Софья улыбнулась и, задорно покачивая бёдрами, двинулась вперёд. Но, не пройдя и трёх метров, остановилась и, крутанувшись так, что «шикарное платьешко» завихрилось вокруг её ног, обернулась ко мне.
- Ну что? Откуда начнём?
- Думаю, начать лучше, с зала эпохи Возрождения, - предложил я. При этом лихорадочно пытаясь сориентироваться и определить, где находится этот самый зал? Щепкины зарисовки, не так-то просто было перенести на местность. Я даже занервничал слегка, пытаясь разобраться, где же есть, этот чёртов ренессанс?
Так бы и психовал, стоя в самом центре огромного фойе, если б не уперся взглядом в табличку «Зал эпохи Возрождения».
– Нам сюда. – Сделав морду тяпкой я элегантно повёл рукой и, подхватив под локоток Софью, двинулся вперёд. Слегка наклонившись к ней, прошептал, с невозмутимым видом завзятого знатока. – Представляешь? Там выставлена «Афинская школа» Рафаэля Санти. Копия, естественно, кто оригинал сюда потащит? Но всё равно, мне бы очень хотелось узнать твоё мнение относительно этого шедевра.
И я, украдкой выдохнув, мысленно похвалил себя. Первый этап нашего плана, я провёл виртуозно.
Выслушав все охи и ахи связанные с «Афинской школой», а затем и краткую историю рождения шедевра. Я тут же возжелал узнать мнение Софьи о «Сикстинской Мадонне», а затем и о «Портрете Папы Юлия 2». А когда закончился Рафаэль, я возжелал узнать её мнение о парне по прозвищу Альбрехт Дюрер, а потом о китайце Ян Ван Эйк. И хотя в процессе Софьиных комментариев я понял, что этот самый Ян Ван к китайцам не имеет никого отношения, всё равно, я искренне считаю, что был на высоте.
В общем, все шло замечательно. Раскрасневшаяся Софья металась от одной картины к другой, тараторя на непонятном для меня языке, и была просто счастлива. Я же многозначительно кивал головой, задумчиво подпирал подбородок кулаком, и тщетно пытался разобраться во всех этих панорамах, перспективах, ракурсах и рефлексах. Слова вроде знакомые, но толку ноль. Хорошо, что в мире существуют написанные на листочки комплименты и красноречивые междометья. И плохо, что существуют вредные компаньонки. А без них, приличной девушке и из дому-то не выйти.
- А вы дмитрий, как относитесь к мастерам эпохи Возрождения? – невинно поинтересовалась Катенька. И произнесла она моё имя именно так – дмитрий – с маленькой буквы.
Я задумчиво уставился на компаньонку. Вот что человеку надо?
Она в ответ, натянув на губы свою паскудную улыбочку, уставилась на меня. Прямо глаза в глаза.
Не так-то и много стерв я повидал за свою короткую жизнь и от того считаться специалистам по стервам не могу. Но тут и не нужно им быть, чтоб определить – перед тобой истинная стерва. Стерва наивысшей, можно сказать элитной категории, возможно даже преподаватель в каком-нибудь их стервячьем институте, возможно даже декан.
- Хорошо отношусь – осторожно ответил я.
- И кто же из них вам по духу ближе всего? – Не унималась Катенька.
Потеребив, для солидности, подбородок и зарифмовав Катеньку с гаденькой, я аккуратно ответил.
- Думаю Боттичелли.
- И в чем же маленький мальчик из грязных трущоб Сабарии может иметь сродство с великим художником? – Фыркнула менталистка.
«Фу, как грубо», - подумал я. И тут же мысленно улыбнулся, глядя как брови Софьи, полезли вверх. Видать не ожидала от «добренькой Катеньки» таких откровений.
- Видите ли, уважаемая Екатерина Евгеньевна. – И я, сделав скорбное лицо, изогнул брови домиком. – Как нам всем известно. Все дети в десять лет, проходят обряд инициализации – в процессе которого, соприкасаются с привратницей Лисией и открывают Источник. Меня же эта участь в силу определённых и не зависящих от меня обстоятельств обошла стороной.
- Я в курсе этой вашей инвалидности. – Хмыкнула Катенька, чем заслужила ещё один рассерженный взгляд со стороны своей подопечной. – Но совершенно непонятно, чем этот ваш изъян роднит вас с великим Боттичелли? В те далёкие времена про Источники и слыхом не слыхивали?
- Дело в том Катенька, - скорбно начал я. И с удовольствием увидев, как от такого обращения лицо менталистки перекривилось, не менее скорбно продолжил. – Мало кто знает, но настоящие имя Сандро Боттичелли – Аллессандро ди Мариано ди Ванни Филипели. – Тут я, слегка отвернувшись к окну, медленно выдохнул. Выговорить этого чёртового Филипели, легче язык сломать. – А прозвище Боттичелли, он получил в наследство от своего старшего братца – который по некоторым сведеньям любил прикладываться к бокалу с вином, за что и был прозван бочонком. Вот и представите Катенька, что должен был чувствовать художник, когда Великие полководцы, Короли, да и сам Папа Римский. Заказывая у него картины обращались к нему не по имени отчеству, а по незаслуженно приобретённому прозвищу? Бочонок, Пузырь, Винная Бочка – люди так старательны в оскорблении себе подобных. – Я вновь вздохнул, лихорадочно припоминая, что там ещё говорил Щепка про этого гениального писаку? — Вот я и думаю, что это самое, внутреннее ощущение того, что ты страдаешь не за свои собственные проступки, а за те которые несправедливо приписало тебе общество, и роднит меня с Великим Аллессандро ди Мариано ди Ванни Филипели.
