Она опёрлась спиной на стену и замерла. Музыка обволакивала, растекалась по коже горячими волнами, с каждым вдохом проникала в лёгкие. Тоня смотрела на его руки. В тот момент она была абсолютно уверена, что нет ничего красивее, чем длинные сильные мужские пальцы, извлекающие звуки из белых и чёрных клавиш старого инструмента. Те самые пальцы, которые зарывались в её волосы, которые скользили по шее и плечам, заставляя дрожать.
За окном громыхнуло. Так близко, что сердце зашлось. Или это не за окном? Это пальцы Макса мучают клавиши, бьют неистово и отчаянно, и инструмент отвечает такими же рвущими душу пронзительными звуками. У Тони сбилось дыхание. Словно нырнула в омут, где нет воздуха — только чувства, оголенные нервы.
Новый удар грома, яростный и иступлённый. Почему Максу так больно? Как будто он тоже уже знает, что им суждено расстаться. Как будто хочет утопить в этих дьявольских звуках горечь разлуки.
Дождь бушевал на улице, но Тоне казалось, что гроза пробралась уже прямо сюда. Тяжёлые безжалостные капли били Максу в лицо. Стекали с волос на клавиши. Разбивались в водяную пыль, неспособные соперничать с силой рвущихся из инструмента звуков…
Глава 46. Для профилактики
Макс колотил по клавишам. С такой силой, будто собирался раздолбить их, раскрошить в щепки. Старый инструмент выл и стонал, кричал надсадно. Но Максу хотелось ещё громче. До боли в барабанных перепонках. Утонуть в этом море звуков. Ощутить их внутри себя. И не чувствовать больше ничего. Совсем ничего.
Но не чувствовать не получалось. Её образ стоял перед глазами, как проклятие, сводящее с ума. Как-то можно выжечь его из мозгов?! Кто-то знает, как это делается?! Вирджиль, ещё друг называется… что за банальности он нёс? Не верь тому, что в голове, верь тому, что в сердце. Зачем он это сказал? Собирался сделать ещё больнее? Да если бы Макс отключил мозги и дал волю желаниям, рвущимся из груди, он бы уже давно был в комнате Белинды. Сминал бы девчонку, прижимал к себе, жадно пил её губы, заставляя задыхаться… Чёрт! Картинка получилась такой реалистичной, что тело отозвалось сладко-горькой ломотой. Макс захлопнул крышку инструмента. Поднялся, стремительно вышел из зала.
Он вломился в её комнату без стука. Не знал, что скажет. Заглянет в дерзкие серые глаза, а там видно будет. Он ещё не дошёл до кровати, но уже понял, что Белинды там нет. Зачем-то приблизился вплотную, провёл ладонью по смятым простыням, будто она могла материализоваться из пустоты. Нет! От досады сжались кулаки. На что Макс рассчитывал? Девчонка, видимо, решила больше не участвовать в клоунаде и удрать с профессором ещё до начала финального конкурса.
Он вышел из резиденции. На улице бушевала гроза. Тяжёлые хлёсткие струи в момент промочили одежду. Он подставил им лицо. Он хотел чувствовать только их холодные удары. Больше ничего. Совсем ничего…
Тоня хотела запомнить эту секунду. Все детали. Каждую мельчайшую подробность. Звуки старого инструмента, сплетающиеся со звуками грозы. Запах озона, напитавший воздух. И мужчину, с бесконечно красивыми глазами. Запомнить, потому что у неё теперь будет только это — воспоминания.
Ноги отказывались держать. Она сползла по стене на пол. Прикрыла глаза.
И вдруг музыка смолкла. Тоня услышала, как хлопнула крышка инструмента, а потом дверь зала. Макс ушёл…
Ей смертельно захотелось его догнать. Это желание придало силы. Она поднялась. Куда идти не знала, но всё-таки нашла его комнату. Только там никого… Никого… Как добралась до своей, плохо помнила.
Она открыла дверь. Вошла, пошатнулась. И в ту же секунду навстречу кто-то метнулся.
— Тоня, что с тобой?
— Белинда? — Антонина упала в её объятия.
Родственные души. Она почувствовала это, ещё когда читала её письмо. А теперь, когда та была совсем рядом, поддерживая, вела к кровати, Тоня ощутила необъяснимое сестринское тепло, исходящее от Белинды. Будто встретила очень близкого друга, связь с которым сильнее кровной.
Всю эту трудную ночь у Антонины были сухие глаза. А тут слёзы вдруг вырвались на свободу. Она даже не пыталась их сдержать.
— Тоня, у тебя жар? — Белинда уложила в кровать. Сбегала в ванную намочить салфетку. Протёрла лицо. Прохладная ткань дарила облегчение.
— И сыпь, — нахмурилась Белинда. — Рассказывай, — она села рядом, ласково взяла горячую руку в свои.
— Какая-то инфекция. Наверно, от Рунеты заразилась.
Всё ж таки Тоня не верила в версию, что болезнь — это происки Камиллы.
— Симптомы? — Белинда смотрела с сосредоточенностью врача.
— Головокружение, слабость, кашель…
— …и жар, который постоянно жжёт изнутри?
— Выпаливает лёгкие и вместе с ними душу, — Тоня закашлялась.
— Знакомо, — Белинда дала ей воды.
— У тебя было также, Линди?
— Да, — она вдруг посмотрела с грустной нежностью. — Тоня, ты влюблена?
