Троекуров чертыхнулся сквозь зубы – отдых придется отложить.
– Чтоб им пусто было, – пробормотал он и с выражением крайнего неудовольствия на лице вновь уселся за стол.
В кабинет просунулась голова Ганина.
– Я тут привел, Кирилл Петрович, как обещал.
Троекуров заставил себя улыбнуться.
– Знакомьтесь, – засуетился Ганин. – Присаживайтесь. Хотите чаю?
Он хлопотал, бегая от гостей к хозяину, и вообще вел себя так, будто хозяин здесь он. Ганин привел с собой архитектора и референта – лица обоих светились радостью в предвкушении крупного заказа.
Референт разложил перед Троекуровым гигантскую карту – края ее свисали со стола, – а архитектор, любовно посмотрев на пятно зелени у широкой голубой полосы реки, встал и прокашлялся.
– Проект – «Новокистенёвка»… – сказал он так, будто был куратором художественной выставки в столичном музее.
– Никаких Кистенёвок, ни старых, ни новых, – оборвал его Троекуров. – Название сам придумаю. Дальше.
Пыл архитектора слегка поугас, однако он издал кислый смешок и продолжил, водя кривоватым пальцем по карте.
– Здесь поле, здесь уже всё расчищено, – его ноготь неприятно чиркнул по глянцевой бумаге. – Строй не хочу. Здесь, значит, поставим коттеджи, пять всего, можно шесть, если надо. Планы пока дорабатываем, интерьер там и прочее… А здесь – марина, на 10–12 яхт, временный характер учтён, собирается и разбирается за 3 часа.
– Молодец! Хвалю! Так, – автоматически сказал Троекуров, лениво разглядывая бумажные просторы.
– А у тебя что там? – поинтересовался Ганин у референта.
– Ланч с губернатором назначили на двадцать шестое, четырнадцать ноль-ноль, от «Лукоморья» отказался, просил к себе, – отчитался референт. Он немного подпрыгивал на месте, когда говорил, из-за чего был похож на цирковую собачку.– Ясно, – сказал Троекуров. – А что там с вашим этим директором?
Ганин широко, но застенчиво заулыбался – это была его идея пригласить специалиста из-за границы.
– Уже едет, – ответил референт. – Завтра прилетает из Штатов, прямо в аэропорту берёт машину и – к нам. Вот, пожалуйста…
Он вытащил из дипломата ноутбук, открыл его и стал показывать Троекурову какие-то таблицы, приговаривая:
– Вот это – таймлайн проекта, здесь всё есть – и ланч с губернатором, и приезд директора, вот, двадцать третьего, видите, то есть послезавтра. А это – его личный файл. Тут всё про него.
Троекурову было откровенно скучно, и он не пытался этого скрыть.
– Вкратце, родители эмигрировали в 79-м, ему всего год был. Выпускник Гарварда, MBA по бизнесу, с отличием, был самым молодым вице-президентом «Леман бразерс» за всю историю…
– Лимон чего-чего? – оживился Троекуров.
– Это банк такой, Кирилл Петрович, – терпеливо пояснил референт. – Потом сменил профиль, занялся строительством. Руководил строительством нескольких спортивных объектов для Сочи! – со значением добавил он. Видимо, этот факт в его глазах сразу же возносил иностранца до статуса полубога.
– Он хоть по-русски-то понимает? – спросил Троекуров.
– Должен вроде.
– Проверим, что за «француз»…
– Американец он, Кирилл Петрович, – поправил референт.
– Один чёрт, – бросил Троекуров. – Оставь мне финансовый план. У меня завтра встреча с инвестором.
– Завтра будет, Кирилл Петрович, – с опаской сказал референт.
– У меня вечером разговор с инвестором, ты не слышал, что ли?! Что мне ему рассказывать? Анекдоты травить?
– Мне в город нужно, Кирилл Петрович, прям сейчас – у дочки день рождения. Там всего на три часа работы. Завтра утром – как штык.
– За что я тебе деньги плачу, а? – шутливо поинтересовался Троекуров.
– Кирилл Петрович… – умоляюще сказал референт.
– Да ну тебя. Только как штык. Бетон! Ясно?
Референт с облегчением закивал.
Когда он выехал от Троекурова, на улице уже были серые сумерки.
Референт сделал музыку погромче и включил подогрев сиденья, стараясь не поддаваться спешке – на самом деле, чтобы провести хотя бы час с ребенком, да еще и обернуться туда и обратно, трех часов конечно же не хватило бы.
Поначалу все шло хорошо – дорога была абсолютно пустой, даже грузовики куда-то попрятались. Референт закурил и расслабился. Однако то был явно не его день – на ближайшем повороте машину занесло, и она слетела в кювет. Сигарета, выпавшая изо рта референта, прожгла ему брючину. Он с пять минут просидел в автомобиле, не веря в такой подлый сюрприз от судьбы, а потом вылез. Передние колеса глубоко увязли в сугробе, референт тщетно давил на газ и со злостью бил ладонями по рулю.
Зачерпнув полные ботинки грязного снега, он выбрался на дорогу – вечер медленно превращался в ночь, а если забыть о Троекурове, который не прощает опозданий, то за несколько часов на таком морозе можно и насмерть замерзнуть.
Референт тоскливо посмотрел в одну сторону и другую – никого.
