но я обещаю, что если вы под протокол повторите все, что сейчас мне рассказали, его жизнь никогда уже не будет прежней. Уж я позабочусь об этом, и я никуда не уйду, пока не добьюсь своего. Так достаточно?
Через долгую-долгую минуту Люси выдохнула; побелевшие от напряжения пальцы разжались.
— Так, думаю, достаточно.
— Вот моя визитка. И я сомневаюсь, что Джо Маккэнн посмеет хоть что-то сделать вам. Слишком рискованно, да и бессмысленно — после того как вы мне все рассказали. И ему будет просто не до того. Но если вас хоть что-то встревожит, любая мелочь, сразу звоните мне. Хорошо?
Она кивнула, но я не была уверена, уловила ли она смысл моих слов.
— Я очень хотела, чтобы Аш добилась своего, а дальше жила бы себе счастливо. Очень хотела. Даже если бы она уехала за миллион миль, к этому бэкпекеру из Мачу-Пикчу. Ашлин заслуживала счастья. Но она словно не позволяла его себе, пока не разделается с Джо. Для нее хеппи-энда не существовало.
— Или она мечтала о счастье, но еще сильнее мечтала рассчитаться с Джо.
Вся эта психологическая чушь выводила меня из себя. Торчу тут и слушаю всю эту бодягу про темное человеческое нутро, вместо того чтобы заняться делом.
Я встала:
— Я свяжусь с вами, когда понадобятся ваши официальные показания. А пока — спасибо. И я редко говорю так искренне.
Люси издала сдавленный смешок.
— Вы только посмотрите. Вот мы здесь, вы и я, делаем именно то, чего Аш и добивалась.
Она проводила меня до двери и быстро ее захлопнула. Люси явно нужно было как следует выплакаться. Я же спустилась по лестнице с истертыми ступенями, запахами супа и тухлой воды из-под увядших цветов, рассказ Люси пульсировал в мозгу. Что же, мать вашу, мне делать дальше?
16
Я села в машину и проверила телефон, мы всегда выключаем звук во время допросов, иначе в самый ключевой момент позвонит ваша мамуля — в полном соответствии с законом Мерфи. Сообщение от Софи: Получила результаты проверки ДНК с матраса. Мужчина. В базе данных не фигурирует. Дай образец подозреваемого для сравнения. Стив прислал аудиофайл с голосом Бреслина. Я внимательно выслушала разглагольствования Бреслина о высоком потенциале Стива и как надо заботиться о том, чтобы этот потенциал не пропал. Блондинке из Гугла прилетело еще четыре миллиона сообщений с самых разных сайтов знакомств от самых разных мудаков. Я удалила ее страничку.
Коротко написала Стиву: Позвони. Потом включила печку на полную мощность, пытаясь отогреть ноги, едва не отмороженные в квартире Люси, и смотрела на идущих мимо людей. Они просто бесили меня. Десятки, сотни все шли и шли, и в их головах роились истории, в которые они верили, — истории, в которые они хотели, чтобы поверили другие, истории, в которые их заставили поверить, и каждая история билась под черепом, норовя вырваться наружу, наброситься на кого-то, впиться, завладеть его разумом. Даже вон та милая студенточка, жеманно фланирующая в пестром пальтишке, и этот шаркающий старикан со своим шаркающим спаниелем — все они выглядели смертельными, как эбола. Я не знала, что, нахер, со мной не так. Может, вирус…
Прошли одиннадцать минут, прежде чем на экране смартфона возникло имя Стива.
— Привет, — сказала я. — Говорить можешь?
— Да, но недолго. Опрашиваю хозяина газетного киоска. Бреслин через дорогу, в пекарне. Ты получила файл?
— Да. Слушай внимательно. Я показала Люси записку Ашлин и фото, и ей понадобилось примерно четверть секунды, чтобы опознать тайного любовника. И это не Бреслин.
Стив не успел договорить "что за черт?", как до него дошло.
— Иисусе, Маккэнн?!
— Бинго.
— Что за… Как?
Я выдала сокращенную версию. После молчания он хрипло повторил:
— О боже.
— Божиться позже будем. У тебя есть что-то, что я должна знать?
Стив сказал:
— Мой человек в телефонной компании прислал полный список звонков с номера, с которого позвонили в участок.
— Что-то в списке указывает на Бреслина?
— Нет. Все остальные номера, на которые с этого номера звонили, принадлежат журналистам, включая…
Да кто бы сомневался.
— Краули, — закончила я.
Бреслин, кусок дерьма. С самого начала он был на первом месте в крысячьем списке, но я все равно задохнулась от ярости.
— Дай угадаю. В воскресенье утром.
— Без четверти семь.
Я демонически захохотала.
— А потом прочел нам лекцию о солидарности и чувстве локтя. Козел. Решил, что если вокруг расследования создать достаточно высокое давление, то я быстро спихну все на Рори Феллона, лишь бы закрыть дело. Он знал, что этот недоносок Краули не упустит случая нагадить мне, и швырнул меня ему, как кость собаке. Подбросил сенсацию и велел пустить в ход все: намеки на мою некомпетентность, фотографии, на которых я выгляжу буйнопомешанной. Нет, ну что за гнида.
— Похоже на правду, — сказал Стив. Досада в голосе явно на что-то намекала, но моя голова сейчас была занята другим. Проблемы с Краули у меня начались не этим воскресным утром.
— И сколько раз с этого телефона звонили Краули?
— Был только один звонок. И восемь — другим журналистам, в течение года примерно, но звонок Краули только один, в воскресенье утром.
Первое явление Краули, словно его кто-то наколдовал, случилось прошлым летом, затем повторилось еще четыре или пять раз. Получается, если Бреслин использует этот номер для связи с журналистами, то натравливал на меня Краули не он. До последнего раза. Я припомнила, как сидела за столом, злая на весь мир, подозревающая, что расследование — часть вселенского заговора против меня. И вот это подозрение вернулось.
— Тут вот еще что, — сказал Стив слегка напряженно. — Откуда Бреслин знал, что именно нам поручат это дело?
— Потому что звонил в Стонибаттер двумя часами ранее. Даже учитывая задержки, медиков, местную полицию и все прочее, за эти два часа новость должна была оказаться в отделе, как раз во время нашего дежурства.
— Я не об этом. Откуда Бреслин мог знать, что его поручат именно нам? Краули — сволочь, но сволочь умная. Он бы не захотел создавать проблемы, скажем, О’Нилу или Винтерсу, если бы на дело назначили кого-то из них. Гадить им в овсянку он точно бы воздержался. А вот мы для него идеальная цель. Звонок Краули был бы совершенно бесполезен, не будь Бреслин уверен, что расследование отойдет к нам. Шеф поставил нас на дело около семи часов.
Тяжелое молчание. Я слышала в трубке шум ветра, далекие детские крики и шепот пустоты.