Он услышал, как сквозь галдеж и жужжание голосов зазвучал густой, басовитый голос:
— Здесь хотят совершить преступление…
Игорь, не вставая с кресла, поспешно приоткрыл ногой дверь. Веладзе, размахивая руками, кричал кому-то:
— Слушай… выбирайте слова, пожалуйста!
— Сознательное, с заранее обдуманными намерениями, преступление, — продолжал бас. — Я буду против этого бороться.
«Так это же, наверное, и есть Пал Палыч», — подумал Игорь.
— Товарищ лесничий, — раздался чей-то насмешливый голос, — хоть вы и весьма молоды… но давайте говорить серьезно. Леса, реки и курские соловьи — все это чудесно. Но в плане пятилетки ясно сказано: развивать большую химию! Вы с этим-то согласны?
— Согласен, — ответил Пал Палыч.
— Вот и чудесно! По всем проектным обоснованиям Родники подходят для создания второй очереди комбината искусственного волокна. Этот комбинат — детище нашей большой химии. Вы против комбината?
— Нет, — угрюмо прогудел бас.
— Конечно, это строительство, а также эксплуатация комбината, особенно в первые годы — ведь очистные сооружения у нас иногда задерживаются — э-э… изменят режим местных рек и близлежащих лесов.
— Практически — уничтожат их!
— Вы преувеличиваете, — сказал насмешливый голос после паузы. — Но, допустим, даже так. Ну и что? Шоша — ерундовая речонка, каких в стране тысячи, Родники — малоценный лесной массив, не имеющий ни промышленного, ни курортного значения.
— Откуда вы это взяли?
— Мы располагаем данными, — мягко заговорил отец Игоря, — что лесной массив здесь сравнительно невелик… Болотист. Много торфяников, постоянная опасность пожаров. Лес заражен насекомыми-вредителями и в какой-то степени является рассадником, передающим эту заразу на колхозные поля… Лесные реки, озера, ключи пересыхают… Уже сейчас Родники не определяют микроклимат района…
— Вы хотите уничтожить крупный действующий завод, выпускающий важнейшую для населения продукцию, — Пал Палыч повысил голос, — и на этом месте…
— Какой завод? — зашумели несколько голосов. — Какую продукцию?
— Деревья, пока они живы, — сказал лесничий, — поглощают углекислоту и вырабатывают кислород. Разве это не завод? Это вам говорили в школе, но, похоже, здесь собрались двоечники. Я за большую химию, за комбинат, который очень нужен стране, но до сих пор никто не может объяснить, почему вторая очередь не размещается по Кузьминскому шоссе? Ведь первоначальный вариант проекта был привязан к Кузьминскому шоссе. Потом вы сообразили, что при первом варианте надо строить подъездные пути, железнодорожную и шоссейную дороги, железнодорожный мост через Шошу. А тут и сама Шоша, видимо, вас соблазнила: можно сделать реку сточной канавой для промышленных сбросов, можно будет, как сказал товарищ, не торопиться с очистными сооружениями. Короче говоря, при размещении второй очереди комбината в Родниках вы запланировали строительство на два миллиона дешевле.
— Думай, что говоришь! — не выдержал Веладзе. — Я что, себе в карман эти два миллиона кладу? Я кладу их тебе в карман, понятно? Народу, государству! А ты кто такой, чтобы бросаться миллионами?
— Я же говорю, здесь сидят двоечники! И первые — товарищи Кочетков и Веладзе, — продолжал Пал Палыч. — Вы, очевидно, не знаете, что десять миллионов больше, чем два…
— Слушай, какие десять? О чем он говорит?
— Я о том, что когда вы нанесете непоправимый ущерб Родникам, их все равно придется восстанавливать. А это обойдется куда дороже десяти миллионов. Родники — это завод, вырабатывающий здоровье для двухсот тысяч жителей района. А разве вас не касается постановление партии и правительства об усилении охраны природы и улучшении использования природных ресурсов. А ведь там четко и ясно сказано, что, принимая меры для развития промышленности и ускорения технического прогресса, необходимо сделать все, чтобы этот прогресс сочетался с хозяйским отношением к природе, не служил источником опасного загрязнения воды и воздуха. А вы как поступаете?
Лесничего горячо поддержали представители горисполкома, комсомола, профсоюзов, Общества охраны природы.
— К сожалению, я не вижу здесь представителей горздравотдела и санитарной инспекции, но думаю, что они также забракуют этот ваш второй вариант.
— Что вы знаете, понимаешь! — горячился Веладзе. — В принципе с медициной все согласовано!
— Что ж, — прогудел бас, — в одиночестве мы все равно не останемся. Вместе с нами будут воевать за Родники, за первый вариант проекта, все жители города, рабочие завода, комсомольцы, школьники, пионеры.
— Пионеры будут решать, где строить вторую очередь комбината? Думайте, что говорите! Да вы знаете, что этот вариант проекта уже рассмотрен в министерстве? Собственно, и говорить-то не о чем…
Игорю хотелось увидеть того, кто говорил басом. Каков же этот самый Пал Палыч, о котором рассказывал Саша Морозов? Он попытался незаметно заглянуть в комнату, но не успел никого разглядеть, лишь увидел, что вошла высокая женщина.
