Сергеев прилег, прислонившись головой к стене. Рядом, в сухом бревне, старательно работал короед. Он то поскрипывал, вгрызаясь в древесину, то шуршал, отгребая труху. «Пили́, проклятый, точи насквозь голову воина, — подумал Сергеев и еще крепче прижался затылком к бревну. — Довоевался, боец-защитник, до того, что люди в своих углах боятся жить. А тоже кричал — шапками закидаем врага, на своей земле воевать не будем!..»
От горьких этих дум даже глаза закрыл. И будто поплыли перед мысленным взором кадры трагического фильма.
Вот жена разорвала конверт, зарыдала и рухнула на постель, комкая небольшую бумажку: «Убит…» А Сергеев на фронте, рядом гибнут его товарищи… Всплывают в памяти родные места. И здесь свистят пули, вражеские снаряды рвутся в бору, куда он мальчишкой бегал собирать птичьи яйца… А вот и поле… Сколько он слышал об этой земельке рассказов от матери, от людей! В детстве брала его мать с собой на узкую полоску.
Что сейчас мама делает? Отправляет младшего брата, Митю, на фронт. Он уже большой, идет добровольцем. Почему-то Митя очень похож на соседкиного Володю. И характером, и привычками, и стремлениями. Наши дети, одной школы и воспитания одного, потому и похожи…
Мысли начали путаться, наплывать одна на другую. И Сергеев незаметно для себя задремал.
А в это время Лиде не сиделось дома, она часто выбегала на улицу, чтобы как будто случайно встретить Василя. Но попадались только женщины, тут же принимавшиеся участливо утешать девушку. Встретилась она и со стариком Шайдобом. Тот поздоровался, спросил;
— За что же твою мать арестовали? А?
— Откуда я знаю?
— Не горюй, если не виновата, отпустят. — Шайдоб втянул голову в плечи и зашагал дальше, переваливаясь с ноги на ногу. Лиде показалось, будто он усмехнулся. Неужели прав Сергеев, подозревая именно его?
Сразу расхотелось встречаться с Василем. Вернулась в избу, сбросила туфли, упала на кровать. Но тут в дверь кто-то постучал.
— Войдите, — не поднимаясь с постели, глухо сказала Лида.
В избу вошел Микола Вересов. Был он годом старше Лиды, недавно пошел восемнадцатый. Вместе с нею учился в школе и перед войной закончил десятилетку.
— Ты плакала? — участливо спросил Микола, наклоняясь над девушкой.
— Нет.
— По глазам вижу, плакала.
Лида спрыгнула на пол, парень бережно обнял ее, прижал к груди, вдыхая запах волос и глядя в заплаканные глаза. Волосы пахли так же, как в тот первый раз, минувшей зимой, когда он робко дотронулся губами до нежной щеки девушки. Но Лида сразу же высвободилась, снова прилегла на постель.
Микола пододвинул стул, сел рядом. Он уже знал, что случилось с матерью девушки, но не мог придумать, как успокоить любимую. Сидел и молчал, глядя в черные глаза, в которых, как крупные дождевые капли, светились слезы. Никогда Лида не казалась ему такой красивой, как в эти минуты. Покрытое ровным загаром лицо, полные румяные губы, чуть вздернутый нос — все казалось необыкновенным. Хотелось сказать, что он будет с нею всегда, но решимости не хватало. А Лида вдруг приподнялась на локте, глубоко вздохнула и не без заметного усилия произнесла:
— Нам с тобой пока встречаться нельзя.
— Почему? — опешил от неожиданности парень.
— Я должна встретиться с Василем.
— Должна? — Микола вскочил со стула. — Понимаю: понравился командир взвода полиции?!
— А я и не знала, что он командир. Тем лучше: сделаем так, чтобы маму отпустили.
— Но при чем тут наши с тобой отношения? Сходи и попроси, предложи деньги…
— Так они и пожалеют меня, как же!
