- Видишь ли, Настя, - я постарался, чтобы эмоции, переполнявшие меня, не влияли на ход моих рассуждений. – Если я приму предложение Софии, то буквально через год она перестанет меня уважать.
— Это ещё почему? – И она неловко попыталась, удивлённо нахмурить брови.
- Брось Настя. – Глядя на её потуги, я улыбнулся. – Трудно уважать того, кого все вокруг презирают. Потому, увы и ах, но я откажусь.
- А если ты откажешься, то тебя попросту прирежут. – И вот тут, ей не нужно было пытаться что-то там изображать. Тут она была естественна до брызг изо рта. – Прирежут, Дуда. Тихо удавят в одну из долгих безлунных ночей и запихают в нору к Костяному кроту. Как тебе такое? А? – Она зло сощурила глаза. – Ты, что думаешь, все забыли, как ты Стаха на задницу усадил? Или думаешь, кто-то забыл, как Като валялся на грязном полу школьного коридора? Никто ничего не забыл. В этом городе никто ничего не забывает. И даже если их семьи, следуя запрету Хитрого, не предпримут никаких действий в отношении тебя. То поверь. Найдётся целая куча прихвостней, которые решат, что этот прогиб им когда-нибудь в жизни зачтётся. Люди, Дуда, чтобы ты о них не думал, те ещё сволочи.
- Ну, не так-то просто меня удавить. – Фыркнул я.
- Не просто? – Анастасия до того удивлённо выпучила глаза, что мне стало немного стыдно. – Для любого парня, который добрался до третьего уровня усиления, свернуть голову мальчишке без Источника, это как кутёнка в ведре утопить. И это я тебе авторитетно заявляю. Как человек, который не пропустил не одного финала Лиги Восьмиугольника.
Вспомнив, что семья Крамских является официальным спонсором всего, что зовётся в нашем городе мордобоем, я скромно промолчал.
Ну, так что, Дуда? Что ты выберешь? – И наклонив голову чуть в бок, Анастасия впилась в меня взглядом.
- Я выберу Софку. – Зло фыркнул я. И чтобы не продолжать этот бессмысленный спор, развернулся и пошёл искать Калошу.
Глава 6
«Что за день-то такой сегодня!? – Возмущённо размышлял я, перепрыгивая через две ступеньки разом. – «Должны же между чёрными быть и белые полосы? Ну и где они?»
Взбежав на второй этаж, я увидел, как Калоша приближается к классной комнате. Буквально, метров десять оставалось.
- Артур Захарович, - крикнул я. – Подождите минуточку.
Калоша остановился и с удивлением уставился на меня.
- Тут такое дело Артур Захарович, - подбежав к нему, я зачастил. – Мне край как надо освобождение от занятий. Хотя бы на недельку, а лучше на две. Вы же знаете мою ситуацию. – Тут я подкинул в голос трагизма. – Все вокруг шепчутся, что Щепка помер, мать на этой почве работу забросила и рёвом ревёт. Сестра от рук отбилась. Да и своих проблем вагон. Поможете?
Калоша недовольно пошевелил кустистыми бровями.
- Я всё понимаю Дима, но…. – Он сморщил нос и задумчиво закусил губу. – Ты сам вспомни – тебя в октябре, сколько не было? Две недели, три? Затем зимой, ты почти месяц отсутствовал, и теперь опять? Как я это директору объясню? – Мистер Зимин еще больше сдвинул брови, что придало его добродушному лицу более строгое выражение и, сложив руки на своём круглом животике, принялся перебирать пальцами.
Я, молча, ждал. Сейчас он немного повыпендривается и сдастся.
Зимин был отзывчивым и крайне добродушным дядькой. Этакий, лупоглазый и розовощёкий пухляш, с милой застенчивой улыбкой и неистребимым желанием затянуть всех учеников нашей школы в Ротлемский дискуссионный клуб.
Он всем искренне помогал, вел бесплатные факультативы, возился с отстающими и часами уговаривал тех родителей, которые не хотели платить за обучение своих непутёвых отпрысков, поднатужится, затянуть пояса, и дать возможность ребёнку отучиться ещё хотя бы четверть, а потом ещё четверть.
Тем более было странно, что из года в год, среди учеников младших классов упорно ходила одна и та же байка. Мол, ласковый и отзывчивый Зимин Артур Захарович, пользуясь своим влиянием и положением. Заманивает к себе домой нерадивых школьников. Где, напялив на себя кожаный фартук и неимоверно грязный колпак, потрошит их, и варит в огромном закопчённом котле. После чего, вооружившись серебряным ножом и железной вилкой, радостно жрёт, врубив для антуража старую пластинку сладкоголосого Джексона.
Мерзкий слух подпитывался тем, что многие пацаны и девчонки, которых Зимин подтягивал у себя на дому, видели этот самый огромный котёл. Он находился в маленькой захламлённой кладовке, примыкающей к кухне, а рядом с ним висел кожаный фартук.
Потом, младшие классы подрастали, обзаводились мозгами, и переставали верить в эту несусветную чушь. Но им на смену приходили новые младшие классы и байка, про закопчённый котёл и нерадивых учеников, вновь расцветала буйным цветом.
- А потому, что нечего быть таким толстым. – Возмущённо шипел Штырь, просто и логично, объясняя это загадочное явление. – Главное, все остальные учителя худые, словно волгоградские рогатые шакалы. А этот жиртрест, отрастил себе брюхо и ходит, радуется.