И тут я понял, что не зря зубрил всех этих Боттичелли, Филипели, Тицианов и прочее высокохудожественное. Так как душенька Катенька покраснела, фыркнула что-то похожее на – вранье, какое – и, крутанувшись на каблуках, пошла, рассматривать очередное творение в одиночестве. А трепетная Софья, посмотрела на меня влажным взглядом маленького оленёнка и, шагнув вплотную, взяла за руку. Нежно погладив, она, видимо желая меня приободрить но от волнения не находя слов, потерлось виском о моё плечо.
И надо отметить, что приободрила. В ту же самую минуту я простил вредину Катеньку за все её подленькие шпильки, простил тирана Щепку, да и всех людей разом. Даже ублюдка Стана простил, я вам про него потом расскажу, и Ромку Чертополоха.
Ну а дальше, всё пошло просто замечательно. Мы с Софьей под ручку, как настоящая пара, ходили из зала в зал и наслаждались картинами. Даже я насладился, хотя живопись надо признаться — это явно не мой конёк.
Особенно мне понравилось, когда отважные герои с блестящими мечами рубились с разнообразными чудищами.
А после галереи мы доехали до Кондитерской мадам Сюзанны, где я впервые в жизни попробовал её знаменитые пирожные. Те самые, что стоят по три рубля за штуку и которые едят – по твёрдому убеждению мальчишек из Колоска, только короли всякие и принцы. Ну, те самые, которые в сказках живут. А тут и я попробовал.
Было странно и удивительно, запихивать в рот столько денег сразу, но мне понравилось. А вот Щепке, что вручил мне червонец со словами – много не трать – думаю, это не сильно понравится.
Мы сидели в углу уютного кафе, за небольшим воздушным столиком на двоих. Поддев маленький кусочек пирожного, Софья спросила.
- Почему ты раньше не приглашал меня? – И задрав вверх подбородок, направила на меня чайную ложечку. – Почему ты это сделал только сейчас?
Признаваться, что я не сам это сделал, а меня Щепка заставил, я не стал.
- Ты настолько красива, что я не решался.
- Ты? – Притворно ахнула Софья. И прикрыв ладошкой лицо улыбнулась, сразу став похожей на меленького хитрого лисёнка, который притаился в засаде и вот-вот поймает мышку.
- А ты? – Я отодвинул пустое блюдечко. Пирожные были неимоверно вкусными. – Почему ты, согласилась идти со мной на свидание?
- Ты что смеёшься, что ли? – Удивилась она. – Ты же самый обезбашенный и самый загадочный парень из всех кого я знаю. Ты же побил Стаха, а побить Стаха невозможно. Это просто немыслимо. Он же легенда. – И она, закатив глаза, выпендрёжно подёргала головой. Видимо так Стаха изобразила, а может и легенду.
- Значит, ты согласилась со мной встретиться из-за моей неземной крутости? – Радостно хмыкнул я. – Я так и знал.
- Ну не только из-за твоей, – лукаво улыбнулась Софья. – Но и из-за моей тоже.
- Хм. – Сказал я и удивлённо приподнял правую бровь. – Объяснишь?
- Понимаешь… я, когда у маменьки на это свидание отпрашивалась, то она мне такого наговорила – Софья возмущённо закатила глаза и красноречиво помотала головой из стороны в сторону. – А потом папенька наговорил, и можно даже сказать накричал, а потом братец. Они все против меня ополчились. А я…. - И она гордо вздёрнула подбородок. - А я как Энжи Броклей, наперекор всему миру…, на свидание с загадочным хулиганом. Это же вызов всему и вся. Это же просто кайф, это как в романах Анжелики Водкиной…, романтика, восторг, буйство жизни…. А ни это ваше там…
Софья подняла над столиком свои изящные руки и скомкано попыталась изобразить толи – «буйство жизни», толи – « это ваше там…». У неё естественно ничего не получилось и она, томно вздохнув, добавила. – Хотя. В первый месяц нашего знакомства, я тебя люто ненавидела.
Я аж закашлялся от такой смены вектора. Пришлось отхлебнуть чаю.
— Значит, я правильно сделал, что всё это время выжидал? – Шокированный таким крутым переходом, тихо предположил я.
- Хм. – Сказала Софья и, с аккомпанировав себе чайной ложечкой, задумалась. Отбарабанив сонет, вынесла вердикт. – Скорее да чем нет. Но всё равно, в тайне, я крайне возмущена твоей нерешительностью.
Потом мы погуляли по парку и я, доведя её до ограды, попрощался. Хотел поцеловать, но чёт забоялся. Зассал – как выражается мой друг Штырь.
Вот на следующий день и произошло наше первое близкое знакомство с Анастасией Крамской.
Незаметно подойдя с боку и схватив меня за рукав, она, с далеко не девичьей силой, а тем более грацией, затащила меня в закуток, между кабинетом физики и нашим школьным зоопарком. Гордости наше биологички мадам Никифоровой, которую все ученики, за страсть подбирать раненых монстриков, звали Айбалитиха.
- Скажи мне Дуда – разъярённой кошкой зашипела она. – Ты, что действительно бессмертный или просто дурак?
- Выберу бессмертного. – Благодушно согласился я, ещё пребывая в эйфории от вчерашнего свидания.