Микола и сам понимал, что совет его не из лучших. Отошел к окну, задумался. Как это Лида будет встречаться с полицаем, которого он ненавидит? Разве можно с этим согласиться? Но, если подумать трезво, Лида права. Полицай может съездить к немцам, сказать, что мать девушки приходится ему родственницей, и ее отпустят…
— Как ты с ним будешь встречаться? — спросил Микола.
— Сама не знаю. Но до чего же противно играть такую роль!
— Милая моя, как я услышал, что твою маму арестовали, словно сердце оборвалось. — Он сжал руки девушки. — Согласен, встречайся, раз без этого не обойтись. Но только… только… я один буду тебя целовать, хорошо?.. Василь уже дома, так что спеши.
— Когда же он пришел?
— Не знаю. Шел сюда и видел, как он с каким-то полицаем во дворе хохочет, а отец тащит в избу бутыль самогона. Так что иди, а то как бы к Алене не отправился, у нее сегодня молодежь собирается.
— К Алене я не пойду, не до этого. Если бы где-нибудь в другом месте встретиться и поговорить.
— Пойдем на улицу. И меня проводишь, и Василя увидишь. Он, небось, в хате не сидит.
— Пойдем, — согласилась Лида.
Вышли из дома, и Микола взял Лиду за руку. Ох, как не хотелось оставлять ее одну, но ничего не поделаешь, нужно…
— Дальше грязно, пойду один.
И они расстались. Лида шла медленно. Родная деревня казалась ей чужой, незнакомой. Подруги не приходят — наверное, боятся. Со двора Шайдобов слышался громкий разговор. Из ворот на улицу вышел незнакомый человек, а за ним Василь. Незнакомого заметно пошатывало, и Лида прибавила шагу. Заметив ее, пьяный широко расставил руки.
— Ого, какая красавица! Василь, у тебя тут девчата получше, чем у нас.
Лида прислонилась к забору, не зная как быть. Василь ткнул своего друга кулаком под бок, подошел к ней, поздоровался.
— Ты завтра будешь дома? — спросила девушка.
— А тебе зачем?
— Просто поговорить захотелось. Или ты уже успел зазнаться, так что и не подступись?
— Выдумала… Где ты вечером будешь?
— У Марии.
И, высокая, статная, Лида быстро зашагала прочь.
С трудом оторвав от нее взгляд, Василь спросил:
— Красивая, а?
— И не говори, — махнул его друг рукой и забеспокоился: — Пойдем быстрее, я опаздываю.
Он взял Василя под руку и поволок в конец деревни. По дороге что-то доказывал, смеялся, но Василь не слушал его. Сам принялся рассказывать, как еще в девятом классе влюбился в Лиду, но потом появился другой, и они поссорились.
— А ты его — под пяту!
— Теперь моя будет. Видел сегодня у начальника полиции женщину? Так это ее мать. Кажется мне, что насчет политрука донес мой старик, вот ее и арестовали. А зря: ну что может сделать в наше время недобитый комиссар? Перевязали, и поплелся куда-то дальше.
— Попадись он мне, жилы вытянул бы! — скрипнул зубами полицай. — А она где?
— Кто?
— Да баба та!
— Дурак ты. Я же говорю: это Лидина мать.
— Этой девке надо в морду плюнуть, а он о любви плетет. Нужна она тебе. В Германию поедем, женимся на немочках. Вася, дружище! Хватит с меня подручными делами заниматься. Наступила пора другими путями деньги зарабатывать. И жену возьму по душе. А там что? — полицейский ткнул пальцем на запад, где вечерняя заря зажгла черные обрывки туч. — Будь здоров, Василь! Иди домой, а то еще скажешь, будто я без тебя боюсь.
Полицейский вытащил пистолет, несколько раз выстрелил вверх.
— Дурак, — вполголоса произнес Василь и повернул в деревню.
