Это я в том плане, что она реально мыслила – умная была зверюга.
Кто-то может сказать – мол, что за чушь на постном масле. Не может бешенная тварь выбравшаяся на свет из тёмных туннелей метрополитена – «Реально мыслить». Но вот Щепка, например, считал совсем по-другому. Он свято верил в то, что многие монстры соображают гораздо лучше и в сто раз быстрей, чем среднестатистический городской житель. А иначе, как так вышло, что они, клацая острыми зубами и утробно порыкивая здоровенными глотками, вольготно расположились на среднерусской возвышенности, да и по всем остальным, красивым местам расселились, а редкие человеческие анклавы прячутся за высокими каменными стенами в паре десятков городов и бояться наружу нос высунуть?
И из них, между прочим, три-четыре города, уже который год, опасно балансируют на грани выживания.
Подтверждая Щепкины выводы, Крокодил вновь взревел, но кидаться в сторону, такого одинокого, такого беззащитного и такого вкусного Крыса, к чему его явно подталкивали окружающие его люди, не стал. Крутанув своей огромной головой, и видимо, приняв решение, он рванул в сторону улицы Ломоносова, что находилась как раз в противоположной от школы стороне. Туда, где вдалеке, виднелись кривоватые квадратные домишки, покрытые двухскатными крышами. Туда, где одиноко стоял пятый член Гробовщиковского пятака. Худенький невысокий парень, похожий на прилежного ученика, что совсем недавно сдал годовые экзамены и перешёл в восьмой класс. И которому, мамка, так отутюжила серенькие брючки и беленькую рубаху, что прямо загляденье одно.
Стоящий, на самом краю футбольного поля сталкер, ни в коей мере не соответствовал брутальному имиджа искателей приключений и расхитителей всяких плохо лежащих ништяков. Образу – суровых, небритых парней, в пропахшей потом и кровью одежде. Бесшабашных ловцов удачи, почти бандитов, готовых за пригоршню серебра поставить на кон свою жизнь. Простенький был парнишка, на вид совсем безобидный.
Монстра, судя по его дальнейшим действиям, парень так же не впечатлил, и он кинулся в его сторону. Но не сделал он и десяти шагов, как из-за тех самых кривеньких, невзрачных двухэтажек, расположившихся вдоль улицы Ломоносова и в коих проживают самые маргинальные слои городского сообщества. Выскочил бравый всадник, на пегой старенькой лошадке.
На голове его была высокая шляпа, а в руках огромная сабля. Фамилия всадника была Хрумкин, и являлся он начальником стражи, что несла службу на воротах Северной башни. А также той, что охраняла выход из станции метро, откуда совсем недавно сбежал носившийся по футбольному полю монстр.
Хрумкин был решителен и неимоверно зол. Что явствовало из его выставленной вперёд сабли, по лезвию которой пробегали серебристые сполохи и боевито топорщившихся усов над его яростно раззявленном рте или рту(не знаю как правильно). Хрумкин, был твёрдо настроен наказать монстра. За тот огромный ворох неприятностей, который рупь за сто, свалится на голову начальника стражи, как только об этом узнает его грозное, вышестоящее начальство. А оно точно узнает. Скрыть такой грандиозный косяк, как не крути, не получится.
По этой самой причине Хрумкин отчаянно рвался в бой, желая самолично, зарубить своей полыхающей саблей эту мерзкую тварь.
Но вот, старая умудрённая жизнью лошадь Хрумкина, была настроена совершенно не по-боевому. Она никуда не рвалась. Ей ни сколечко не улыбалось, кидаться в лобовую атаку на монстра, который был в три раза выше и в сто раз тяжелей старенькой лошадки. И как бравый мститель не втыкал, острые шпоры в рыжие, вздувшиеся бока, как не понукал трусливую скотину. Лошадка предпочитала стойко переносить острую, но сиюминутную боль, чем задорно мчаться навстречу своей неминуемой и окончательной гибели.
Следом за Хрумкиным, из-за кривых домишек, начали выскакивать запыхавшиеся стражники.
С высоты школьной крыши они почему-то напоминали тараканов, что имели забавное прозвище Пруссаки. И которых, заспанная хозяйка, застукала среди ночи на кухни и давай гонять. Они так же, метались туда-сюда, бестолково бегали по кругу, а иногда без всякой на то причины замирали на несколько секунд, а потом вновь начинали носиться как заполошные. Следом, за нелепо суетящимися стражниками, из-за крайних домов выкатилась повозка, запряжённая невысоким лошаком. Унылый лошак так же, как и умная лошадка Хрумкина, в бой особо не рвался. Потому двум худым стражникам приходилось тащить его за поводья, а ещё двум подталкивать тачанку, из которой грозно торчала маленькая, поблёскивающая в лучах весеннего солнца пушка, взявшись за кузов сзади.
- Ого-го! Как всё серьёзно? – Прошептала Смяткина и, мотнув тонким подбородком в сторону повозки, заключила. – Похоже, Хрумкин, окончательно головой тронулся.
Я вновь, который уже раз, кивнул. Не сильно-то мне нравилось изображать болванчика, но тут не поспоришь. Хрумкин действительно, видимо, на почве, надвигающихся на него неприятностей, совершенно ополоумел. Это ж надо до такого додуматься, чтобы к изначальному зверю пушку притащить?
