— Грузите, грузите! Сейчас всех вас накроют! — захохотал Левша.
Войдя в раж, он даже сунул в рот два пальца и издал пронзительный свист. Потом во все горло закричал:
— Э-э-э! Сю-да-а! Скорее!..
— Перестань, дурень! — замахнулся на сына Семафор. — Кому яму роешь?
— А он уж не такой дурень, — заметил Пещалин. — Мало-мало, а старается… Предупредил все же нас.
Вместе с Семафором они побросали в кузов топоры, веревки, забрались туда сами, и машина, взревев мотором, сорвалась с места.
Левша стоял понурясь, жевал какой-то листок.
«Старается… Предупредил все же нас», — звучали у него в ушах последние слова Пещалина.
Что же он наделал? Вместо того чтобы как-то задержать браконьеров, он сам же помог им вовремя скрыться. Значит, не так уж просто занести руку на батьку.
Он вспомнил книжку про Павлика Морозова. Вот это человек! Ничего не боялся. А кто он, Борька Левшин? Трус, ничтожество.
Борька зло потер кулаком глаза, скривил лицо — хотелось заплакать. Но слез не было.
Минут через двадцать Денис Полозов привел в Епишкин овраг ребят и Елену Ивановну.
На пеньке, обхватив голову руками, сидел один лишь Левша. Машина уже исчезла, дубовые столбы лежали, прикрытые валежником.
— Упустил… Не мог задержать, — угрюмо сказал Левша.
— Борька, они же ничего не увезли? — закричал Зеленуха.
— Не успели. Порожняком уехали.
— Понятно. — Зеленуха пристально оглядел порванную Борькину рубаху и поцарапанное лицо. — Это ты им помешал? Здорово схватиться пришлось? Ведь один на троих!
Рая полезла в аптечку за йодом.
Левша шарахнулся в сторону.
— Да ни с кем я не схватывался. Просто они перепугались и уехали.
— Ты хоть номер машины записал? — спросил Саша.
Левша отвел глаза:
— Не успел…
Денис нахмурился:
— Главного мы так и не сделали. Надо было людей задержать, а столбы что… Кому они теперь нужны! Разве только в колхоз передать.
— Так я же знаю, кто дубы спилил, — вмешался Зеленуха. — Я уж вам рассказывал. Кум да еще один кум.
— Кто эти кумовья, еще разгадать нужно. — Денис пожал плечами. — Может, из Ольховки они, а может, и нет. У Савкиных в доме разные люди бывают. А вот кто столбы сегодня хотел увезти, совсем люди неизвестные. Тут их, видно, целая шайка орудует.
— А почему твой пиджак у Савкиных в подполе оказался? — не унимался Зеленуха. — И я на карточку его заснял. Тут же прямая зависимость.
— Так-то оно так. Савкины, они все могут. Но пока их к стенке не припрешь, ни в чем не сознаются.
Зеленуха тронул за плечо Левшу и вполголоса спросил:
— Может, ты чего скажешь? Помнить, мы видели, как дуб пилили. Ты сегодня из этих никого не узнал?
Дернув плечом, Борька отвернулся.
— Пошли в сельсовет и обо всем расскажем, — предложил Денис.
Оставив у дубовых столбов охрану, ребята направились в Ольховку.
Борька плелся позади всех.
Елена Ивановна немного поотстала от ребят и дождалась Левшина.
— Что с тобой, Боря? Не заболел ли?
— Ага … Вот здесь прихватывает, — не глядя на учительницу, буркнул Левша. — Наверно, аппендицит. Мне и раньше доктор говорил.
— Дело серьезное, — Елена Ивановна пытливо взглянула на мальчика. — А еще тебя ничего не тревожит?
Левша молчал.
— Ну что ж… Сейчас сходим в местную больницу. Я сама тебя отведу.
Левша вздохнул, замедлил шаг.
— Елена Ивановна, — наконец заговорил он, — отпустите меня домой. Ну какой я член экспедиции! Зачем я вам такой?
— Погоди, погоди, — удивилась Елена Ивановна. — Что-то не то говоришь. Ты в походе настоящий товарищ, смелый, находчивый. А сегодня прямо-таки молодец — не дал столбы увезти.
— А-а!.. Какой там молодец! — словно от боли, поморщился Левша. — Все равно мне домой надо. Отец у меня там… Выпивает он, дебоширит. Братишкам никакой жизни нету. Уйду я…
— Без тебя нам труднее придется, — призналась Елена Ивановна. — Скоро на лодках плыть. Ребята неопытные. Как-то мы справимся.
— Нет, мне домой надо.
— Ну что ж… Раз нездоров, возвращайся. Из Ольховки идет автобус…
Телеграмма
Левша хотел исчезнуть вечером. Но когда он пришел на остановку, рейсовый автобус уже ушел. Пришлось возвращаться в лагерь.
Никто, кроме Елены Ивановны, не знал о его намерении. Борис позаботился о том, чтобы с ней не встретиться. Заглянул в «мужскую» палатку, где спал вместе с Сашей, Махортовым и Зеленухой. Там никого не было. На правах больного он залез на свой топчан, свернулся калачиком, уставился глазами в серое полотнище…
Он решил, что и в школу не вернется. Уедет отсюда, начнет новую жизнь. Например, поступит в техническое училище. Можно кем хочешь стать. Электриком. Даже сталеваром! Или уедет в Донбасс, будет учиться на шахтера.
Он не заметил, как крепко заснул после всех волнений, а проснулся от звонкого горна… Побудка! Махортов и Зеленуха еще потягивались, но Саши уже не было.
