Если бы я начал воплощать Щепкины заветы прямо сейчас и прям здесь. То думаю, что неслабо так повеселил бы, дядьку Прохора, да и всё. От того, кидать в обмотанный белой тряпицей предмет камушками я не стал. Правда, всё же понюхал, но неспешно, чтоб сидевший напротив меня кузнец ничего не заподозрил. Пахло деревом, клёном.
Я осторожно достал продолговатый предмет. Ещё не развернул, а у меня под ложечкой уже засвербело. Через ткань прощупывалась твёрдая ручка и толстое широкое лезвие. Нож. Скорее даже тесак, до того был огромен.
Я аккуратно снял тряпицу и взял его в руку. Это был не просто нож, это было произведение искусства. Он был похож на Боло, но с кровотоками и зазубринами для пилки костей. Я приподнял его, взглянул как играют солнечные лучи на его хищных боках и, закусив губу, положил назад в футляр.
- Нет. – Мой голос неожиданно приобрёл несвойственную ему хрипотцу.
- Давай я тебе немного расскажу о нём – усмехнулся кузнец. – Ну, чтобы ты точно знал, от чего отказываешься.
На этот раз я не смог сказать «нет».
- Рукоять углепластик – неспешно начал Прохор. – Шесть лет, назад мне его продал один торговец из Верхнего Катала. Их караван сильно потрепали Вольные Стрелки Гамая и, ему нечем было заплатить за ремонт. За кусок, размером с кирпич, я отдал ему шестьсот рублей и честно скажу, он плакал, когда расставался с ним. С того куска я выкроил три рукояти. Одну вставил в меч, который сейчас известен под именем – Виртуоз. Думаю, ты слышал у кого он находиться? Вторую, вставил в этот самый нож – кузнец кивнул на футляр. – А третью, припрятал в схрон. Думаю, оставить её Ваське. Если совладает с ней, то мастерство разом на три ступени подскочит. Ну как, не передумал ещё?
- Нет, дядя Прохор, нет. – Показалось? Или на самом деле, хрипотцы в моём голосе ощутимо прибавилось.
- Ну, так ты ещё и не дослушал – улыбка кузнеца также прибавилась в размерах. – Лезвие. Для ковки я взял давнюю мою заготовку с плавающей концентрацией углерода. После обработки и переварки добился того, что низко углеродные слои стали превратились в остов, в подложку для заготовки. Они, предали ножу такую запредельную крепость, что на излом тонны три выдержит, может и пять, но за это уже не поручусь. А верхние, мягонькие слои, дали лезвию такую запредельную остроту, что волос на лету режет. Как тебе, Димка, такая сталька, а?
Я молча сглотнул.
- Лезвие длинное – сорок восемь и пять. Идеальная заточка легко обрубит змеевидную лиану и корни засадника, остриё клиновидное, что позволит легко вспороть кожу водяного чёрта. Балансировка смешена немного вперёд, специально для тех ситуаций, когда нужно не резать, а рубить. На левой стороне лезвия нанесена гравировка, заправленная серебром. При должном умении она позволит наложить на клинок два полноценных усиления. – Дядя Прохор, хитро улыбнувшись, откинулся на спинку лавки. Но сразу же встрепенулся. – Да, чуть не забыл. В серебряную крестовину зашито защитное поле, с пятипроцентной вероятностью сработать на опережение. И это, по словам крафтера Сашки Колючки – для сталкера с Источником выше третьего усиления, «реальная бомба», - если ты, конечно, понимаешь, о чем я.
Я понимал.
Первый свой нож я выковал в двенадцать лет. Это происходило в старой заброшенной кузне, что находилась на заимке Пасечника. И все процессы дотошно контролировал Щепка.
Нож вышел простенький, с дрянной балансировкой и незамысловатой деревянной ручкой. Но этот опыт, дал мне понимание того, насколько сложен и кропотлив процесс изготовления хорошего клинка. А ещё он не предсказуем. На любом из бесчисленных этапов изготовления, шедевральный клинок может превратиться в хороший клинок, а возможно и в просто клинок.
А ещё, мои, хоть и невысокие познания в изготовление оружии, позволяли мне понять, что передо мной сейчас лежит шедевр. Такой, которых в нашем городе, хорошо если пару десятков наберётся.
Под ложечкой вновь засвербило. Если я сейчас откажусь от этого ножа, то в ближайшие двадцать лет мне, даже близко такого не увидеть.
- Нет, дядя Прохор. – Засунув руку в волосы я с силой их взъерошил. – Ты же понимаешь, какой это риск? Нет, при всём уважении, но я не могу на такое пойти.
— Это хорошо Димка. Это очень хорошо, что ты не соглашаешься. – Он вновь хмыкнул, а я взглянул на него удивлённо. – Понимаешь Дмитрий, если б ты сразу согласился, то у меня бы возник вопрос. Насколько адекватно ты можешь оценивать сложность ситуации?
— Вот именно дядя Прохор, вот именно. – Вскинулся я. – У меня и, у одного, шансов не так, что сильно много, а вдвоём и вовсе – вероятность дойти, исчезающее мала.
- Мать – Не отворачивая от меня взгляда, зычно крикнул кузнец. – Тащи.
Через минуту в беседку заскочила тётка Агафья. Лицо, её было встревоженно в руках целый тюк одежды.
- Ну-ка Дима встань-ка на секундочку, – попросила она.
Я с тяжёлым вздохом встал. Она, заскочив за спину приложила что-то, сначала к плечам, потом к талии. Я фыркнул.
- Как влитой будет – заверила она.
- Точно? – Прищурил глаз кузнец.
- Точнее не бывает. – Возмущённо ответила тётка Агафья. – Уж поверь, лучшей портнихе этого города.