К Зимину, Штырь, относился с ярко выраженной неприязнью, рождённой на почве того, что у Штыря в шестом классе, проявилась странная особенность. Он совершенно перестал запоминать значимые исторические даты. Главное, ни на какие другие цифры, присутствовавшие в его жизни, она не распространялась, а на историю в полной мере. Штырь называл эту свою историческую забывчивость. – «Удивительной силы Феномен»! - И очень ей гордился. Через что и имел, не прекращающиеся стычки с Зиминым, который, эту самую особенность. – «Что, ярко и самобытно, выделяла Штыря из всего остального посредственного и крайне убогого мира». – Пытался всеми силами изжить.
- Скажи мне Дима, ты по-прежнему рассчитываешь на стипендию Владетеля и собираешься поступать в Омский университет? – И Калоша, вылупился на меня так, словно впервые в жизни увидел мои светлые волосы и голубые глаза. Он даже голову вбок наклонил, чтобы рассмотреть меня со всех ракурсов.
- Конечно, Артур Захарович – я не менее удивлённо уставился в ответ. «Он же сам мои документы готовил? К чему тогда эти вопросы?» – С оценками у меня по-прежнему всё хорошо, да и поведение я подтянул. В этом плане не беспокойтесь, проблем не будет.
— Это хорошо Дмитрий, это очень хорошо. – Заулыбался Зимин.
Странный он сегодня какой-то.
- Ну, так как, отпустите? – Не понял я.
- Я думаю да. Но! Но с одним условием. – И он, хитро улыбнувшись, дёрнулся, приподымаясь на носочки. Со стороны это смотрелось так, словно ему надоело таскать своё нелепое брюхо, и он решил от него избавиться, закинув его на потолок. Но у него, понятное дело, ничего не получилось. Брюхи, они, так просто на потолки не закидываются. – Ты же знаешь, что в субботу у нас в Ротлемском клубе будет выступать господин Голиков, а он….
- Я знаю Артур Захарович. Господин Голиков, сторонник дарвинизма, а вы предпочитаете версию божественного происхождения человека. – Перебил я его. Если Калоши дать волю, то он нудно и дотошно, начнёт пересказывать всю нескончаемую эпопею, их с Голиковым многолетнего противостояния. И начинающийся урок его совсем не остановит. Это уже проверено. И это уже использовано.
— Вот-вот, Дмитрий. – Замотал головой Калоша. – Хочешь моей помощи? С тебя вопрос. И не просто вопрос, а какой-нибудь заковыристый, такой, чтоб этот беспардонный популист, прямо за трибуной, захлебнулся своей собственной ядовитой слюной и впал в кому.
«Ого-го, какие страсти» - подумал я. А сам возмутился.
- Вы что, смеётесь что ли, Артур Захарович? Где я вам этот чёртов вопрос возьму? Вы же друг другу все вопросы, что только можно было придумать и задать, уже озвучили.
И словно подтверждая правоту моих слов, прозвенел звонок.
- А ты постарайся Дудин, постарайся. – Улыбнулся Зимин. – Мне же, чтобы объяснить господину директору – куда ты опять подевался? – придётся сильно постараться. Вот и ты постарайся.
И он, зачем-то погрозив мне пальцем, двинулся к двери. Уже взявшись за ручку, он оглянулся и вновь погрозил мне пальцем.
Чудной он какой-то сегодня.
Я встрепенулся и побежал следом.
Калоша ярко и проникновенно рассказывал, о Великом реформаторе и прорубателе окон в Европы, Петре Первом. А я, задумчиво пялясь в грязное окно, грустно размышлял о своей резко переменившейся жизни.
С тех пор как Щепка сгинул в двадцать седьмом бастионе, а прорицательница Клавдия заявила, что она почувствовала мощный выброс энергии и эманации смерти, всё в моей жизни и жизни нашей семьи, пошло на перекосяк. Что ни говори, а Щепка, для нашей фамилии, являлся этаким цементирующим фактором. Можно сказать столпом. За коим уютно и главное безопасно, устроилось всё многочисленное семейство Дудиных.
Как говаривал мой двоюродный дядя Климент, - Он есть гранитная скала, на которой комфортно и беззаботно расположилась вся наша сильно оторванная от реалий, творческая родня.
И вот, эта «Скала», - по клятвенным заверениям некоторых авторитетных медиумов, а так же моих многочисленных недоброжелателей - рассыпалась в пыль и, почва под моими ногами, моментально стала зыбкой и крайне ненадёжной.
И как я не крутил навалившиеся на меня события, как не придумывал различные контрмеры и хитрые финты. Все сводилось к тому, что придётся мне срочно топать в Муравейник или ещё дальше в Больничку, например, и открывать Источник.
И хотя, Щепка – свято веривший в нумерологию, астрологию и другие эзотерические связи между звёздами, числами и прочими событийными датами – планировал подгадать открытие моего Источника ко дню моего же шестнадцатилетия. Но видимо не судьба. Не получится у меня до дня рождения дотянуть. Идти в дозор на Плантацию с неоткрытым Источником, это та ещё дурь.
С другой стороны посмотреть, это была просто теория. Которых у Щепки, было такое огромное количество, что их даже пересчитать трудно.
Из-за одной такой, заключавшейся в том, что открывать энергетический колодец, что – по своей неизмеримой доброте и любви к загибавшемуся в те далекие времена человечеству подарила нам Привратница Лисия. Следует не в десять лет, как это делают все нормальные дети, а в шестнадцать, как это ещё не сделал – «чиканутый Дуда». Я и страдал уже почти шесть лет.