го лесничества. Вообще же муравейники чаще всего гибнут от других причин: от сырости, от дождевой влаги, от грубого вмешательства человека.
Клава повесила голову. Светлана тоже расстроилась.
— Ладно, — хмуро сказала она потом. — Все равно мы сделаем открытие. Никуда оно от нас не денется.
А вот определить, чей коготь подобрал Саша в старой конюшне, не смогла даже Елена Ивановна.
Операция «Чистый воздух»
— Зачем так задирать весло?
— Чего оно у тебя прыгает?
— Ну что ты взбиваешь воду? Все равно крем не получится.
— Не зарывай весло!
— Слушай, как ты думаешь, почему вообще лодка движется?
— Весло погружают в воду, погружают, понимаешь? Не цепляют краем несколько капель. И, упираясь в воду, толкают лодку вперед!
На все эти реплики и насмешки, отдуваясь от натуги, Зеленуха благодушно отвечал:
— Человек придумал лодку около десяти тысяч лет назад. А в Киевской Руси, при Олеге, том самом, Вещем, в ладью садилось по сорок воинов.
Лодки подходили к тому месту, где в Шошу впадала Оря. Ребята должны были подняться немного выше по Шоше, сделать там последние замеры глубины, скорости течения, взять пробы воды, а затем вернуться к устью Ори, войти в нее и подняться по этой речушке так высоко, как только будет возможно.
Конечно, достаточно взять наметку, то есть деревянный четырехметровый шест, опустить его в воду, и если нижний конец шеста упрется в дно, то незачем нырять. На шесте нанесены десятые доли метра, все видно. Но мало ли что? А может, конец шеста уперся не в дно, а в камень, и измерение будет неточным? А может, наметка стоит недостаточно прямо? Нет, нырнуть просто необходимо, тем более что охотники уже давно ждут сигнала, чтобы с радостным воплем скрыться под водой.
Начинается самое интересное…
Пока двое удерживают на месте лодку, а двое держат наметку, еще двое или трое то и дело выныривают, веселыми вытаращенными глазами оглядываются вокруг и, взвизгнув, исчезают снова. Шоша здесь мутная, течет среди торфяников, и что делается под водой, понять невозможно. Вода бурлит, клокочет, и головы появляются все дальше и дальше от того места, где погружена наметка.
Зеленуха возмущенно вопит что-то, и ныряльщики нехотя возвращаются к лодке, ныряют еще раз, показываются на поверхности, докладывают, что с наметкой «порядок», и, ухватившись одной рукой за борт, выспрашивают, не будет ли еще заданьица. Видно, что им ужасно не хочется вылезать.
Все знают, что, поскольку сегодня «главный научный сотрудник» Зеленуха, программа исследований будет выполнена полностью, с использованием всей научной аппаратуры. И хотя наметкой совершенно точно установлено, что глубина Шоши выше впадения Ори не превышает трех — трех с половиной метров, в дело пускается ручной лот. В борт лодки вбита рейка с колесиком. Пропустив через колесико нижний конец веревки с привязанной старой трехкилограммовой гирей, Рая ждет команды. Зеленуха, поставив правую ногу на скамеечку и скрестив руки на груди, всматривается в речную даль.
— Трави помалу, — хрипит он наконец, стараясь говорить басом.
Ни в коем случае нельзя произносить «опускай веревку». Да и веревки здесь никакой нет. Есть лотлинь. По всей его длине через каждые десять сантиметров привязаны цветные лоскуты. Конечно, нырнуть и убедиться, стоит ли гиря на дне, и хорошо ли натянут лотлинь, просто необходимо!
Лотлинь подтверждает показания наметки.
— Вот теперь, и только теперь, — с важностью говорит Зеленуха, — мы можем считать установленным, что глубина Шоши в данном районе не превышает трех с половиной метров.
Клава, сочувственно кивая, записывает добытые с таким трудом результаты.
Пробу воды с помощью бутылки — батометра — Зеленуха берет сам. Это очень ответственная и точная операция. Во-первых, надо определить место, где брать пробу.
— Давай здесь, — предлагают гребцы.
Им давно надоело грести не в полную силу, дремать на веслах, подталкивая лодку на несколько сантиметров то в одну, то в другую сторону.
Но Зеленуха мрачно покачивает головой:
— Близко к берегу.
Лодка движется к середине реки.
— Здесь?
Зеленуха заглядывает за борт и хмурится:
— Нельзя! Водоросли!..
То вода ему кажется чересчур мутной, то слишком светлой. Измученные гребцы задирают весла вверх и бунтуют, требуя, чтобы проба была взята немедленно.
Наконец бутылка опущена. Зеленуха тщательно сливает добытую пробу воды в заранее заготовленную чистую бутылку, плотно ее закупоривает. В это время Клава заполняет этикетку.
— Номер бутылки…
— Восьмой! — кричит Рая.
— Наименование реки…
— Могучая Шоша! — веселится Валька.
Клава ставит дату и место взятия пробы, расписывается, любуется своей подписью с закорючкой и отдает этикетку Зеленухе. Бутылку с наклеенной этикеткой Зеленуха вручает Елене Ивановне. Эти пробы пойдут в лабораторию института.
Потом, когда измерили скорость течения реки с помощью поплавка-интегратора, экспедиция вернулась к устью Ори. Река оказалась совсем узкой, заросшей водорослями и осокой.
