- Знаешь, Дмитрий, какая интересная мысль пришла мне в голову сегодня ночью? – Щепка отодвинул блюдечко с замечательным бутербродом в сторону и, откинувшись на спинку стула, уставился на меня.
- Не знаю, но уверен, что ты меня просветишь. - Закинув последний кусок своего бутерброда в рот, я с понятной заинтересованностью взглянул на тот, который отодвинул от себя Щепка.
- Просвещу – согласился он и кивнул головой. – Я решил, что если ты сегодня не пригласишь Софью в галерею, то и поход к Муравейнику мы отложим ещё на год. Это будет для тебя…, скажем так – дополнительным стимулом.
— Это нечестно – возмутился я.
И это было действительно нечестно. К экспедиции в Муравейник я готовился.… Да сколько себя помню, столько времени и готовился. В Муравейнике, должен был решиться очень важный для меня вопрос – стану я, наконец, нормальным человеком с достойным источником, или так и останусь Белой Вороной, в которую, каждый зачуханный чмошник считает своим долгом швырнуть камень?
И только один Всевышний знает, насколько сильно я хочу это сделать. Быть не таким как все, да ещё и в шестнадцать лет, это знаете ли такое счастье, что и врагу не пожелаешь.
- Может и нечестно. Но отправлять в Муравейник человека, который трусит пригласить девушку на свидание, я тоже не могу. – Хмыкнул Щепка.
Тут мама навострила уши.
- Александр, ты же сам говорил, что не к чему ему встречаться с этой девочкой, с Софьей. – Вступилась она за меня.
- Я и сейчас это говорю – невозмутимо ответил, Щепка и, подняв кружку с чаем, отсалютовал ею непонятно кому.
- Тогда я ничего не понимаю. – Вздохнула мама. Намазов маслом последний бутерброд, она присела к нам за столик и потребовала. – Может мне кто-нибудь объяснит, в чём собственно закавыка?
- Объясню. – Кивнул головой Щепка. - Одно дело, когда ты, внимая драгоценным советам умудрённых жизнью взрослых, выбрасываешь из головы всякую романтическую дурь и с гордо расправленными плечами идёшь по жизни дальше. – Отчеканил он. И произнёс это, он настолько пафосно, настолько претенциозно и напыщенно, что мы на пару с матерью непроизвольно хмыкнули. Но Щепку это не остановило. – И совсем другое. Когда юноша, изображая неадекватного болванчика из кукольного театра мистера Клюа, нарезает круги вокруг объекта своего обожания и пускает вязкие слюни на него. А вот подойти и завязать разговор да ужаса боится. Через что, кстати, и превращается в скулящее и трясущееся нечто с болезненно-печальным взглядом выросшего на улице щенка.
Мама задумчиво посмотрела, сначала – на выпятившего грудь и в таком положение застывшего Щепку. Потом на, - до крайности возмущённого меня. Затем, она медленно и мощно вдохнула, а потом, блаженно улыбнувшись, выдохнула.
- Ах, любовь, злодейка любовь, что ж ты делаешь с мальчиком сладкая, – пропела она и, подперев кулачком подбородок, закатила глаза, уставившись куда-то в потолок.
- Я так понимаю это генетика? - Глядя на неё, озадачено прошептал Щепка. Затем он ткнул в меня своим длинным пальцем. – Я всё сказал. Надеюсь, ты меня услышал?
Он встал и направился в свою комнату. Но прежде, чем захлопнуть дверь, обернулся.
- Если хочешь, можешь доесть мой бутерброд.
- Спасибо, что-то аппетит пропал, - буркнул я.
- Мой сын влюбился, - прошептала мама. И по-прежнему не отводя взгляда от потолка, сгребла с тарелки недоеденный Щепкин бутерброд. – Ах, как я тебе завидую сынок, как завидую. – Положив сверху сыр, она откусила его, и интенсивно двигая челюстями, посоветовала. – Ты Димочка не переживай, всё у тебя будет хорошо. Ты только не горбись и почаще улыбайся. Девочкам нравится, когда им мальчики улыбаются.
- Было бы кому улыбаться, я бы и улыбнулся…, так улыбнулся бы, что все вокруг офигели бы. – Пробурчал я и двинул в школу.
- Штырь! Штырь, чёртов ты соня, просыпайся давай!
Я стоял перед обветшалым трёхэтажным зданием и без особого энтузиазма орал в грязные окна второго этажа. Звонкое эхо металось в каменном мешке от одной стены к другой, а холодный и влажный ветер таскал по брусчатки грязные листки обёрточной бумаги. Я в раздражении, попытался подцепить один из них носком ботинка, но не вышло.
Не нравиться мне это дело. Вот так вот кричать в тёмные, покрытые толстым слоем серой пыли окна и не получать ответа. Это тоже самое, что в колодец аукать, совершенно непонятно слышат тебя или нет?
- Чё ты горланишь Дуда? – Из соседнего окна показалась огромная копна рыжих кучеряшек.
О-оо! Оказалось, что слышат.
- Тёть Поль, Нурлана толкните очень надо. Мы в школу опаздываем.
- Сам подымись, да толкни. – Визгливо предложила рыжая копна волос и, мощно тряхнув ими, добавила. – Иш, моду взял, людей тревожить с утра пораньше. Иш, надо ему… балбесу…
Наконец в тёмном окне показалась взлохмаченная голова Штыря. Я махнул ему рукой, чтобы выходил и не стал отвечать его визгливой тётке.
