Позванивал жестяным бидоном, Зеленуха бойко подходил к Ольховке, обдумывая, с чего ему начать выполнение «операции „М“» — у него все походные дела именовались «операциями».
Не успел он еще до конца сочинить разговор с какой-нибудь деревенской бабкой о молоке — разговор очень вежливый, неторопливый, располагающий, — как заметил у придорожной канавы трех чистеньких белых коз. Их, как борзых перед охотой, держала на привязи девочка лет десяти.
Зеленуха поправил очки, вгляделся, и ему показалось, что перед ним та самая «лесная разбойница», которая вручила в лесу членам экспедиции записку от Пал Палыча.
У мальчишки перехватило дыхание. Что там какое-то молоко, если он напал на след и теперь сможет распутать таинственную историю с запиской!
— Так это ты… та самая, — начал было Зеленуха, но тут же спохватился: разве можно действовать так неосторожно? Надо дипломатичнее, хитрее.
Но девочка сама выручила Зеленуху:
— Тебе чего, мальчик? Молока? У нас есть.
— Ага… Молока… Пять литров, — обрадовался Зеленуха.
— Только у нас одно козье. Корова яловая в этом году, не доится.
«Козье так козье», — решил про себя Зеленуха. Это уже не имело теперь никакого значения. Да к тому же козье, кажется, жирнее и питательнее коровьего.
— Беру. Пять литров. Плачу не торгуясь, — заявил он.
Девочка воткнула в землю колышек, привязала к нему три веревки и, оставив коз пастись у дороги, повела Зеленуху к дому. Срубленный из свежих сосновых бревен и крытый оцинкованным железом, он стоял на самом краю Ольховки.
В просторной горнице, затененной от солнца занавесками, было прохладно и тихо.
— А где все ваши? Мать там, отец? — спросил Зеленуха.
— А они… они на работе… Я одна дома, — оглянувшись и к чему-то прислушиваясь, ответила девочка.
«Это хорошо, — обрадовался Зеленуха. — Сейчас она у меня разговорится». И, прикрыв дверь, он с деловитым видом усадил девочку рядом с собой за стол.
— Теперь рассказывай! Только по-честному… Кто тебя к нам с запиской от Пал Палыча подослал?
— С какой запиской? — удивилась девочка.
Зеленуха погрозил ей пальцем и торопливо пересказал про встречу в лесу, про Мойкину гать, про клещей, про болото.
— Да что ты, мальчик! Я знать ничего не знаю. — Девочка сморщила свой пичужий носик и сделала вид, что вот-вот заплачет. — Я и в лесу совсем не бываю. Мне коз пасти надо, за курами ходить.
Зеленуха до страсти боялся девчоночьих слез и уже начал колебаться: не ошибся ли он?
— А кто шишками умеет кидаться? Вот так! — он схватил со стола корку хлеба и попытался бросить ее из-под ноги.
— А-а! — вскрикнула девочка. — Это Танька умеет, сестра Денискина. Она у нас как мальчишка.
— Сестра Дениса Полозова? Это номер!.. — удивился Зеленуха. — Так они что, по лесу бродят, с Пал Палычем воюют? А чем же мы-то им помешали?
— Они все могут, они такие, — заерзала девочка и, вскочив из-за стола, распахнула окно. — А ты меня не пытай, не пытай! Если за молоком пришел, так бери. Не то я соседку покличу!
Зеленуха ожесточенно почесал в затылке: ну и дела! То Денискин пиджак попал ему на пленку, теперь сестра Дениски. Нет, он ничего не понимал!
— Ладно, неси молоко.
Девочка сказала, что молоко в подполье. Взяв бидон, она подошла к лазу и принялась поднимать тяжелую половицу. Но силенок не хватило, половица выскользнула у нее из рук и с глухим стуком закрыла лаз.
Конечно, Зеленуха не мог не помочь девочке. Он вразвалку, пружиня мускулы, подошел, нагнулся и, натужившись, кое-как поднял половицу.
Девочка спустилась в прохладный, пахнущий плесенью подпол, но тут же с визгом выскочила обратно.
— Ой, мальчик, там мыши!.. Я боюсь! Достань молоко сам.
И Зеленуха, пожав плечами, взял у девочки коробок спичек и спустился по лесенке вниз. В дальнем углу стояла батарея запотевших кринок. Зеленуха перелил густое холодное молоко в бидон. При этом он не забыл попробовать. Молоко показалось ему жирным и вкусным. Ребята явно будут довольны.
Пригибаясь, чтобы не стукнуться головой о перекладину, Зеленуха направился к лесенке. Наверху послышались торопливые шаги, приглушенные голоса, затем раздался глухой стук. Стало темно.
— Эй, девочка! — растерянно закричал Зеленуха. — Ты зачем меня закрыла?
— Это не я. Половица сама захлопнулась. — Голос ее казался далеким и слабеньким.
Зеленуха поднялся по лесенке к закрытому лазу и уперся руками в половицу.
— Тогда помогай мне. Тяни половицу кверху.
Он пыхтел, напрягался, понукал девочку, которая тоже пыхтела, но половица так и не подалась.
— Заклинило ее. Я пойду позову кого! — крикнула девочка, хлопнув дверью.
Голос ее раздался откуда-то сбоку.
Зеленуха оглянулся и заметил слабый свет. Девочка протолкнула тряпку, которой было заткнуто маленькое окошечко.
— Мальчик, подойди сюда!
Зеленуха подобрался к окошечку.