Борька думал незаметно скрыться сразу после завтрака, едва все разбредутся по своим делам.
Пока он побежал умываться подальше, к ручью. Но около ручья Саша Морозов показывал девочкам, как надо ходить в лесу. По его команде они двигались гуськом, стараясь идти бесшумно, наступая не на пятку, а на всю ступню… За Клавой, Светланой и Бокастиковой вышагивали еще две девочки — шустрая Денисова сестренка и бывшая «лесная разбойница», сестричка Васьки Савкина.
Ходили они пока нескладно. Борьке захотелось показать, как надо, но он, конечно, не стал.
— Саша, ну мы обязательно научимся, — сказала Бокастикова. — А Махортов все испортит! Будет, по своему обыкновению, горланить на весь лес, и все равно мы не увидим никаких зверей.
— А они тут есть? — усомнилась Света.
«Ого! Ясное дело, есть!» — хотелось сказать Левше. Но он, конечно, промолчал. Они его и не видели.
Между тем девчонки отыскивали зачем-то лопухи побольше, хвалились друг перед дружкой, радовались. Борька притаился, как чужой… Оказывается, лопухи брали, чтобы засунуть их под шляпы и каскетки: день предполагался жаркий… Что ж, правильно Морозов учит. Дельный мужик…
Прибежал Зеленуха и с места в карьер, еще умываясь и отплевываясь от попадавшей в открытый рот воды, начал рассказывать, что первый просыпается соловей, примерно в час ночи, синица — в три часа, а воробей — почти в шесть утра, позже всех.
— Махортов еще позже, — вставила Клава.
Им было весело. Зеленуха рассказывал еще про цветы, что одуванчик раскрывает лепестки в шесть утра, а колокольчики в семь или восемь, а к трем часам дня одуванчик уже закрывает лепестки, и так, по цветам, можно, как и по птицам, определять, который час. И откуда он все знает, этот очкастик?
Между тем Саша подвел их к квартальному столбу на лесной просеке и попросил по столбу определить стороны света, то есть где юг, где север. Левша охотно подошел бы поближе, этой науки и он не знал.
— Видите цифры? — объяснял Саша. — Запомните: первый номер всегда в северо-западном углу, а последний — в юго-восточном. Ребро между наибольшим и наименьшим номерами с направлением вверх от наименьшего номера есть направление на север.
«Ну разве с ними было неинтересно?» — раздумывал Левша.
Или вот вечерние разговоры ребят у костра? О чем только не мечтали юные лесничие и члены экспедиции. Хорошо бы им всем вместе вырастить в Родниках аллею сибирских кедров, научиться прививать кедр на местную сосну, развести карельскую березу (семена для питомника ольховским ребятам уже прислали из школьного лесничества «Берендей» города Петрозаводска), отыскать в лесу давно потерянный сорт необыкновенной груши «Раковая шейка» и подарить ее местным садоводам, поселить новые виды птиц и зверей и вообще превратить Родники в заповедник…
Но сейчас Борьке надо уходить. Покидать эту компанию.
Хуже всего было, когда пришлось выйти из палатки, присоединиться к ребятам… Завтракать со всеми, отвечать на вопросы…
Наконец все кончилось. Ребята разошлись по делам, и Левша оказался один. Но легче от этого не стало. Он еще раз оглядел свою палатку. Взял с топчана Морозова дневник экспедиции. Полюбовался аккуратно вычерченными Сашей условными обозначениями для записи атмосферных явлений… Тут только узнал, что изморозь обозначается птичкой, дождь — точкой, безоблачная погода — кружком, а бурный ветер — ломаной линией… Но пора было трогаться.
Вскинув за плечи рюкзак, Левша последний раз оглядел лагерь и через Ольховку размашистым шагом направился к автобусной остановке.
Около магазина на него чуть не налетел Васька Савкин. Он шел быстро, почти бежал, и на лице его блуждала довольная ухмылка.
— А-а, наше вам с кисточкой! Куда это ваши направились?
— Куда надо, туда и направились, — с неприязнью ответил Борька. — Зачем они тебе?
— Вам срочная телеграмма пришла. На имя, на имя… — Васька разжал ладонь и прочел на белой полоске бумаги: — «Е. И. Перепелкиной». Мне ее сейчас письмоносец вручил. Просил вам передать.
— Ну и передавай. — Левша кивнул в сторону реки.
Но Васька не спешил уходить.
— А ты знаешь, что за телеграмма? Прямо потрясная. Гром среди бела дня. Вас домой требуют. Я уже прочел.
— Чего? — заморгал Левша.
— Читай вот, — Васька сунул ему распечатанную телеграмму. — Так и быть.
Левша быстро пробежал ее:
Имею сведения грубых нарушений правил похода недопустимых отклонений заболеваний тчк
Дети поставлены угрозу опасных заболеваний тчк
Родители панике тчк
Требую срочного возвращения домой тчк
— Так-то вот! — продолжал улыбаться Васька. — Застукали все же вас. От ворот поворот, значит… — И он дурашливо запел: — И они в Большой Ольховке свой закончили поход…
Борька смял телеграмму.
— Твоя работа, Савкин?
— Не без того, конечно, — усмехнулся Васька. — А в общем, это очень даже хорошо, что ребят отзывают. Хватит! Мешаете вы нам. — Оглянувшись, он придвинулся к Борьке ближе: — Знаешь небось, как эти, городские, выследили спрятанные в Епишкином овраге столбы и помешали вывезти их в город. А меня вызвали в сельсовет и выпытывали, кто бы это мог срубить дубы в лесу. Чуешь, чем пахнет? Так что сматывай скорее удочки.