Подойдя к собранию, мы первым делом выискали глазами деда Авдея и Митьку.
Авдей, возбужденный, взъерошенный, сидел среди пастухов, смолил одну «беломорину» за другой и беспрестанно лез к соседям с разговорами.
Митька, жалкий, растерянный, прижался к стене коровника и жевал сухую былинку. Встретившись с нами взглядом, он виновато пожал плечами — вот, мол, как все получилось, выручайте, если можете… Около Митьки сидела расстроенная Зина Лобачева. Мы встали рядом с ними.
Собрание вела тетя Катя Чашкина. Раскрасневшаяся, она сидела за шатким столиком, покрытым линялым кумачом, и, когда собравшиеся начинали сильно шуметь, строго барабанила пальцами о днище старого подойника.
— Тихо, граждане! Никого не обижу, все выговоритесь. Только по очереди. А сейчас послушаем Сергея Ивановича, пастуха дойного стада…
— Васильевна, — перебила ее одна из телятниц, заметив меня и Вовку. — Вот они, наши пастушата… Может, опять о телятах поговорим?
Тетя Катя смерила нас взглядом:
— А где же четвертый ваш… Сергачев?
— А он… он за свидетелем побежал, — сказал я.
— Каким таким свидетелем?
— Подождите немного. Он скоро будет.
— Ладно. Повременим, коли так. — Тетя Катя кивнула пастуху: — Давай, Иваныч, доложись собранию.
Пастух принялся рассказывать, как пасутся дойные коровы. Кормов хватало, удои у коров неплохие, заболеваний нет, но сейчас дела пошли хуже. Жара затягивается, травы погорели, усохли, отава не подрастает — нужно искать новое пастбище или подвозить зеленую подкормку.
— Вот-вот, — подал голос Авдей. — А я о чем толковал. Долго же ты раскачиваешься, Сергей Иваныч. Я свой молодняк давно уж подкармливаю.
— Видал? — подтолкнул я Митьку. — Авдей-то наш в передовики лезет.
— Он тут еще и не такое наговорил… — вздохнул Митька. — И про пастьбу по клеткам, и про навесы от оводов, и про соль-лизунец… Лучшего, мол, пастуха и на свете нет…
Сергей Иваныч продолжал говорить, а мы, навострив уши, чутко прислушивались, не затарахтит ли на дороге, ведущей из Владыкина, мотор мотоцикла.
Но вот прогромыхал по ухабистой шоссейке пустой грузовик, проехала телега, повизгивая немазаными колесами, захрюкал где-то вспугнутый поросенок, а мотоцикла все не было.
«Все… накрылись мы, — подумал я. — Не нашел Андрей дядю Павла. И может, тот и не захотел быть свидетелем…»
Неожиданно из красного уголка донесся глуховатый дребезжащий звонок.
— Тетя Катя, вас! — крикнули из помещения, и чья-то рука протянула ей через распахнутое окно телефонную трубку.
Тетя Катя выпростала из-под платка правое ухо. Слушала она долго, терпеливо кивала головой, говорила: «Надо же», «Скажи на милость», потом, вытерев запотевшую трубку ладонью, вернула ее обратно.
— Что там, Васильевна? — полюбопытствовали доярки.
— Председатель накачку давал?
— Или из района кто?
— Что ж, граждане, — помолчав, заговорила тетя Катя. — И впрямь у наших пастушат свидетель нашелся. Да не кто-нибудь, а взрослый, уважаемый человек, владычинский пастух Павел Кузьмичев.
И она сообщила, что действительно Авдей Прошечкин передал гадаевскому спекулянту бычка Лобана. Но только ребята сумели отбить этого бычка и вернули его законным хозяевам. По этому случаю правление Владычинского колхоза объявило благодарность ольховским пастушатам, а против Авдея Прошечкина решило возбудить судебное дело.
— Вот так Прошечкин, пастух со стажем! — раздались насмешливые возгласы.
— Куда ни приткнется, везде к старому тянется.
— Вот и на телятах успел руки погреть.
Вскочив с бревен и бестолково размахивая руками, Авдей закричал, что все это злой наговор, что владычинский пастух сводит с ним старые счеты и настроил против него пастушат.
— Да я сам на него в суд подам… за клевету, за наветы… — погрозил он.