— Ты пока посиди, — участливо шепнула девочка. — Я скоро вернусь. А мышей не бойся, они не страшные. И молоко пей, если хочешь.
Но тут девочка, вскрикнув словно от боли, внезапно исчезла, и до Зеленухи донесся злой, сварливый шепот:
— Уж разжалобилась, занюнила…
— А ты за что его так?
— Ничего, пусть посидит.
Потом голоса утихли.
Все показалось Зеленухе крайне загадочным: и заклинившаяся половица, и странное поведение девочки, и чей-то сварливый шепот. Уж не нарочно ли заманили его в подпол? Но кто и зачем? И чей это дом? И как ему отсюда выбраться?
Зеленуха примерился к окошечку — оно оказалось совсем небольшое, даже голову не просунешь.
Может быть, покричать, позвать на помощь? Но в окошечко видно только пустое картофельное поле.
Зеленуха зажег спичку, огляделся. Картошка, морковь, пустые кадки, ушаты, кринки с молоком. Где-то шуршат и попискивают мыши. Под ногами тряпка, вытолкнутая девочкой из окошечка.
Зеленуха зажег еще одну спичку. Нет, это совсем не тряпка, а какой-то старый пиджак. Отряхнув от пыли, Зеленуха хотел набросить его на плечи — в подполье было холодно. Но что это? На изнанке пиджака что-то белое, похожее на карман.
Зеленуха чиркал одну спичку за другой — большой карман из холста, а на нем буквы Д. П.
Зеленуха даже подскочил и больно ударился затылком о перекладину. Так это же пиджак Дениски Полозова, который тот не мог вчера разыскать у себя дома. Вот это находка так находка! Но как он сюда попал?
В это время мимо окошечка промелькнули сапоги, заскрипели ступеньками крыльца и затопали по половицам в избе.
«Ага, за мной пришли! — догадался Зеленуха. — Сейчас выпустят».
Но люди в горнице почему-то не спешили его выпускать. Над головой мальчика громыхнула печная заслонка, потом звякнули тарелки, стаканы, забулькало что-то.
Зеленуха уже собрался закричать и постучать кулаком в половицу, но передумал.
Он вновь поднялся по лесенке, скорчившись, прижался ухом к половице. Голоса из горницы звучали глухо.
— За удачу, кум! Ни пуха тебе, ни пера, — услышал Зеленуха густой хриплый голос.
— И тебе, кум, того же. Во здравие, — певуче ответил ему другой голос.
Звякнули стаканы.
— Ты, кум, со столбами не задерживай. Где они у тебя?
— Пока в Епишкином овраге спрятал. Под хворостом. Ныне за ними машина из города должна прийти.
— Поживей поворачивайся. Нагрянуть могут. Васька говорит, что Житин уже знает о тех дубах.
— Откуда ему знать?
— Тут по лесу ребятишки городские шляются. Вот и примечают, следят за всем. Они ж вас на карточку около дуба засняли. Было такое дело?
— Куда им!.. Мы зараз в кусты подались. А по спинам разве кого узнаешь?
— А все же поспешай. Сегодня столбы отправь.
— Будь спокоен, кум. Считай, что денежки у нас в кармане. А ну, во здравие, по второй…
Опять звякнули стаканы.
Васька, столбы, Епишкин овраг — да это же прямо клад новостей и неожиданных открытий! Так вот кого он сфотографировал тогда у сваленного на лесной поляне дуба — Ваську Савкина и какого-то еще кума! Значит, Денискин пиджак был на Ваське?
Зеленуха еще теснее прижался ухом к половице, хотя липкая паутина лезла ему в глаза и нос. Но пусть хоть и паутина, и теснота кругом, и мыши скребутся в углу, а он готов сидеть здесь сколько угодно.
Наверху разговаривали о каких-то деньгах, о дровах, о бревнах, о рыбе, ругали Пал Палыча, который не дает свободно дышать…
— Да лесничий что! — говорил один. — Он ведь не один. Около него лесники водятся, свои ребята, надежные. Тут хуже. Ведь вот никому вроде и не нужны были Родники, спокойно мы тут царевали, а как пошли разговоры про химкомбинат, да что леса сведут — так и началась напасть… Всем до Родников дело! Весь город перебулгачили! Вроде и делов других нет, кроме как в наш лес носы совать… Даже детишек настропалили…
— Не горюй, старик верное слово говорит: пошумят да отстанут… И снова Родники наши.
— Кум, а кум, — помолчав, спросил первый голос, — а ты его хорошо знаешь, старика-то?
— Да ведь как все… Он пришлый…
— Сказать правду, не по сердцу он мне.
— Что ты, кум! Старичок заветный, тихий, ума — палата. Да ты не сомневайся, ходи веселей. Ну, давай еще по одной, бог троицу любит…
Зеленуха многого не понимал, но слушал и слушал, стараясь все запомнить.
Бегство из плена
Пора было завтракать, а Зеленуха с молоком все еще не вернулся в лагерь.
Пришлось Левше выдать из запасов экспедиции три банки сгущенки.
— Нашел кого посылать! — упрекнул Борьку Махортов. — Он, наверное, сейчас за птичьим молоком охотится или за фотокадрами бегает.
— Да нет, не должно. — Левша заглянул в палатку: — Вот и «Зоркий» его здесь.
Как бы то ни было, исчезновение Зеленухи не на шутку встревожило членов экспедиции. В пути у них уже установился твердый порядок: не пищать, не отставать, держаться всем вместе — один за всех, все за одного. И Зеленуха обычно строго придерживался этого правила. Видимо, с ним что-то случилось.