И она, развернувшись, гордо вскинула голову и величественно удалилась.
- Не интересно, что это? – Кивнув, на оставленные тёткой Агафьей вещи, кузнец ехидно улыбнулся.
- Нет. – Я принципиально старался не смотреть на одёжку.
По любому, какая-то ловушка.
- А я всё равно расскажу. – Хмыкнул он. – Это костюм. Куртка и штаны. Сшиты из кожи Большеголового Броненосца.
И он замолчал, дожидаясь реакции. И он её получил. Мои глаза помимо моей воли потянулись в сторону лавки, где лежал костюм. О вещах из кожи Большеголового Броненосца я только слышал. Так же как слышал сказку о мече кладенце, и парне по имени Илья Муромец, у него ещё ноги в детстве отказали, а потом он выздоровел.
Кузнец же продолжал.
- Всем известно, что в этой замечательной коже и зимой не холодно и летом не жарко, а ещё она очень крепкая. Но не все знают, что если сшить куртку не из молодого животного, а из старого матёрого самца, то она будет не просто крепкая, а настолько, что легко удержат стрелу, пущенную с пятидесяти метров. – Дядька Прохор, словно самому себе, поддакивая, кивнул взлохмаченной головой. – Так вот. Конкретно этот костюмчик, пошит из самого матёрого броненосца, что отлавливали лесовики за последние пять лет. А отлавливали они их, сам знаешь, не так и часто.
Кузнец, отодвинул в сторону футляр с ножом, и положил на его место куртку.
- Гляди Димка, - он любовно расправил складки. – Снизу, перед подложкой, на плечах, локтях, и запястьях, вставлена карбоновая нитка. Стоячий воротник, прошит стальной – а это значит, что твою шею никто не перегрызёт. На груди плетение, на подобие кольчуги, а по позвоночнику идёт пластина, с которой поколдовал еврей Иосиф, ну тот у которого мастерская на Самоварной улице. Получается, что хребтину тебе сломать, так просто уже не получится. Ну как Димка впечатлён?
- Дальше уже и некуда. – Устало вздохнул я.
Понимание того, какую кучу золотых червонцев можно было бы выручить если продать лежащие на столе вещи, эмоционально меня опустошило. Заныли виски, а в затылок, словно иглу раскалённую загнали.
- А ещё есть рюкзак. – Решил добить меня кузнец. И схватив за лямки, вытянул его откуда-то из-за лавки.
- Ладно, дядя Прохор, зови сюда свою драгоценную дочурку. – У меня внутри не зависимо от моего желания, начала закипать злость.
- Кавка! – Рявкнул кузнец. – Ну-ка бегом сюда.
Рыжая, появилась из дома, словно ждала этого окрика. Закинув голову куда-то вверх, она сделала вид, что спешит. Святые Крестоносцы, она ещё и бегать не умеет.
- Стой Кавка, замри – крикнул я.
Девчонка удивлённо на меня взглянула и медленно остановилась. Остановилась как раз над тем местом, где многочисленные телеги так перепахали колею, что превратили её в болото.
- Ложись Кавка – потребовал я. – Падай говорю, прям там где стоишь.
Рыжая, пометалась взглядом с меня на отца да обратно. Затем спросила.
- Ты Дуда, что, совсем головой тронулся? – Произнесла негромко, но столько яда было в её голосе, что любая гадюка позавидовала бы.
- Ну, что дядя Прохор доволен теперь? – Я даже, с каким-то внутреннем удовлетворением, откинулся на спинку лавки. – Меня, Щепка, наверное, полгода учил безоговорочно команды выполнять. Сказали тебе, прыгай, значит прыгай. Сказали, в грязь падай, значит, в грязь падай. Сказали лай как собака, значит, лай как собака.
Я почти дословно передал слова Щепки.
Кузнец лишь сжал-разжал громадный кулак да глухо крякнуть, словно ему кто-то совершенно отчаянный, под дых вдарил.
- И это, дядя Прохор, самые, что ни на есть азы. – Буркнул я. – Дальше только хуже будет.
-Да-а. – Глухо протянул он и вновь крякнул.
- Мне-то что делать? – Возмутилась Кавка, по-прежнему стоявшая столбом посреди двора. – Попрыгать или полаять?
- Иди уж в дом. – Буркнул кузнец. Дочка замешкалась, и он рыкнул. – Иди, говорю.
Её как ветром сдуло.
- Ну, что дядя Прохор? Спасибо за хлеб соль. Пойду я?
- Погодь чуток. – Хмуро попросил он и опустив локти на стол поддался вперёд, сметая бородой крошки со стола. – Что думаешь, я просто так решил любимую дочку до Муравейника отправить? Нет у неё других вариантов. Нет. Хворая она. Белая пелена – слышал о такой заразе
Кузнец замолчал, что-то в голове обдумывая. Я тоже с советами не лез, лишь кивнул коротко.
- Вы вот со Щепкой сами от Привратницы отказались, а нас, святоши забраковали. Говорят, – если Привратница попытается её Источник активизировать и подключить к матрице, то боль будет такой силы, что дочка её просто не выдержит. Или сердце остановится, или мозги на бекрень съедут. А если её без Источника оставить, то Белая Пелена её в три года доконает. – Прохор вздохнул настолько печально, что мне захотелось его пожалеть. Но я вовремя остановился – меня бы кто пожалел. Кузнец продолжил. – Ведьма Клавдия говорит, что один у неё путь. Это пойти к Муравейнику или в Больничку. Там алтари Привратницы гораздо мощнее, а ещё и купели есть. Говорит, что если она в купель заберётся, то запросто становление Источника переживёт. Ну, а если не пойдёт, то и всё…. – Кузнец обречённо взмахнул своей лапищей.