Через десять минут, натягивая на ходу старую курточку, из подъезда выскочил Нурлан. Был он заспан и хмур. От чего его плоское лицо напоминало сморщенный и слегка пережаренный блин. Закинув за спину рюкзак, он вытащил из кармана печёную картошку, и вяло предложил.
- Будешь?
- Нет – бросил я и, хлопнув его по плечу, поторопил. – Погнали быстрее.
- Куда торопиться-то? – Штырь взглянул на затянутое облаками солнце и заверил. – Рано ещё.
Это у него способность такая была, четко определять время и положение на местности. В десять лет, когда все нормальные подростки проходят инициализацию и получают источники, Нурлану достался Агатовый с белыми вкраплениями. Считается, что он входит в ковен Святой Деворы, а она, как раз, благоволит всевозможным путешественникам, исследователям и провидцам. Отсюда и способность.
Повезло, хороший источник Штырю достался, перспективный. Подрастёт немного и может в лоцманы податься, или в караванщики. А если фартонёт и он урвёт пару боевых навыков, то и вовсе, к сталкерам может сунуться. Проводники, которые без карт ориентируются в любом, самом запутанном подземелье всегда нужны.
Хороший источник.
Я помню, как до жути завидовал другу, когда тот его открыл и даже всплакнул немного, забравшись на чердак нашего дома. Сидел, помню в углу и, размазывая грязным кулаком сопли по лицу, проклинал глобальную и всепроникающую несправедливость этого мира.
- Может, всё же будешь? – Штырь сунул мне под нос картофелину. – Гляди, какая зажаристая. Я её подсолил немного.
- Сказал же, не буду.
- Ты, что такой хмурый? Схлестнулся с кем? – Штырь остановился и уставился на меня. Я тоже остановился. Рассказывать или не рассказывать другу об ультиматуме Щепке вопроса не возникало. У меня от него секретов не было.
- Щепка сказал, что если сегодня Софью на свидание не приглашу, то он меня в Муравейник не отпустит. – И я горестно вздохнул.
- Боженька добрый, – хмыкнул Штырь и закатил к небу глаза. На его плоском лице начала растекаться ехидная улыбка. – Ни уж-то, ты услышал мои молитвы?
Тут моя правая рука зачесалась и, мне сильно захотелось дать ему леща.
- Эй, эй! – Воскликнул он, видать, почувствовав это моё желание. Отскочив на пару шагов, Штырь погрозил мне пальцем. – Ты же сам говорил – кто не принимает справедливую критику, и противиться ей, тот в уровнях не растёт. – И не удержавшись, он заржал.
Я закрыл глаза и прокрутил сет Весеннего ручья из Первого круга легкой медитативной практики. Немного помогло, но желание дать леща Штырю некуда не делось.
- Ладно, ладно, поржали и хватит – и, хотя «ржал» лишь он один, Штырь добавил. – Прекращаем стебаться. Что думаешь делать?
- Думаю, пригласить Софью на свидание – фыркнул я. – Или есть другие варианты?
- Да не может быть!? – Как смог, расширив свои узкие глаза, зашипел Нурлан. – Прям своими ногами к ней подойдёшь и своим ртом пригласишь?
- Я тебя сейчас в печень ударю – хмуро пообещал я.
- А мне обидно, потому что, - возмутился Штырь. – Сколько раз я тебе это предлагал? Миллион? Два миллиона? Что там сложного-то? Подойти и пригласить девчонку погулять в парке? Я тысячу раз так делал, и ничего не случилось. Как видишь, жив здоров и прекрасно себя чувствую. А некоторые особо чувствительные – ссут, словно их поджарят за это, и при этом вопят как резаные – мол, она не такая, она ждёт трамвая. Тьфу на тебя, три раза.
Что у Штыря было не отнять, так это его совершенно непрошибаемую уверенность в собственной неотразимости. Он действительно мог подойти к любой девчонке из нашей школы, да и не из нашей тоже, и пригласить её погулять в парке, или на танцы в клуб, или сразу на чердак. Большинство, естественно, отказывалось, но и тех, кто соглашался, было превеликое множество. И от того, либидо моего лучшего друга никогда не опускалось ниже третьего этажа.
- Ты сейчас доскалишся, я тебе точно врежу – пообещал я.
- А давай! Давай… – неожиданно взъярился Нурлан и, одним движением скинув рюкзак, начал расстегивать куртку – Давай, братан, схлестнёмся! Из-за девки схлестнёмся… и попрошу заметить, из-за твоей девки. Да нет…, даже ещё не из-за твоей…
Я вздохнул, и сам себя мысленно отчитав, развернулся и пошел по тротуару в направлении школы. Махать кулаками, категорически не хотелось. А Штырь тот ещё психопат, его если накрывает, то ему бесполезно что-либо объяснить и драться с ним тоже бесполезно. В него как будто демон вселялся. Он сразу становился совершенно бешеным и нечувствительным к боли. Его надо было, или вырубать наглухо, чтоб он, рухнув на землю, полежал немного и очухался, или без разговоров уходить. Успокаивался он, в отсутствии объекта агрессии, тоже быстро.
Так и получилось, минуты через три он меня догнал.
- Ладно, проехали, – прохрипел он и, виновато шмыгнув носам, добавил. – Ну, и чем тебе помочь? Не зря же ты приперся ко мне в полвосьмого утра. – Почесав ухо, он вновь полез в карман. – И это, ты точно картошку не будешь? Я тогда её съем.
После третьего урока на большой перемене мы начали реализовывать наш план в жизнь.