– Алло, Кирилл Петрович, извините за беспокойство, – робко сказал он, набрав нужный номер. – Я тут это… застрял в сугробе, на повороте занесло… Что?… Да на повороте, не могу вылезти. Не пришлёте кого-нибудь?… Да-да, конечно, подожду…
На другом конце провода заиграла электронная мелодия. Видимо, Троекурова вызывали по второй линии.
Референт сбросил и принялся ждать, надеясь, что Кирилл Петрович не пропустил его просьбу мимо ушей, и очень обрадовался, услышав звук приближающегося автомобиля.
Но это были не люди Троекурова.
Зеленые «Жигули» затормозили на обочине, стекло у водительского места опустилось. За рулем сидел потертого вида тип в дурацкой шляпе с полями.
– Завяз?
– Да вот на повороте занесло, такая незадача…
Из «Жигулей» вылезли трое.
– К дочке нёсся, торопился… – торопливо рассказывал референт, пока незнакомцы разглядывали завязшую в сугробе машину. – Поспешишь – людей, как говорится… Сами-то куда?
– Заводи, – как-то неожиданно агрессивно приказал тип в шляпе.
Референт послушно сел за руль и снова нажал на газ. Мужики уперлись руками в багажник и вскоре общими усилиями довольно легко вытолкали автомобиль на дорогу.
– Спасибо вам, ребята, – благодарно улыбнулся референт.
– Да ладно…
– Подох бы здесь без вас, а у дочки день рождения сегодня, к ней вот…
Тут у него зазвонил телефон. Человек в шляпе сделал прощальный жест рукой, после чего все четверо пошли к «Жигулям».
– Алло, да, Кирилл Петрович… – референт взял трубку, и тут же краем глаза заметил, что мужики вдруг остановились. – Нет, нет, Кирилл Петрович, спасибо, всё уже. Спасибо, ребята здесь помогли, мимо ехали, остановились…
«Ребята» развернулись. На лице типа в шляпе играло странное выражение – смесь какой-то свирепой радости и злобы. В душу референту закралось ужасно нехорошее предчуствие. Он повесил трубку, сунул ее в карман и хотел сесть в машину, но не тут-то было.
Нет, то был не его день.– Смотри, как хорошо сидит!
Петька вышагивал перед обедающими кистеневцами в новеньком пуховике, только что снятом с референта.
Новоиспеченные разбойники активно работали ложками, уплетая приготовленную Егоровной похлебку. Один только Дубровский сидел в стороне в бледном свете работающего ноутбука, который они нашли в машине референта.
– Как дальше-то жить будем, братцы? – радостно спросил Савельев, наливая себе добавки из кастрюли, стоявшей на огне. – Ну, бомбанем еще пару-тройку магазинов… Тачек еще несколько угоним. Дальше-то что?
– Мы еще своё не отвоевали! – мрачно отозвался Кузнецов, сидящий напротив.
– Ну да. И как ты это «своё» меряешь? Рублями?
– Гвоздями, – сардонически хихикнул Кузнецов. – Не бзди, Роман. Мы ещё только раскачиваемся.
– Коль, а на Москву пойдём? С вилами и с топорами, а? – в тон ему ответил Савельев.
– На Москву, может, и не пойдём. А до Троекурова надо добраться. Он нам теперь по жизни должен, – в глазах Кузнецова холодно мерцала ненависть.
– А я вот в Москве никогда не был… – расстроился Слухай.
– А там посмотрим…
– Может, подпалим Троекурова? – спросил Петька, задумчиво глядя в огонь.
– Подпалить – мало, разорить бы, так чтоб по миру пошёл… – отозвался кто-то, и люди одобрительно загудели.
Кузнецов недвумысленно посмотрел на Дубровского. Он, безусловно, был рад такому настрою.
– Не надо никого палить, – отрезал Дубровский, обращаясь в первую очередь к Кузнецову. – Можно всё круче сделать. Есть идея.Свист ветра мешался с шуршанием припорошенного снегом полиэтилена и безостановочно воркующим женским голосом. Вместо пауз – взрывы визгливого смеха, эхом отвечающие каждой произнесенной нежности.
– Погоди, пять минут у нас еще точно есть. Без тебя там никто не помрет, – шептал Кузнецов на ухо Люсе, а та смеялась, будто ничего остроумнее в жизни и не слышала.
За ее спиной, посреди двора, возвышалась груда мусора: пустые ящики из-под пива, черные мешки, полные объедков, единожды надкушенные бутерброды, просроченные консервы, сгнившие тряпки и прочие отходы, за которыми вот уже пару месяцев «на следующих выходных приедет мусоровоз». Пейзаж был невеселый, но парочке выбирать было не из чего, а Люся так, например, вообще считала эту свалку частью своего ресторана и даже находила в ней нечто умилительно-родное.
Резкий гудок автомобильного сигнала разрезал холодный воздух. Люся замерла, вцепившись в рукав обнимающего ее Кузнецова, вслушиваясь. Тут же просигналили еще раз – настойчиво и отрывисто.
– Ну все, Коль! Коль, пусти! Коль, неудобно, люди ждут, – буркнула она, одергивая вязаную кофту.
– Да подождут, – пробормотал Кузнецов в ее теплую и белую, слово тесто, шею, забираясь рукой под блузку.
Люся отступила назад, и пластиковая бутылка глухо хрустнула под ее каблуком.
Уже на ходу она размашисто поцеловала Кузнецова в щетинистую щеку, но промахнулась и попала сложенными розочкой губами куда-то в глаз.
– Все, ушла, – решительно сказала она и, миновав ворох размокших картонных коробок, скользнула в дом.