— Должна вас огорчить, товарищи, — заговорила она с порога. — Государственная санитарная инспекция города Майска, изучив все представленные материалы, решительно поддерживает первый вариант. Только первый! Комбинат надо строить по Кузьминскому шоссе, не нанося никакого ущерба Родникам. Вот так, товарищи!
— Но ведь мы уже согласовали во всех инстанциях! — вновь повысил голос Веладзе. — Зачем елки-палки в колеса…
— Товарищ, — решительно перебила его женщина, — у меня нормальный слух…
Теперь Игорь услышал, как заговорил отец:
— Мы с интересом выслушали мнение местных организаций. Может быть, со своей стороны, они и правы. Но мы должны исходить не из местных, а из общегосударственных интересов. Должен сообщить, что ваши областные организации по просьбе министерства разрешили второй вариант. Так что, как это ни грустно, судьба Шоши и Родников решена.
Только что Игорь был в восторге, предвкушая, как он расскажет Саше о победе Пал Палыча. Теперь ему стало не по себе. В соседней комнате тоже наступила тишина.
— Посмотрим, — сказала женщина и двинулась к выходу. Перед ней все расступились. — Нам тут делать нечего, Пал Палыч. Пошли.
За ней шел человек в ковбойке, лыжных брюках и грубых сапогах на толстой подошве. Игорь видел его спину. Около отца он остановился на минуту.
— Вы сами бывали на Шоше, в Родниках?
— Как же, — смущенно улыбнулся отец. — Бывал… И даже не раз.
— И вы своей рукой уничтожаете такое богатство? — В голосе Пал Палыча прозвучало недоумение.
— Чтобы создать еще большее богатство, — пожал плечами Кочетков-старший.
Веладзе пришло в голову выглянуть в окно. Было около трех часов дня. В это время, да еще в воскресенье, всегда пустел даже двор девятиэтажного дома. Но сейчас и на улице, и во дворе толпился народ.
— Что это? — удивился Веладзе. — Разве они знают о нашем совещании?
— А что, оно секретное?
— Послушайте, это же черт знает что! Вы что, собираетесь натравить на нас неорганизованное население? Думаете этим что-то доказать?
— И докажем, — холодно вымолвил Пал Палыч.
Главный инженер проекта Кочетков также смотрел на людей внизу. Увидел странного старика, который, как говорят, умеет собирать удивительные лекарственные травы… И других пенсионеров… Они, естественно, сжились со своими Родниками. Грустно, конечно. Однако необходимо… Были там, внизу, и школьники.
В тот же вечер Игорь подошел к Кочеткову-старшему и сказал, что им необходимо объясниться.
— Пожалуйста. — Отец снял очки и поднял от чертежей натруженные добрые глаза.
— Пора внести ясность, — пробормотал Игорь, не зная, с Чего начать. — Я хочу, чтобы ты знал… Я тоже буду защищать Родники.
Отец повертел очки и, усмехаясь, сказал:
— Это что же, Пал Палыч тебя увлек?
— Я еще с ним не знаком. К сожалению. Но я знаю его друзей.
— Они ходили с тобой на Шошу? Может, ты мне расскажешь, что это за такие удивительные Родники?
— Но ведь ты же там бывал! И не раз.
Отец смущенно пожал плечами.
— Да, действительно… Но я был очень занят и ничего особенного не увидел. Хорошо бы нам как-нибудь выбраться вместе. Вот, пожалуй, в воскресенье.
Ох, это удивительное воскресенье! Если память Игорю не изменяла, оно не наступало уже с полгода. Отец предлагал замечательные планы на каждое воскресенье. Сначала и Игорь и мама радостно к ним готовились. Потом выяснялось, что в это воскресенье никак не получится, зато в следующее… В следующее повторялось то же.
— Я прошу только, — пробормотал отец, надевая очки и снова склоняясь над чертежом, — ничего не трогать у меня на столе.
Выстрелы в лесу
Светлана целыми днями валялась на диване, читала книжки, ждала, когда родители увезут ее на дачу. Клава приходила ежедневно и подолгу пилила подругу:
— У тебя нет никакой выдержки, никакой настойчивости, никакого характера.
— Ну нет и нет, — соглашалась Светлана, переворачивая страницу.
— И что за манера читать лежа! Вот испортишь себе глаза, как я. Хороши будут ученые-путешественницы — обе в очках!
— Ученые всегда в очках, — вздыхала Светлана, не отрываясь от книги.
— Глупости! И потом, мы зря теряем самые дорогие годы.
— Дни.
— А из чего складываются годы? То-то! Настоящие ученые формируются в молодые годы. Мы просто обязаны формироваться.
— Ну и формируйся.
— А ты?
— А я не хочу.
— Ну, знаешь! — говорила Клава и понуро усаживалась поодаль. Она была уверена, что отлично понимает причину скверного настроения подруги. Клава иногда и сама грустила. В тех редких случаях, когда вспоминала, как их выгнал Саша.
— Какие все-таки грубияны эти мальчишки, — заводила Клава не то чтобы издалека, но и не напролом. — Ошибки, конечно, бывают у всех. Но Морозов казался мне куда лучше.
— Я уверена, что он с этими Левшой и Махортовым готовит какую-нибудь подлость! — не выдержала Светлана.