Через несколько минут, из широких ворот кузни вместе с паром и едким запахом калёного железа вышел Прохор. Выглядел он, как обросшая жирком, но от того ещё более внушительная, копия Василия – грудь, словно бочку в рёбра запихнули, подпаленная лопатообразная борода была густа и грозно топорщилась когда он задирал квадратный подбородок вверху. Чёрные с проседью волосы были спрятаны под брезентовую треуголку, а покатые, литые плечи больше подошли бы какому-нибудь медведю, а не, хоть и огромному, но всё же, человеку. Массивный, в общем, был мужик, весь словно из дерева выструганный.
- Здоров будь Димка – прогудел он.
И так же, как сын, вытерев тряпицей руки, протянул мне правую ладонь. У меня тут же промелькнула мысль, – что если его сейчас вдруг переклинит и он жеманёт мне кисть, то я реально увижу мясной фарш, выдавленный из моей ладони и просочившийся сквозь его заскорузлые пальцы. Но вопреки моим опасением, пожатие, хоть и было твердым, но вполне терпимым.
- Васька? – Бросил он через плечо. – Почему наш гость не потчеванный сидит?
- Уже батя. – крикнул в ответ Калач. – Бабы суетятся.
- Пусть Кавка квасу принесёт. – Так же, не оборачиваясь, прогудел он. И положив руки на стол, посмотрел на меня. – Ну, что Дмитрий как вы там? Мать ревет, небось?
- Ревёт. – Кивнул я.
- Крепись Дмитрий. – Он кивнул лохматой головой. – Я, конечно, не верю, что Щепка помер, сильно уж хитёр, но… – Он нахмурил брови и зачем-то поскрёб чёрными ногтями доску. – Теперь как не крути, а ты за старшего.
- Креплюсь – я кивнул, и чтобы уйти с этой темы, спросил. – Зачем звали дядя Прохор?
- Не спеши Дмитрий, серьёзный разговор он спешки не приемлет. – Прохор оглянулся и трубно гаркнул. – Васька, пошевели там баб.
А я подумал. – «Ого. Серьёзный разговор? Между пятнадцатилетним мной и семидесятилетним Прохором? Интересно-то как».
Первой, в так называемую беседку прибежала Кавка.
Я встречал её в школе. Рыжая худая девчонка, с наглючей усыпанной веснушками мордочкой. Вся из себя правильная и аккуратная. К тому же «заучка», что постоянно тёрлась в обществе Калоши и его лучшего друга, учителя физики, по прозвищу Лупа. Вокруг них, на постоянной основе крутилась стайка ботанов, что поставили своей целью выяснить все тайны вселенной ещё до окончания школы. Так вот, Кавка, была у них вроде заводилы.
Так же она входила в клуб «Изгоев». Состоящий их тех парней и девчонок у которых по каким-то причинам, ещё не был открыт Источник. И мало того, что она в него входила, она там председательствовала. Подвела под нашу ущербность, стройную теорию, завершающуюся парадоксальным выводом, мол, – «Это ещё надо разобраться, кто тут у нас Изгой, а кто Одаренный» - и яро её отстаивала. Призывая всех калек объединиться и выступить против одарённых врагов единым фронтом.
Она и ко мне с этой идеей подкатывала, но я её послал в грубой форме.
И ещё один нюанс, был связан с этой Рыжей. Если бы меня клятвенно не заверили, что она является младшей сестрёнкой Калача и Чудовища, то я в жизни бы в такое не поверил.
Я окинул взглядом, тоненькую как тростиночка, с искристыми, живыми глазами Кавку, затем перевёл его на чернявого, тяжёлого, словно из блоков собранного Прохора, а потом кинул взгляд на притаившегося в тени задания Чудовище. Да-а. Если бы кто, предложил найти в нашем городе три совершенно диаметральные друг другу личности, то и ходить далеко не надо.
