За ним двинулся Витольд. Возле самого выхода он остановился и, обернувшись ко мне, спросил.
- Дуда, ну хоть ты-то согласен? Классная же была шутка?
Но почему-то, не дожидавшись ответа, нырнул в полутьму лестницы.
Незаметно кивнув Очкарику чтоб он, захватив Ольгу, уматывал куда подальше, я направился к одиноко стоящей Софье.
- Я совершенно и безостановочно на Вас зла мистер Дудин. – Заявила она, как только я подошёл ближе. – И предупреждаю – на это раз Вам не удастся погасить мою злость вашей низкопробной лестью.
Когда Софья сердилась, она зачем-то, начинала называть меня мистер Дудин и переходила на «Вы». Правда, было это всего три раза. Но всё равно – «тенденция, блин» – как говорил Щепка.
Первый раз это случилось, когда мы с Крамской устроили перепалку на катке. Второй, был в кинотеатре. Там один упертый шкет никак не хотел покидать своё место на последнем ряду и мне пришлось объяснить ему более доходчиво, что эти места нам гораздо нужней. И вот третий, сейчас.
- Какое-то это неправильное выражение – «безостановочно на вас зла» - я попытался взять её за руку, но она её вырвала. Я не успокаивался. – Нельзя злиться на кого-либо, безостановочно, никто не достоин такого ужасного наказания.
- А я вот злюсь. – Заявила Софья и, отвернувшись, стала смотреть в сторону возвышавшейся вдалеке башни.
Той самой, что стояла возле метро и охраняла нас от рвущихся оттуда монстров. Хотя вот сегодня, не смогла уберечь.
- Ты очень красивая. – Улыбнулся я, по привычке шагнув на проторенную дорожку.
- Не принимайте меня за глупышку мистер Дудин. – Фыркнула она. – Этот номер у вас гарантировано не пройдёт.
- Хорошо. – Кивнув, я выставил указательный палец вверх. – Тогда я требую объяснений. Почему это, самая красивая девушка на свете, безостановочно на меня злиться? Чем же я смог вызвать гнев самой шикарной девушки этого города?
- Ах! Вы не знаете мистер Дудин!? – Софья задохнулась от возмущения. Сжав кулачки, она, от переполнявших её эмоций невысоко подпрыгнула, потом, симпатично сморщив носик, фыркнула. А затем, выгнув дугой грудь и, выставив вперёд челюсть, зашептала. – Так я вам объясню мистер Дудин! Я вам сейчас всё, очень популярно объясню!
И она начала объяснять.
Щеки её порозовели, непослушная прядка волос сползала на лоб и, ей приходилось её систематически поправлять. Удивительные глаза её, горевшие праведным гневом, были настолько хороши что, погрузившись в них, я на некоторое время совершенно выпал из окружающей реальности. Они были как космос. Как отдельная, живущая вселенная. Как яростная вселенная – полыхающая холодной синевой, плотно переплетённой с узорами стали и непрестанно выплёскивающимися протуберанцы праведного гнева.
Я молчал, наслаждаясь этим восхитительном лицедейством и даже не делал попыток перебивать или как-то оправдываться. Я в полной мере положился на наставления моей матери – «Если ты хочешь, чтобы девушка тебя простила, дай ей выговориться. Не перебивай. Запомни это сынок, а лучше запиши. Кому-кому, а уж тебе то, это обязательно пригодится».
- Так, что ты скажись в своё оправдание мистер Дудин?
Хорошо, что я вернулся из своего созерцательного состояния именно в этот момент.
- Мне нечего сказать, я полностью перед тобой виноват. – Скорбно выдохнул я.
Именно эту фразу заставил меня заучить Щепка, когда понял, что у нас с Софьей всё серьёзно.
- Это волшебное словосочетание Дуда. – Заверил он меня как-то вечером, за кружкой душистого чая. – Оно как ментальное заклинание пятого уровня. Действует всегда и на всех без исключения девушек. Так сказать, безоговорочно. А ещё, против него невозможно поставить щит. Пользуйся Дуда и помни мою безмерную доброту.
- Тогда объясни мне, почему? Почему ты отказался от моего предложения? – Она чуть ли не всхлипнула. – Ты просто не понимаешь, через что мне пришлось пройти, чтобы уговорить отца записать тебя в клановую пятёрку.
Я некоторое время молчал, обдумывая ответ. Потом, поднял руки на уровне груди и перевернул их ладонями вверх.
— Вот представь Софья. На одной ладошке лежит разрешение твоего отца, на принятие меня в ваш клан. – Я поднял левую руку чуть вверх. – А на другой – наше совместное будущее. Будет оно безоблачным и счастливым, или мы расстанемся через два месяца, сейчас это не важно. А важно то, что у нас оно ест. Возможно это совсем мизерный шанс, совсем-совсем крошечный, но он есть. А если я выберу эту ладошку – и я вновь поднял чуть выше левую руку – то его не будет. Совсем не будет. Понимаешь?
- Как это, не важно, расстанемся мы через два месяца или нет? Это очень важно. – Вновь всхлипнула Софья и, уткнувшись лбом мне в плечо, тихо прошептала. – Дурак ты Дуда. Тебя убьют. Крамская говорит, что тебя обязательно там, на плантациях, прирежут.
И она заплакала.
- Чёрта с два, они меня убьют. – Пообещал я.
Потом мы сидели на парапете и молча, смотрели, как прикатившие на полуторке «потрошители» принялись разделывать «Крокодила».
Солнце выглянуло из-за хмурых туч и баловало нас ласковыми лучами. Было очень романтично.