Сидя возле плиты, Мария и Лида ожидали, пока догорит смоляк. Дети и старый Андрей улеглись спать. На припечке возле хозяйки старательно мылась кошка.
— Гостей намывает. Не иначе… — не успела Мария докончить фразу, как в сенях стукнула дверь, и в избу вошел Василь.
— Добрый вечер, — поздоровался он. — Давно я у вас не был.
— Володи нет, вот никто из молодых и не приходит, — в тон ему ответила хозяйка.
— А Лида? — усмехнулся Василь. — Разве она старуха?
— Что Лида? Родня…
— Вот и берите меня к себе за сына.
— Большая честь иметь такого сына, — с напускным уважением ответила Мария, приглашая Василя садиться. — Немножко керосина еще осталось, ради такого гостя надо лампу зажечь.
Василь знал, что Мария, умная женщина, имеет влияние не только на Лиду, но и на других соседей. Поэтому он старался быть приветливым и сдержанным.
— Зачем из-за меня последний керосин жечь?
Но хозяйка настояла на своем и вскоре незаметно вышла из избы. Лида спросила:
— Помнишь, как ты мечтал учиться в медицинском институте?
— Война все карты перепутала, — улыбнулся Василь, — теперь приходится плыть по волнам судьбы.
— Пожалуй, ты единственный из наших десятиклассников неплохо устроился.
— А что? Многие, не разобравшись, пошли в Красную Армию и либо успели сложить головы, либо топают где-то под Москвой. А мне пока везет.
— Слушай, Василь, ты не знаешь, что будет с мамой?
— Есть приказ немецкого командования: всем, кто прячет большевиков, — расстрел, кто помогает немцам — тем награда. Плохо, что ее направили в Жлобин. Тут бы я помог.
— Обыск делали ваши полицейские, — заметила Лида.
— Знаю. И ничего не нашли. Нужно подумать, как сделать, чтобы отпустили.
Василь взял девушку за руку, вздохнул.
— Вася, — попросила Лида, — будь другом, сделай. Ты же знаешь, у нас никого нет. Сколько будет стоить…
— Что? За деньги я ничего не делаю, ясно?
— Так, может, кому-нибудь придется сунуть.
— Это другое дело. Хотя — не нужно никакого выкупа. Как вы будете жить без отца?
Ему стало очень жалко девушку. Чуть не сказал, что даже в полицию пошел из-за нее, но удержался.
Хозяйка вернулась с бутылкой самогона и пригласила к столу. Василь выпил рюмку, другую. И вскоре парня словно подменили. Начал клясться в большом уважении к Марии, чуть слезу не пустил по ее сыну.
— Будь Володя здесь, я как друга взял бы его к себе во взвод. Он же умница, а мне дали каких-то оболтусов, вот и командуй ими. Да и начальник у нас дурак, долго не продержится. Ездил я с ним в город к коменданту. По дороге говорю: там не поймут, кто из нас начальник, у тебя повязка на рукаве и у меня. И посоветовал достать из сумки еще две повязки, нацепить через плечо на грудь. Представляете? Послушался! Так и ввалился в комендатуру! Меня смех душит, а он голову задрал и шагает. Вдруг выходит какой-то человек из кабинета и спрашивает, кто он такой. Отрапортовал: «Начальник полиции Яков Кичка!» Тот схватил дурня за повязки да как трясанет, а я боком, боком на улицу выскочил. На обратном пути он со мной всю дорогу не разговаривал… Ой, зря я разболтался. Мы подписку давали никому ничего не рассказывать, но я вам верю, тетенька, я вас люблю. Я и Лидину маму люблю и освобожу ее. А Лида — она хитрая. Тайком сговорилась с Миколой в пединститут уехать. Если бы вы знали, как я переживал! Хорошо, что жизнь изменилась, Лида, твоя мать через неделю может оказаться дома, но все зависит от тебя.