Кавка поставив поднос на стол, взяла высокий стеклянный стакан налила в него из кувшина квасу, тёмного, с мелкими пшеничными крупинками, и поставила его передо мной.
- Угощайся Дима, – прошептала, и с какой-то непонятной хитрецой взглянула на меня.
Так же налив квасу отцу, совсем уже было собралась улизнуть, но дядька Прохор, перехватил её и улыбнувшись, приобнял.
- Смотри Димка какая красавица растёт? – Прогудел он.
Его лицо преобразилось. Вот только что, передо мной сидел выструганный из цельного дубового ствола грозный истукан. А вот, раз, и словно лучик солнца засветил у него в сердце, перед тобой добрый лесовичок – боровичок, что подсказывает детишкам, где находятся полянки со сладкой земляникой.
- И матери она помогает, и в школе отличница, и рукодельница кружевница, а поёт как? Эх, Димка, слышал бы ты, как моя кровиночка поёт – Кузнец мечтательно почмокал мясистыми губами.
- Дядь Прохор ты мне её, сватаешь что ли? – Хмыкнул я.
Кавка взглянула на меня удивлённо, вспыхнула, засияла всеми своими веснушками и, вырвавшись из рук отца, убежала.
- Куда? – Удивлённо крякнул кузнец и перевёл взгляд на меня. Расстроено моргнул и вдруг захохотал. И захохотал так, что сложенный из брёвен навес, мелко задрожал. Прохохотавшись, Прохор вздохнул удовлетворённо и спросил. - А, что Димка, аль не хороша тебе невеста?
- Мал я ещё дядя Прохор для таких дел. Боюсь, что жену не смогу обеспечить.
- Знаем мы твоё мал. Слышали. – Кузнец махнул рукой.
Тут набежали тётки и заставили стол разнообразными яствами – по-другому не скажешь. Тут были: грибы в сметане, картошечка – густо посыпанная зелёным укропчиком, сало с розовыми мясными прожилками и воткнутыми в него зубчиками чеснока, куски копчёного леща и аппетитно выглядевшие солёные огурчики, прореженные не менее аппетитно выглядевшими патиссонами. Большая, расписанная затейливыми рисунками чашка с помидорами и перцами возвышалась над всем этим великолепием.
Отдельно стояла щучья икра, а рядом с ней кусок масла, жёлтый с крапинками выступившей росы. Да много чего было, одних сметан, да разного цвета соусов, шесть маленьких чашечек.
Да-а. Штыря бы тут точно Кондратий прихватил. Да и меня, если честно сказать вся эта ситуация начала потихоньку напрягать. Очень надеюсь, что у у этой семейки, нет намерения меня откормить, а потом откормленного и толстого, принести в жертву своему кровожадному кузнечному богу? связав и под заунывные мотивы засунуть в какую ни будь раскалённую печь?
- Кушай Димка кушай. – Приговаривал Прохор и показывая пример закидывал в рот хрустящие огурчики.
Тут подскочила жена Прохора, Агафья. Улыбнулась, заглядывая мне в глаза и, потрепав жёсткой ладошкой по плечу, вздохнула задушевно. Ладная женщина. В свои, - неизвестно сколько там, - она выглядела шикарно. Не сказать, что парни засматриваются, но телом, тётка бодрая была, да и взглядом ясная. Налив с огромной бутыли в две маленькие стопки, она, молча, ушла.
- Не рановато для спиртного? – Я кивнул на серебряные стаканчики.
- Какое тут спиртное? Это же наливка, малиновая, что Агафья делает. В ней спирта как в кефире. – Прохор протянул руку и поднял стакан. – Давай Димка за Щепку – где бы он там не был. В общем, иль земля ему пухом, иль дорога скатертью. Мы пожелаем, а Всевышний, разберётся.
Я пригубил, действительно спиртом и не пахло. А потом я натрескался так, что трудно стало дышать. Наша семья не сказать, что бедствовала, но и разносолов всяких себе не позволяла. Как шутил Щепка. – «Щи да каша радость наша».