Чем дальше поднимались по Оре, тем грязнее становилась река. По воде то и дело проплывали радужные пятна.
Лес отходил от реки, становился все реже и реже, и вскоре стал виден только чахлый осинник. У нескольких сосен и елочек были черные стволы и черные ветки без иголочек; на некоторых деревьях часть иголок сохранилась, но они тоже почернели.
— Не то царство Кощея, не то — Соловья Разбойника, — поежилась Светлана. — Куда это нас несет?
— Ребята, — сказала Елена Ивановна, — мы приближаемся к Караваевской фабрике. Здесь мы должны провести операцию под условным названием «Чистый воздух». Саша с Игорем уже побывали в разведке, связались с местными пионерами и подготовили кое-какие материалы.
Вскоре экспедиция подошла к старому деревянному мосту. Река сделалась совсем мелкой, и лодки начали цепляться за дно. Вода у берега превратилась в жидкую, пахнущую мазутом грязь.
Ребята вылезли из лодки и принялись се подталкивать.
Из второй лодки выбрались Левша и Зеленуха. К счастью, вонючая жижа стояла густо всего на метр от берега, а дальше шло дно потверже и вода хоть на вид почище. Ребята протащили лодки под мостом и вылезли на берег грязные до пояса.
Отмыться было негде.
— Сколько осталось до Караваевской фабрики? — спросил Зеленуха.
— С километр, пожалуй, — сказал Саша.
— Давайте так и пойдем! — предложил Зеленуха. — Пусть видят!
Впрочем, ничего иного не оставалось.
Когда показался фабричный причал, ребята заметили на берегу толпу людей.
— Чего это люди собрались? Может, нам не доплывать до них? — благоразумно спросила Рая.
До причала оставалось всего сто метров, когда неожиданно грянул оркестр.
Ребята переглянулись.
— Да ведь сегодня воскресенье! — вспомнила Клава. — Они просто гуляют.
— Ну вот и чудесно! — обрадовалась Елена Ивановна. — Сейчас потихоньку выберемся на берег, помоемся где-нибудь, а там подумаем, как дальше быть. Наверно, в воскресенье нехорошо портить людям настроение.
Только Саша и Зеленуха были явно недовольны — пропадал боевой задор! Между тем лодки неслышно приближались к причалу. Люди на причале приветливо улыбались, размахивали косынками и платками, даже кричали «ура» — и все это явно относилось к экспедиции. Едва первая лодка толкнулась о доски причала, вперед вышла рослая школьница и, лишь на секунду заглянув в бумажку, отчеканила:
— Дорогие друзья! Члены Ольховского школьного лесничества, пионеры тринадцатой школы города Майска! Мы приветствуем в вашем лице юных организаторов борьбы ребят нашего района за чистый воздух, чистые реки, за охрану леса! Пионеры и школьники Караваевской фабрики все, как один, включились в это славное движение! Со своей стороны, вызываем на соревнование пионеров и школьников Ельнинской фабрики и поселка.
Пока она говорила, ткнулась в причал и вторая лодка. Ребята сидели смущенные. Насмешка, что ли, и оркестр, и эти речи, когда по Оре плывет мазут?
Саша вспрыгнул на нос своей лодки. Потом поманил Зеленуху и Левшу. Целую минуту они стояли молча, словно приглашая толпу полюбоваться ими и, в свою очередь, внимательно рассматривая пришедших на встречу ребят. В толпе засмеялись.
Когда смех утих, Саша наклонился к девочке, выступавшей с приветствием, и спросил вполголоса, но так, чтобы слышали и в толпе:
— А где тут у вас можно помыться?
В толпе снова засмеялись.
— Я вам сейчас из колодца принесу.
— Если без мазута — давай! — брякнул Валька.
К Елене Ивановне протискалась маленькая женщина с мелкими, крутыми кудряшками и лихорадочным румянцем на щеках.
— Вы руководитель, не так ли? — заговорила она, отводя Елену Ивановну в сторону. — Я заведую детским сектором клуба фабрики. Ваши ребята превращают в балаган серьезное мероприятие. Куда же вы смотрите?
— Мои ребята? — удивилась Елена Ивановна.
— Ну не мои же! У нас все как положено. Подошли организованно, колонной. На встрече присутствуют восемьдесят школьников. Вас приветствовали…
— Да не нужна никому вся эта чепуха! — рассердилась Елена Ивановна.
Женщина испуганно затрясла мелкими кудряшками:
— А что же нужно?
— Чтоб не губили лес, не пачкали Орю! Чтобы строго выполняли закон об охране природы.
— Ну знаете, это не нашего ума дело… На фабрике есть начальство, оно пусть и отвечает.
Караваевские ребята притащили несколько ведер воды. Отмывшись, Саша и Зеленуха достали из лодки большой лист бумаги и, развернув, прикрепили его к стенке овощного ларька.
На листе большими буквами было написано: «Акт. Мы сами видели, до чего Караваевская фабрика довела лес и речку Орю. Листья на деревьях подпалены сернистым газом, а речка загажена. Даже рыба в ней не живет. Надо Орю сделать чистой и пригодной для людей и для рыб. Надо беречь лес».
Караваевские ребята столпились около акта.