— Можно. Заодно проверите, не заминировали ли немцы лагерь.
Подрывники пошли первыми, за ними — рота партизан. Перескакивая с кочки на кочку, Володя подавал Зине руку, шутил и вдруг замер на месте:
— Товарищ командир, остановите роту!
— Что случилось?
— Вон там, в ельнике, кто-то крикнул.
— Кто там может быть в такую рань? — удивился командир роты.
Но глухой крик повторился, и Володя со своими хлопцами бросились в направлении его. Окружили ельник, приготовили оружие.
— Эй, кто там? Выходи!
— Гитлер капут… Гитлер капут. — донеслось в ответ.
— Товарищ командир, идите сюда, тут немец лежит, — позвал Федор.
Под большой елью лежал выпачканный в грязи гитлеровский офицер. Он махал рукой, умоляя не стрелять.
На грязном лице немца светились только глаза, да во рту блестели золотые зубы. Одна нога была обута в сапог, колено второй, босой, обмотано портянкой. Партизаны поняли, что офицер не может встать, и, взяв его под мышки, помогли подняться. Ради предосторожности вытащили пистолет из кобуры.
— Чего тебя принесло сюда? — прищурился Володя. — Наш лес и без твоей крови хорошо рос. Ты, конечно, мог бы и нашу кровь пустить, да в пистолете ни одного патрона нет.
Кое-как офицер объяснил, что сидел на дереве, но в бою его ранили и он свалился в грязь. Сначала, боясь партизан, долго молчал, потом полз, кричал, стрелял из пистолета, но никто не услышал.
— Придется как-то доставить его к командиру, — сказал Володя.
— Да, придется, — согласился ротный. — Берите-ка под руки, и пойдем.
Шагая рядом с командиром роты, Володя вспоминал, как один человек из их деревни поймал волка. Человек этот работал плотником на строительстве военного городка и каждый день возвращался домой через лес. Найдя волчью тропинку, плотник заметил, что на ней почти каждое утро бывает сбита роса. Он сделал из телеграфного провода петлю, развесил ее на кустах, а конец привязал к сосне. И вот однажды идет на работу и видит: попался разбойник, петля туго затянулась у него на животе. Плотник вырубил дубинку, начал осторожно подходить к зверю, а тот прижал уши к голове, присел на задние лапы и завилял хвостом. Неужели это не волк, а овчарка, прибежавшая из города? Погладил плотник зверюгу сначала концом палки, потом рукой и увидел у нее на глазах слезы. Хотел было отпустить, но потом решил узнать в городке, не тамошняя ли это овчарка. Оказалось — нет, не собака, а самый настоящий волк попал в ловушку.
— Видите, даже зверь в безвыходном положении просит у человека помощи, — добавил Володя. — И этот двуногий гитлеровский волк так же поступил.
Лагерь фашисты не заминировали, а только сожгли и обвалили землянки. Ни боеприпасы, ни продукты, зарытые в землю, каратели не нашли. «Вот почему радист так просил посмотреть, цело ли все это», — подумал он, приподняв крышку, когда увидел среди прочих вещей в ящике вырезанный им самим барельеф Ленина.
Пробыв в лагере до полудня, партизаны захватили все необходимое и отправились на Клюенков курган.
Так называлось место, где теперь разместился отряд. По преданию название это произошло от фамилии крестьянского вожака, который во времена крепостного права убил кровожадного помещика и долго прятался здесь.
Партизаны устроили на соснах наблюдательную вышку, с которой далеко просматривались окрестности новой стоянки. Отсюда было удобнее и пробираться к железной дороге.
Вскоре разведчики доложили, что в лесу недалеко от размещения отряда обнаружена группа вооруженных людей. Это оказались молодые хлопцы из деревень, сожженных карателями. Вооружились, чтобы охранять свои семьи и скот, а встретились с партизанами, и не только сами, но даже женщины с детьми начали упрашивать принять их в отряд.
Илья Карпович при всем желании не мог сделать этого, но выделил группу партизан, чтобы помочь погорельцам построить землянки на пепелище.
Вскоре на отрядном комсомольском собрании принимали в комсомол новичков. После выступлений Лихачева и Сергеева молодые патриоты получали слово и говорили, что не пожалеют сил, а если понадобится, то и жизни, чтобы отомстить врагу за кровь отцов, матерей, братьев и сестер. Они клялись быть достойной сменой павших в боях народных мстителей. А когда один из выступавших упомянул Лиду Славину, к Володе подошел Микола.
— Знаешь, что я придумал, — начал он, — доктор Ярошев ампутировал немецкому офицеру ногу, и он будет жить. Что, если предложить немецкому коменданту обмен? Пускай отпустит Лиду, а мы доставим им офицера. Только согласится ли наше командование?
— А зачем он нам? Конечно, согласится. Это идея!
Как только собрание закончилось, хлопцы сразу подошли к Сергееву. Комиссар поддержал их, одобрил приложение и командир. Вскоре письмо коменданту было готово, а пленный немец приписал к нему личную просьбу.
Микола, не находивший себе места от радости и нетерпения, начал упрашивать Володю отпустить его с письмом в Жлобин.
— Зайду к Лене Осовец, она и передаст письмо коменданту, — говорил он.
Но командир группы решил иначе:
— Выедем вместе, а там посмотрим, как быть. Найдем кого послать. Ведь тебя вся тамошняя полиция знает.
