— Пахнешь смородиной, — он коснулся губами прядки волос, щекочущей висок.
Ничего подобного. Флакончик с этикеткой, на которой был изображён смородиновый листок, так и стоял пока в ванной комнате не тронутым. Дело не в любимом аромате Макса, они оба прекрасно это понимали. Если, конечно, вообще, можно было хоть что-то понимать и хоть о чём-то думать, когда в голове только сладкий пьянящий туман.
И всё-таки в уголке сознания шевельнулась мысль, что всё происходящее неправильно. Зачем Тоня опять допустила то, чего всеми силами старалась избегать? Каких бешеных усилий ей стоило отстраниться от Максимилиана, выиграть зазор хотя бы в несколько сантиметров, чтобы, чуть отдышавшись, выдавить из себя:
— Милорд, нам нужно с этим повременить… до конца конкурса… это будет правильно…
Попыталась отступить ещё на шажок. Но он не выпускал. Схватил за локти и снова рывком прижал к себе. Тоня ощутила, как напряжено его тело. В Максе шла какая-то дикая внутренняя борьба.
— Боюсь, у меня не получится временить, — голос прозвучал угрожающе мрачно.
Тоня ещё не видела такого пламени в его глазах. Злость смешалась со страстью. Движения сделались резкими. Поцелуи требовательными. Она не могла им противиться.
— Нет, милорд, — чтобы снова отпрянуть, Антонине пришлось собрать все силы, сломать что-то внутри себя. — Вы прекрасно обходились без меня неделю, — сказала чуть резче, чем рассчитывала. — Почему бы не подождать ещё одну?
— Хочешь знать, почему не подходил к тебе? — Макс жёг поцелуями изгиб шеи. — Хочешь?! — замер на мгновение. Посмотрел в глаза, обхватив ладонями её лицо. — Я знаю, что ты играешь. Скажешь, нет?! Я это чувствую. Ты постоянно сдерживаешь эмоции, не даёшь волю чувствам. Говоришь, участвуешь в конкурсе, чтобы победить и стать моей женой?! — спросил с сарказмом, к которому примешивалась ярость и боль. — Почему же тогда так боишься потерять контроль над собой в моих объятиях?! Есть что-то, что не позволит тебе стать моей. Так?! Брайон или что-то ещё? Собираешься исчезнуть перед самым финалом?!
Догадки Макса заставили нервы дрожать болезненным ознобом. Тоня просто сгорала под взглядом этих красивых глаз. И ещё один поцелуй какой-то отчаянный, терпкий, с горчинкой, как недавно выпитый кофе, заставил теснее сомкнуть руки на шее Макса. Если бы он знал, как она близка к тому, чтобы потерять контроль над собой в его объятиях.
— Хочешь знать, чего мне стоило не подходить к тебе?! — его руки переместились на плечи. Жадно пробрались под лёгкую ткань свободной блузки. — Думаешь, получилось выбросить тебя из головы? Нет, ты застряла там основательно. Мелкая жалящая мозг заноза. Не смотрел в твою сторону, но это не помогало убить ежесекундное желание прижать тебя к себе, так крепко, чтобы через слои одежды ощутить твоё тепло.
Он тут же продемонстрировал, что имел в виду. Его горячие ладони притиснули к распалённому телу настолько плотно, что Тоня ощутила не только жар — казалось, она слышит, как грохает в груди его сердце. Или это её?
— Обещаешь, что не исчезнешь?! — это была одновременно просьба, почти мольба, и жёсткий приказ, не подлежащий оспариванию.
Вот теперь она точно перестала ощущать биение своего сердца. Оно остановилось, замерло, застыло болезненным комочком. Если бы Макс знал, что требует невозможного.
— Обещаешь?!! — он сжал плечи почти до боли.
Тоня не могла ни вдохнуть, ни выдохнуть. Просто смотрела в его полыхающие диким огнём тёмные от клокочущих эмоций глаза. Как ей хотелось пообещать ему то, о чём он просит. Сказать «да». Забыть о Белинде, о её родителях, о подписанном договоре. Поверить хотя бы на мгновение, что этот мужчина, от одного взгляда которого захлёбывается сердце, будет принадлежать ей. Снова позволить ему поцелуи и даже больше. Как бы ей хотелось пообещать всё то, чего пообещать не может.
Секунды Тониного молчания тикали как часовой механизм бомбы, которая вот-вот взорвётся. Но Антонина не знала, как предотвратить взрыв.
— Это из-за Брайона? — резко спросил Максимилиан.
— Нет.
— Есть что-то ещё, чего я не знаю?
Открыться? Рассказать обо всём? Как с Тоней поступят, если узнают о подлоге? Самое меньшее — вытурят с конкурса. А может, и на пятнадцать суток в местную каталажку отправят. На пару с Белиндой. И конкурс благополучно завершится без них. Нет, не хотелось подводить двойника. Но лгать Максимилиану тоже не хотелось.
Он ждал ответа, продолжая прижимать так крепко, что казалось, ответить можно, что угодно, он всё равно теперь уже никогда не отпустит. Она молчала, но тоже не разжимала рук, обвивших его шею.
— Что? — спросил он уже почти без гнева.
Сознаться — стучало в висках. Внутренний приказ был такой силы, что закружилась голова. Тоня сделала несколько резких вдохов, но дурнота только усилилась.
— Что? — прозвучало тихо, но настойчиво.