Применить огнестрел в городе. Это, конечно, не тоже самое, что бабахнуть из него где-нибудь в Диких землях или у Пирамид. Там то, это сразу, быстрая, но при этом мучительная смерть. Но и здесь, назвать эту идею здравой, язык не поворачивался. Тем более, когда рядом находиться Изначальная Тварь.
Дело в том, что проклятые, а тем более изначальные монстры, совершенно неадекватно реагируют на то, когда рядом с ними палят из огнестрела. При первом же выстреле они сходят с ума, и превращаются в бешенное, и совершенно неубиваемое существо, магические способности которого увеличиваются стократно. А если сюда наложить и то, что запас их праны так же подскакивает в два три раза, то и сами понимаете.
По этой самой причине, использовать огнестрельное оружие на землях Союза соглашались, лишь совершенно отбитые парни. Ну, или те, кому терять уже совсем нечего.
Хотя есть и такие как Щепка. В нашем городе их называют Стрелки. А ещё их называют « Везунчики Стрелки», при этом криво ухмыляясь и потешно закатывая глаза под лоб. Это те, кому, не сильно интересуясь их мнением, Привратница всучила навык, завязанный на огнестрельное оружие. Бедолаги – вроде и получившие дар, но как-то его применить и использовать, выходило себе дороже.
Обычно, такие люди просто забывали про него и начинали жить обычной жизнью, выбирая какую-нибудь мирную профессию.
Но только не Щепка. Ведь его, Великого и Гениального, Александра Сергеевича Щепкина, такой мелочью как бешенство всех на свете монстров при виде, запахе, и звуке выстрела, из самого, что ни на есть, плохонького пугача, было не напугать.
- «Один выстрел – один мёртвый монстр». – Таков был его девиз.
И пусть для этого, требовалось – в обязательном порядке знать все слабые и сильные стороны всех на свете тварей. Уметь попадать точно в цель, минимум с тридцати шагов. Иметь качественное, а значит супердорогое оружие. Ну и ещё, сто пятьдесят тысяч разных «иметь и знать». Это всё, для Щепки, был скорее плюсом, чем минусом. Дабы интересно.
Глава 8
Увидев россыпь ощетинившихся копьями стражников. «Крокодил», на мгновение призадумался. Мотнул туда-сюда зубастой башкой. Оценил сложившуюся на поле обстановку, и всё-таки решился прорываться через подопечных Хрумкина. Тем более, что трусливая лошадка начальника стражи, заприметив приближающуюся громаду, коротко всхрапнула и задала такого стрекача, что только подковы засверкали. Бравому Хрумкину, что бы не оказаться дезертиром пришлось с неё спрыгнуть.
Естественно, что, спрыгнув с несущейся во весь опор лошади, он упал, пару раз перекувыркнулся, выронил саблю и остановился лишь тогда, когда врубился в невысокую деревянную ограду, не пойми что там огораживающую.
Увидев этот несусветный позор, монстр радостно рыкнул и, совсем уж было собрался бежать, завтракать невезучим Хрумкиным, как в воздухе разнёсся пронзительный звук рога. На этот раз Крыс постарался на славу, дунул во всю силу своих легких. Так дунул, что я даже вспотел немного.
Изначальный монстр тяжело остановился и нехотя, словно его длинную покрытую толстыми складками шею, против его желания вывернули, повернулся мордой к скале. Его глаза нашли Крыса, впились в него и полыхнули праведным гневом мол, — это что ещё за подлые приемчики? А где же честная битва клык на клык и коготь на коготь?
Затем монстр неуклюже развернулся и тяжело ступая двинулся в сторону ненавистного трубача. Все присутствующие на поле люди замерли, провожая тревожными взглядами его неспешный шаг. И лишь Гробовщик, презрительно хмыкнул, крутанул трость, перебросив её через кисть, и вальяжной походкой двинулся вслед.
Ну, а неспешно ступающий монстр, буравя злым взглядом стоящего в окружении скал сталкера, с каждым своим шагом увеличивал скорость. Видимо, решив. – «Раз уж некуда деваться, то отомщу тому, кто так беззастенчиво сыграл на моих животных инстинктах. Сожру первым горниста».
Но и тут его ждало жёсткое и от того ещё более обидное разочарование. Когда до непрестанно трубившего в свой рог сталкера оставалось не более тридцати метров, с вершины скалы кто-то сбросил тонкий канат. И Крыс недолго думая, закинул рог за спину, в пять больших прыжков оказался рядом с канатом – взмахнул рукой, весело салютуя набегавшему на него монстру и как заправский акробат, цепляясь руками за часто накрученные узлы, а ногами отталкиваясь от гранитной поверхности, стал быстро карабкаться вверх.
Подбежавшему к скале «Крокодилу» оставалось лишь щёлкнуть вытянутой челюстью и схватиться зубами за распустившийся конец каната. Он зарычал и словно большая собака принялся мотать головой, пытаясь сдёрнуть стремительно удаляющегося человека.
Подвела верёвка, оборвавшись в самый неподходящий момент, как раз тогда, когда нога Крыса соскользнула со скалы и он повис на одних руках. И ладно бы она оборвалась где-нибудь наверху, заставив шустрого человечка сверзиться вниз и столкнуться с взбешённым монстром лицом к морде. Но нет, она лопнула как раз у самых ноздрей рвущегося в бой зверя.