— Суд, конечно, разберется, свое слово скажет, — перебила его тетя Катя. Только боюсь, не выкрутиться тебе перед людьми, Авдей. Очень уж ты наследил много, совесть забыл, пастушечье звание опозорил. И на чужих телятах решил нажиться, и потравами занялся, и враньем, и жульничеством. А главное, мальчишек решил за собой сманить. Ты ведь не только посевы в поле губил, ты души ребятам пытался потравить. Все доброе да хорошее в них вытоптать. Да вот не вышло, не поддались тебе мальчишки. И уходи ты от них подальше, не ломай им жизнь молодую. Нельзя тебя больше ни к ребятам, ни к телятам допускать. Спета твоя песенка, Авдей Прошечкин, отыграл твой рожок!
— А кто ж теперь телят пасти будет? — спросили доярки.
— Где пастуха среди лета найдем?
— Да есть пастухи, есть, — сказала тетя Катя. — Вон они стенку коровника подпирают. Трое их здесь, а сейчас и четвертый заявится, Андрей Сергачев. Молодцы наши ребята! Смекалистые, старательные, до всего хорошего переимчивые. Пастьбу ведут по-хозяйски, подкормку телят наладили… А какую они схватку с Авдеем выдержали! Да что там много говорить — ребята правильно жить начинают, смело, по-честному. Вот им стадо и доверим. — И она обратилась к нам: — Что вы на это скажете?
Мы растерянно переглянулись. Как же так? Пасти стадо вчетвером, без взрослого пастуха? Да еще в отдаленном от колхоза лагере.
— Да согласны они, согласны! — заметив наше замешательство, воскликнула Зина Лобачева. — Они уже давно к этому готовятся. А трудно будет — мы им всем отрядом поможем. И чтоб колхоз их не забывал… — И она напомнила, в чем нуждаются молодые пастухи.
— Об этом, ребята, не тревожьтесь! — сказала тетя Катя. — Все, что вы потребовали для лагеря, можете получить хоть сегодня. И еще к вам вопрос: кто у вас за старшего будет?
Мы с Вовкой назвали Митьку Савкина.
— Вот и порядок! Значит, договорились, — улыбнулась тетя Катя. — Завтра вас, молодые пастухи, на правлении колхоза утвердим. И ни пуха вам, ни пера. Пасите на здоровье! И крепко держитесь за своего соседа, Павла Кузьмичева. Он вас плохому не обучит.
Утром, едва над зубчатой кромкой дальнего леса заалела заря, мы принялись будить телят.
Пастушьего рожка у нас не было, дед Авдей унес его с собой, и Андрею пришлось играть побудку на стареньком пионерском горне.
Получилось вроде неплохо. Звонкие, чистые, зовущие звуки серебряной трубы, как струи ливневого дождя, стремительно затопили всю округу, подняли телят на ноги.
— Хорошо горнист играет, выговаривает… выгоняйте вы скотину на широкую долину, — в такт горну забормотал Митька, распахнул дверцу загона, и мы, как обычно, погнали телят на пастбище.
От издательства
© «Дубовые листья». Издательство «Московский рабочий», 1975 г.
© «Хорошо рожок играет». Издательство «Детская литература», 1975 г.
Дли среднего возраста
ИБ № 1985
Ответственный редактор: З. С. Карманова
Художественный редактор: М. Д. Суховцева
Технический редактор: Е. В. Пальмова
Корректоры: С. В. Давыдова и Т. Н. Чернова
Сдано в набор 04.01.81. Подписано к печати 04.06.81. А07049. Формат 84 Х 108 1/32. Бум. типогр. № 2. Шрифт обыкновенный. Печать высокая. Усл. печ. л. 19,32. Усл. кр. отт. 20,05. Уч.-изд. л. 19,5. Тираж 100 000 экз. Заказ № 2853. Цена 75 коп.
Ордена Трудового Красного Знамени издательство «Детская литература» Государственного комитета РСФСР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли. Москва, Центр, М. Черкасский пер., 1.
Ордена Трудового Красного Знамени фабрика «Детская книга» № 1 Росполиграфпрома Государственного комитета РСФСР по делам издательств, полиграфии и книжной торговли. Москва, Сущевский вал, 49.
Отпечатано с фотополимерных форм «Целлофот»
М91 Дубовые листья: Повести/ Рис. И. Дунаевой. ― М.: Дет. лит., 1981. ― 365 с., ил.
М 70803―353 266―81 Р2
М101(03)81