— Я… — как же тяжело даются слова. — Я… не…
Во рту сделалось жутко вязко, хуже, чем от недозрелой хурмы. В голове тоже плескался сплошной кисель. Мысли начали пробуксовывать, цепляться одна за другую. Картинка перед глазами предательски качнулась, ещё больше мешая сосредоточиться. Да что за напасть? Накатившая волна слабости заставила руки безвольно соскользнуть с шеи Максимилиана. И вместо того, чтобы произнести заготовленную фразу: «Я не Белинда», Тоня еле слышно выдохнула:
— Мне нехорошо, милорд.
Глава 38. Особо целебный мёд
Как-то это неуютно находиться в горизонтальном положении, когда на тебя устремлены взгляды трёх мужчин. Максимилиан, Еремей и доктор Элиот стояли возле кровати Тони и переговаривались. От головокружения и слабости не осталось и следа, но вся троица категорически настаивала, чтобы Антонина весь вечер провела именно в таком лежачем ничегонеделающем состоянии.
— Не думаю, милорд, что это та же инфекция, что и у Рунеты, — сообщил Элиот, после того, как измерил у Тони температуру, посмотрел горло и послушал лёгкие. — У Рунеты картина развития болезни была иной — резкой. Все симптомы: жар, одышка, сыпь — появились в течение нескольких часов. Здесь же, скорее всего, мы имеем дело с обычным переутомлением.
У Антонины насчёт её временного недомогания были другие подозрения, но она не могла поделиться ими с доктором.
— Но, тем не менее, — продолжил Элиот, — вынужден настаивать, что Рунету необходимо как можно скорее отправить на лечение в санаторий под наблюдение профильных специалистов. Это обеспечит ей быстрое выздоровление и заодно нам удастся избежать распространения инфекции здесь, в резиденции.
— Но пока ведь никто больше не заболел, — Антонина попробовала замолвить слово за Рунету. — Инфекция возможно и не заразна.
Доктор даже не удостоил Тоню взглядом — высказал возражения напрямую Лорду:
— Полной уверенности в том, что инфекция не заразна, у нас нет. Поэтому пока Рунета здесь, будем бить тревогу из-за любого малейшего недомогания кого-то из девушек, опасаясь, что началось распространение инфекции. Полагаю, я предложил наиболее благоразумное решение.
— Согласен, — внял Максимилиан аргументам доктора, проигнорировав доводы Антонины. — Я уже распорядился, чтобы завтра за Рунетой прислали медицинскую карету. В шесть утра она отправится на курорт.
Эх, не очень-то у Тони получилось заступиться за несчастную больную. Наоборот — подлила масла в огонь.
— Я выпишу вам настойку от головокружения, — строго посмотрел на Антонину доктор. Что-то ему в её выражении лица не понравилось, поэтому он перевёл взгляд на Еремея: — Проследите, чтобы племянница не забывала принимать лекарства. Да, и насчёт постельного режима, который я прописал на пару дней, тоже проследите.
Доктор подхватил свой чемоданчик и вышел. Максимилиан последовал за ним, скользнув по Тоне взглядом, в котором кипели тысячи эмоций. Если бы не испугался за здоровье Антонины, наверно до сих пор продолжал бы эту пытку: поцелуи, от которых забываешь, как дышать, и вопросы, ответ на которые может убить их обоих. Каким бы занудным педантом не показался Тоне доктор, она была благодарна ему за короткую передышку — эти два дня постельного режима, которые, она надеялась, заставят Лорда отложить начатый сегодня тяжёлый разговор.
Еремей, проводив гостей, вернулся к кровати Тони. Присел на край и положил лапищу на лоб. Убедившись, что жара нет, нежно провёл рукой по голове. От его пятерни исходило умиротворяющее ласковое тепло.
— Чтоб Лорду черти в рубке снились, совсем загонял вас своими конкурсами.
Если бы конкурсами. Лорд и без них прекрасно умеет выбивать из колеи.
— Всё нормально, — улыбнулась Тоня. — Чувствую себя прекрасно. Просто в библиотеке было душновато.
Вообще-то, Антонина побаивалась, что не в повышенной влажности книгохранилища дело. Пока её осматривал доктор, она анализировала, что за странная слабость на неё напала так неожиданно. В последние несколько дней с ней пару раз случались приступы головокружения, и уставать она стала быстрее. Это действительно можно было бы объяснить переутомлением. Но приступ, случившийся в библиотеке, был уж слишком резким. Почему так нехорошо стало, именно тогда, когда Тоня попыталась раскрыться Максимилиану? Догадка казалась уж слишком нереальной, но исключать её было нельзя. Не могли родители Белинды применить какое-то хитрое психологическое воздействие? Подстраховаться, так сказать. Чтобы Антонина ненароком не проболталась, поставили так называемый психологический блок. Если так, то при попытке раскрыть информацию, ей каждый раз будет становиться плохо.
Ох, увязла Тоня… Скорей бы уж, что ли, Белинда появилась. Антонине казалось, она нестерпимо хочет, чтобы двойник заменил её как можно быстрее. Одним махом все проблемы решатся. Не будет никаких головоломок с записками и зельями, не будет никаких каверзных вопросов от Макса, не будет никаких поцелуев. Вместо этого собственная лаборатория и голубоглазый Артурчик, ошалевший от Тониного неожиданного успеха. Красота!.. Хотя кого она обманывает? Какая лаборатория? Какой Артурчик? Её до замирания сердца пугает тот день, когда придётся расстаться Максимилианом.