Выехали почти всей группой, даже баяниста и Зину захватили с собой. Пара крепких коней мерно шла по полевой дороге, шуршал под колесами песок.
— Саша, сыграй что-нибудь такое, чтобы за сердце брало, — обратился Володя к баянисту.
Тот растянул меха, и полилась песня, сразу подхваченная Володей и Зиной:
Я опущусь на дно морское,
Я поднимусь за облака.
Я все отдам тебе земное,
Лишь только ты люби меня…
У Миколы заискрились глаза, он достал из кармана Лидину фотографию.
— Посмотри, Зина, разве она хуже тебя? Я всегда считала, что лучше… Это она после последнего экзамена в десятом классе…
— На той стороне не смотри.
Но Зина все же прочитала: «Пройдут годы, быстро промчится юность, улетят вдаль прекраснее мечты, и останутся только волосы серебристые да память горькая о том, как пробегали дни. Пускай эта фотография напомнит тебе, что в тяжелое время мы были друзьями. Декабрь 1942 г.».
— Это она мне подарила, когда приходила навестить в лагерь. А когда схватили меня во второй раз, я прилепил фотографию на тело под рубашку, вот ее при обыске и не нашли.
— Хватит тоску нагонять. Хлопцы, идите сюда, споем. Саша, играй.
И опять все дружно подхватили:
Орленок, орленок, блесни опереньем,
Собою затми белый свет,
Не хочется думать о смерти, поверь мне,
В шестнадцать мальчишеских лет…
— Да, братцы, не хочется думать о смерти, — спрыгнул с телеги Володя, когда подъезжали к Дубовой Гряде. — Федя, в Жлобин пойдешь ты. Зайди к Лене и отдай это письмо. Она сама догадается, как вручить его коменданту. Потом зайдешь к Кабановым, они тебе помогут найти Войтика. Сам к полиции не подходи, как бы не заметили, что ты встречался с Алексеем. Переоденься и в путь.
Изба Володи оказалась запертой на замок, и он отправился к Зине. Зинина мать пригласила юношу обедать и рассказала, как она испугалась, услышав, будто фашисты убили его в Селище. Там действительно группа партизан из другого отряда столкнулась с гитлеровцами, и во время стычки погиб парень в такой же, как у Володи, военной форме. Вот люди и решили, что это сын Марии.
— Значит, буду долго жить.
— Дай бог. Скоро наши придут. Ты уж побереги себя, а то кто из партизан ни заглянет в деревню, только и слышно; Володина группа, вот это вояки! Легко ли материнскому сердцу!
— Но ведь я Зину оберегаю, не посылаю в опасные места, — улыбнулся командир подрывников.
— Мне и тебя жалко.
— Зина, слышишь? Мать жалеет, а ты? Ваша Зина выросла и похорошела в партизанах, правда?
— Для меня она всегда красивая.
— Ее все партизаны любят.
— Зачем ей любовь? Кончится война, будете учиться дальше.
— Я ее любил еще в школе.
— Так это ты. Какая могла быть любовь? Просто дружили.
— Правильно, мама, — подмигнула Зина Володе.
Девушка была довольна, что между ее матерью и Володей впервые произошел такой открытый разговор. Она почувствовала себя более взрослой. Неожиданно в избу вошла Мария, поцеловала сына и Зину. Девушка смутилась, пододвинула стул:
— Садитесь.
Но Мария отказалась:
— Нет, Зиночка, мы пойдем. Лучше ты к нам приходи.
— Видишь, а сама говорила: зачем девчата в партизанах. Она же охраняет твоего сына.
— Тут уже говорят, будто вы поженились. А я и не против такой невестки.
— Ой, мама! — смутился теперь уже Володя. — Нас еще могут немцы поженить.
— Избави бог!
— Бог не спасет. Нужно самим не быть воронами.
Зина пообещала, что скоро придет, и Володя с матерью отправились домой.
Назначив вечером Мишу на пост, Володя начал волноваться: почему до сих пор не возвращается из Жлобина Федя? Из Слободы принесли патефон, все подрывники собрались у Миколы. Одну за другой проиграли несколько пластинок, а Микола в это время то расхаживал по комнате, то выбегал на улицу. Казалось, он больше всех волнуется за Федора.
Наконец тот пришел и сообщил, что Лида погибла. Гитлеровцы почти каждый день выводили ее из тюрьмы и гоняли снимать мины на железной и шоссейных дорогах. Совсем недавно девушку заставили разминировать путь на участке Жлобин — Бобруйск. Лида вытащила мину из-под шпалы, подождала, пока подойдут фашисты, и вырвала чеку. Взрыв уничтожил и ее, и одного немца. Трое гитлеровцев были ранены осколками.
Не повезло и Алексею Войтику. Он успел подложить мину в стол президиума, но и самому пришлось сесть в зале. Как только наступило время, когда часовой механизм должен был сработать, Леша втянул голову и спрятался за спины сидевших впереди. Но взрыва не произошло, лишь над столом президиума повалил черный дым, обративший всех в бегство. А Войтик только тогда понял свою ошибку, когда нашел у себя в кармане капсюль-детонатор, который забыл надеть на запальный механизм. Пока неизвестно, арестуют его или нет. Многих полицейских, особенно тех, которые не были на совещании, уже успели взять.