Антонина не поняла, к чему вопрос. Но ответила так, как есть. Горячие слёзы текли по щекам, а она рассказывала, как её гнёт и ломает от сумасшедшего чувства. Как замирает сердце, когда Макс рядом. Как меркнет в глазах, когда он уходит. Белинда прижимала её к себе, а Тоня всё говорила и говорила, пока новый приступ кашля не заставил замолчать.
— Мне немного помогало вот это, — Белинда соскочила с кровати, порылась в небольшой дорожной сумке и извлекла пузырёк. Накапала несколько капель в стакан. — Выпей.
Тоня с трудом проглотила неприятную на вкус субстанцию. Жжение, казалось, только усилилось. Но через пару минут действительно стало легче. Головокружение прошло. И теперь хотя бы получалось сфокусировать глаза.
Антонина смотрела на девушку, сидящую на её кровати, и поражалась сходству с собой. Всё одинаковое. Черты лица, мимика, жесты… и болезнь. Вот последнее совершенно не объяснимо.
— Не понимаю, почему у нас так совпали симптомы? У тебя это была реакция на отворотное зелье, а я ничего не принимала. Тот препарат, который мне передали, якобы от тебя… я его всё время носила с собой, но даже не пыталась попробовать.
— Носила с собой? — Белинда насторожилась.
— Да. Боялась, чтобы он не попал в руки несведущему.
— Где он?
Тоня достала из кармана халата флакончик:
— Я так и не поняла, кто это передал и зачем.
Белинда ещё больше нахмурилась. Взяла у Тони из рук бутылёк. Поднесла к свету и внимательно рассмотрела:
— А я, кажется, начинаю понимать. Тут специальная крышка — с микроотверстиями, пропускает пары.
— Ты думаешь, там яд. И я им надышалась?
— Я думаю, там моё зелье. И оно действительно действует, даже если его не принимать внутрь, а просто носить постоянно с собой вот в таком дырявом бутыльке.
Белинда достала из сумки блестящий пакет и положила флакончик в него:
— Этот материал не пропускает пары.
Тоня пока всё равно ничего не понимала.
— В бутыльке отворотное зелье?
— Не совсем.
Белинда снова села на кровать. Начала говорить быстро и горячо.
— Понимаешь, я всегда мечтала изобрести отворотное зелье. Дешёвое, без побочных эффектов. Это ведь ужасно, когда люди страдают от неразделённой любви. Или когда влюбились, но по каким-то причинам не могут быть вместе.
— Ужасно, — Тоне ли не знать?
— Мне казалось, у меня вышло что-то очень близкое. Но уверенности не было. Необходимо было протестировать препарат. Ты же знаешь, решила испробовать на себе. Принимала всё большие и большие дозы. Мне становилось всё хуже и хуже, но чувства не проходили. Со временем поняла почему. Отворотного зелья не получилось. Только индикатор влюблённости.
— Как тест на беременность, — с горечью пошутила Антонина.
Теперь ей немного стало понятно, что случилось с ними тремя: с Белиндой, с Рунетой и с самой Тоней. Все трое были влюблены, поэтому всех троих и корёжило от зелья. Только у Антонины симптомы развивались постепенно, потому что пары зелья действовали постепенно, да и чувства к Максу тоже нарастали постепенно, пока не достигли этого дикого безумия. Непонятно только, кто и зачем подлил препарат Рунете и подсунул флакончик Тоне.
— Я догадываюсь, кто это сделал, — ответила на не прозвучавший вопрос побледневшая Белинда. — Только один человек кроме меня знал состав.
— Брайон? Он ведь был куратором твоей дипломной работы?
— Да.
— Но зачем?
И как только Белинда умудрилась влюбиться в такого странного профессора? И это она ещё пока не знает о позаимствованной без спроса книге.
— Думаю, он сделал это из добрых побуждений. Наверняка у Рунеты была несчастная любовь, иначе бы Брайон не стал подливать ей зелье. Хотел облегчить страдания.
Или просто подобрал подходящего подопытного кролика, чтобы протестировать препарат? Тоня вспомнила, как мучилась Рунета, и ей задушить захотелось профессора.
— У Рунеты действительно была неразделённая любовь. Потом, правда, оказалось, что разделённая. Но ладно Рунета, зачем Брайон передал этот дырявый флакончик с зельем мне?
Ещё ведь и схему какую хитрую придумал: сказал, что от Белинды. Просчитал, что Тоня не станет выливать препарат, да и оставлять без присмотра не решится — будет постоянно носить с собой.
— Думаю, Брайон дал его тебе для профилактики. Он ведь знал, что тебе придётся вернуться. Вот и не хотел, чтобы у тебя вспыхнули чувства, и ты страдала.
Хорошенькая профилактика — Антонина чуть не загнулась.
— Знаю, Брайон кажется тебе странным… — Белинда перебралась на кровать к Тоне. Положила голову рядом на подушку. Накрыла Тонину руку своей. Они переплели пальцы. — Он действительно немного странный… Если чем-то увлекается, то фанатично… У него просто дикий темперамент… Он способен на крайности…
Ещё и на какие. Ведь сразу знал, что Тоня — это Тоня. Ещё когда первый раз явился, чтобы подсунуть флакон с зельем. Зачем же тогда показался во второй раз? Хотел проверить, не вылила ли Антонина препарат и начал ли тот действовать?
— Страстный и странный… но я люблю его. И никакое зелье не помогло…