А где-то через час, на крышу взобрался дед Хабибулин, старшина Софьиных телохранителей и пробурчал – «что они, дескать, волнуются, что, мол, все остальные высокородные уже разъехались по домам, а её всё нет и нет». И Софье пришлось уйти. А я ещё долго сидел на парапете и бездумно наблюдал за Солнцем, медленно падавшем на старые крыши перекошенных домов.
Из школы мы вышли со Штырём и Диким.
При этом, начиная с самой первой минуты нашей встречи в классной комнате, Штырь, не закрывая не на мгновение рта, безостановочно хвастал.
- Я ему прям в нёбо засветил. Ну, ты видел, ты видел? – И он словно малолетний пацан, сотый раз подряд, показывал, как ловко он кинул ледоруб и как он красиво полетел и как точно залетел прям «Крокодилу» в рот. Что, несомненно, стало решающим моментом в битве на школьном стадионе. – А вы видели, как он заревел? А потом как бабахнет.
А прошло, с этого знаменательного события, между прочим, уже пять часов. Никак не меньше. Мы с Диким ещё три часа назад попросили его прекратить наши мучения, но Штырь не унимался.
- Задолбал ты со своим «Крокодилом». – Очередной раз возмутился Дикий.
Ему все эти россказни, были как серпом по живому. Он сегодня опоздал в школу и успел лишь в самый последний момент, когда зверюга была уже полностью обездвижена. От того надеется получить от Привратницы, что-то либо стоящее, смысла не было.
- Дьявол! И надо же было мелкому именно сегодня заболеть. – Злился он.
У Дикого, была совершенно немыслимая куча всяких малолетних братьев и сестёр. И так как он был в семье самый старший, ему приходилось постоянно с ними возиться. Оттого он постоянно опаздывал в школу, да и везде, в общем-то, опаздывал.
- Завидуй, молча – засмеялся Штырь.
Мы подошли к школьным воротам и стали прощаться. Дикий жил в противоположной стороне улице, а мы со Штырём ближе к площади Маркса. Тут, из кустов, неожиданно и совершенно бесшумно, вылез Чудовище. Небрежно отряхнувшись, он преградил нам дорогу. Впрочем, страшно не было. А первая моя мысль была – «как он там, такой огромный, умудрялся прятаться»?
- Что хотел Чудовище? – Недовольно фыркнул Дикий.
- Здорова напарник! – Подскочивший Штырь, наоборот, раззявил улыбку до ушей и панибратски хлопнул его по плечу. Хотя для этого, ему и пришлось привстать на цыпочки. – Классно мы сегодня монстра завалили, а?
- Здравствуй Дуда – прогудел Чудовище, совершенно проигнорировав парней.
- И тебе привет. – Удивлённо ответил я.
Если припомнить, то за всю мою жизнь, мы с ним здоровались хорошо, если пару раз. Горбун был крайне нелюдимой личностью.
- Мой отец, – и Чудовище зачем-то решил, показать в какой стороне находится кузня отца, а соответственно и сам отец. Для этого, он всем телом повернулся и широко повёл рукой, от чего, стоящему рядом Штырю пришлось пригнуться. А горбун, ткнул пальцем в сторону улицы Григория Васильева, при этом нечленораздельно что-то рыкнув.
- Да знаем мы, где ваша кузня находится – прошипел Штырь и вновь пригнулся, так как лопатообразная клешня вернулась назад.
- Он просил тебя зайти в кузню – Прогудел Чудовище и не поленился, показал, в каком направлении мне следует идти.
- Да хватит уже – возмутился Штырь, которому вновь пришлось нагибаться. – Говорю же, знаем мы.
- Придёшь? – Спросил Чудовище, проигнорировав Штыря.
- Приду – кивнул я.
Чёрт! У меня уже шея затекла смотреть на него снизу вверх. Вблизи он выглядел ещё более огромным, чем казался со школьной крыши.
Вот так ходит человек по школе, и ты вроде бы видишь, что он большой парень. Высокий, с громадной прямоугольной головой, с огромными смахивающими на бетонные столбы руками, с горбом – сильно похожим на детскую песочную горку. Но, когда ты подходишь к нему вплотную, то всё это выглядит совсем по-другому. Эта самая громадность, тут же вводит тебя в ступор.
- Завтра приходи. – Толи попросил, толи потребовал Чудовище и, мотнув огромной башкой, взглянул в сторону улицы Григория Васильева. Штырь на всякий случай пригнулся.
На следующий день, я проснулся поздно. В школу было не надо, да и вчера вечером, чтобы отвлечься от непрекращающихся материнских стенаний, я сбежал в подвал и собирал походный рюкзак. А все знают, что собирать рюкзак — это дело не быстрое. Оттого, я лёг поздно.
Выйдя на кухню, я налил себе чаю и прислушался. В комнате матери было тихо. «Может, уснула»? – понадеялся я и постарался вести себя ещё тише. Но как только я наложил в тарелку пшённой каши, она появилась на пороге. Грязные всколоченные волосы, бледные покусанные губы, старый с заплаткой халат. У меня сердце защемило.
- Можешь не осторожничать. – Хриплым контральто заявила она. И задрав вверх подбородок, видимо, чтобы не бросались в глаза огромные тёмные круги, занимавшие пол лица, прошла к столу и села. Несколько неимоверно долгих минут, она сидела молча. Затем, окинув столешницу стеклянным взглядом, решительно кивнула и напыщенно заявила. – Не надо вести так, словно в доме лежит покойник. Я приняла ситуацию. Я в порядке. Я в совершеннейшем и неи