Когда женщины всё убрали, а я от обжорства плохо соображал, Прохор перешёл к делу.
- Ты Дмитрий, когда в Муравейник собираешься? – Спросил он, пододвигая ко мне стаканчик с наливкой.
- А с чего ты дядя Прохор решил, что я в Муравейник собираюсь? – Не то, что это великая тайна была, но и в планы свои я никого кроме Штыря не посвящал.
- Ой, Господи. Ты же, Димка, не еврей вроде, чтобы вопросом на вопрос отвечать? – Хмыкнул он. – А откуда я это знаю? Так ничего в этом сложного нет. Два плюс два сложил, вот Муравейник и получился. Для такой математики большого ума не надо.
Я поёрзал на лавке, пытаясь, хоть немного заставить свой мозг, который от обилия сытной пищи впал в анабиоз, поработать.
- Завтра с утра планировал. – Сказал я, и зачем-то отхлебнул наливки. – Если, конечно, со Свистуном договорюсь. Да и так, по мелочам прикупиться надо. Тоже время уйдёт.
- Понятно. – Прохор взмахнул бородой. – Мы с тобой не дети уже, потому, ходить вокруг да около не буду. Задам вопрос прямо. – Доведёшь Кавку до Муравейника? – И не дождавшись моего ответа, продолжил. - А уж я расстараюсь, и со Свистуном вопрос решу, и с мелочами помогу.
Я как услышал эту ахинею, так у меня челюсть отпала. Никак дядька Прохор сбрендил на старость лет?
- Нет. – Твёрдо сказал я. Даже не спрашивая – зачем это ему надо? А главное, зачем это надо, заучке Кавке.
- Я так и знал, что сразу не согласишься. – Вздохнул кузнец и, развернувшись к дому, зычно крикнул. – Васька!
Первой моей мыслью было, что они меня сейчас вдвоем, метелить начнут. Прямо здесь, в этой чудо беседке, как специально построенной под такие вот цели – из всего большого. Сонную апатию, захватившую моё тело, как ветром сдуло. Я подобрался.
Взбодрившиеся мозги тут же начали усиленно работать и слегка поразмышляв, успокоили меня. Дескать - не ссы Дуда, если бы кузнец решил с тобой нехорошо поступить, то явно Ваську бы не стал звать. Вдарил бы своим пудовым кулаком по башке и вошёл бы ты в землю по самые колени, а может и глубже.
Я осторожно выдохнул, но всё ещё с опаской покосился на подбегавшего Василия.
Подошедший Калач держал в руках продолговатый футляр. Был он сделан из тёмного дерева, сверху на крышке, выведена затейливая надпись на непонятном языке, сбоку замочек медный. Поставив его на стол Васька, вопросительно взглянул на отца. Тот, в ответ, кивнул в мою сторону.
Меня эти все шаманские пляски, жуть как заинтриговали. А Васька ещё и жару подбавил – перекосив квадратную рожу, он с явно читавшимся неудовольствием, открыл крышку и повернул футляр ко мне. Отступив на шаг, он словно третьеклашка, посопел обижено, шмыгнул носом, словно собираясь разреветься, а потом молча развернулся и быстро ушел.
- Глянь – хитро стрельнув глазами, предложил дядька Харитон.
Я заглянул в футляр. Там, завернутый в белоснежную тряпицу лежал продолговатый предмет.
- Увидел, что-то интересное, не спеши. – Учил меня Щепка. – Понюхай. Да-да Дуда, именно понюхай. И прекрати, чёрт тебя подери, лыбиться. Осмотри его со всех сторон. Если предмет подозрений не внушает, то кинь в него камушком, тем самым, что мы таскаем в рюкзаках. Не прилетело ничего в ответ? Тогда подбери длинную тростиночку и потыкай его. Если и после этого, тебя никто не сожрал, не окатил кислотой и не плюнул стальной паутиной, то накинь на него бечёвку и попытайся сдёрнуть с места.