Я поглядел на то место, где минуту назад стояла Кавка. Перевёл взгляд на футляр и лежащий рядом костюм. За такой костюм любой понимающий сталкер душу дьяволу заложит. За нож я и говорить не буду. Сам уже, по-моему – продался, со всеми потрохами. Зло, обозвав себя – меркантильной проституткой, я сквозь зубы прошипел.
- Я-то вам зачем? – И вновь посмотрел на футляр. – За такие вещи, вы с десяток сталкеров наймёте или даже орденских гвардейцев.
- Ты же знаешь Дмитрий, что к дальним алтарям по всем правилам нужно без сопровождения идти. А вы оба без Источников. Вот за паломников и сойдёте. Слышал же про «Путь Борга» не просто так эта легенда из уст в уста передаётся.
- Всё-то ты дядя Прохор просчитал, всё предусмотрел.
Я вновь бросил взгляд на лежачий в футляре нож. Вот честно, мне прям физически послышалось, как он заскулил и попросился ко мне на ручки.
- Люблю её Димка, больше жизни. – Кузнец, словно заговорщик, подался вперёд и жарко зашептал, подталкивая ко мне футляр вместе с курткой. – Всё забери Димка, всё оплачу. Если помрёт дочка, ничего мне уже не понадобится. Не будет мне счастья, не будет мне счастья в этой жизни, ох не будет. На кого, скажи, мне порадоваться-то ? На этих двух дуболомов, что ли?
И он мотнул головой в сторону стоящих, возле входа в кузню, Калача и Чудовища.
- Хорошо дядя Прохор, твоя взяла. – Я встал. Схватил рюкзак и, сам на себя злясь, быстро засунул в него костюм и футляр. – Но ты клятву дашь, что не будешь мстить моей семье, если твою дочь, кто-нибудь сожрёт по дороге. А я, со своей стороны, поклянусь, что сделаю всё, чтобы дотащить её до Муравейника или до Чёртовой больнички, например.
И посмотрев, как чересчур легко кивнул кузнец, добавил.
- На алтаре Мары поклянёмся.
Плечи дядьки Прохора дрогнули, и он поднял ко мне лицо. Удивительно, но я только сейчас отметил, что глаза у него были зелёные-зелёные, как молодой изумруд, такие же как у Кавки.
.
Глава 11
Здесь, думаю, следует привести некоторые выдержки из старых рукописей архивариуса Колена Харпа. Храброго война, дотошного историка и добропорядочного семьянина. Из тех самых, что семейство Харп преподнесло в дар Общественной библиотеке города. И из тех же самых, что, по мнению некоторых хронистов, стали основой его знаменитых «Записок о легендарном герое Сантыкар Борге»
И так, начнём – лист, под инвентарным номером В-12.
Доподлинно известно, что Сантыкар Борг был болезненным мальчиком. Хилым, с длинными худыми руками, узкой впалой грудью и острым, торчащим немного в бок, подбородком. Его частенько видели на завалинке, во дворике покосившегося домика, что находился на улице Петухова в самом её конце, почти у реки. Именно там, долгими осенними вечерам, чахоточно покашливая и сплевывая на траву сгустки крови, он задумчиво наблюдал за тем, как купаются в фиолетовых лужах беззаботные воробьи.
Иногда, наблюдая за тем, как безуспешно охотиться на пернатых соседский кот Гамик, он, растягивал бледные губы в слабой улыбке. А иногда, когда решительный и крайне упёртый Гамик добивался успеха – Сантыкар Борг хмурил брови. Он был добрым мальчиком. Не сильно умным (в школу-то он, из-за многочисленных и часто вспыхивающих болезней, почти не ходил) но добрым.
И вот так, радуясь теплому солнцу и чистоплотным воробьям, пережил Сантыкар Борг, десять холодных зим и десять замечательных весен. И дожил он, (и это с его-то хрупким здоровьем), до того дня когда все дети надевают на себя нарядную одежду, украшают дома яркими весенними цветами, заплетают в волосы разноцветные ленты и радостно напевая весёлые песни, спешат на площадь Маркса к Храму Благословенного Воссоединения.
День Принятия, День Сил, Акарда Светоносная, Отклик Возрождения, Явление Утренней Звезды, как только не называли этот апрельский день благодарные сограждане. День, когда Всеблагая Мать открыла небеса и Добрая Привратница наделила человечество силой. День, когда десятилетние мальчишки и девочки получают свои источники и официально становятся взрослыми.
Но Сантыкар Боргу не суждено было вкусить радости принятия и всеобщего ликования. Его хрупкое тело, даже до Храма Воссоединения не допустили.
Розовощёкий служитель, взяв его за плечо, развернул мальчишку, вывел на улицу и подвел к отцу. Тот, скрестив волосатые руки на груди, стоял прямо в центре восторженной толпы. Впрочем, волны всеобщего ликования обходили стороной его напряженную фигуру. Они словно бы опасались его нервно изогнутых губ, привычно нахмуренных бровей и торчащих в разные стороны волос.
- Он не переживет ритуал. – Кивнув выбритой головой на мальчика, благолепно пропел служитель.
- Пусть. – Каркнул Акамъюк Борг и, натужно кашлянув, пояснил свою позицию. – Все одно по зиме сдохнет, а тут хоть какой-то шанс.
- Нет у него никакого шанса. – Не согласился с Акамъюком краснощёкий служитель. – Совсем нет.
- Всё равно пусть идёт. – Упорствовал Акамъюк. – Если у вас в Храме сдохнет, то вы его и похороните. А если он дома помрёт, то кто его хоронить будет? Кто? Я что ли?
И отец Сантыкара, возмущённо развёл руки в стороны.
- Ступай домой, смешной ты человек. – Дёрнул щекой служитель. – Зарабатывать на смерти это почётная и святая обязанность исключительно нашего благословенного братства. И ты, даже не думай совать туда свой длинный нос. Иди домой и ищи деньги на похороны – вот что я тебе скажу. А не то я сейчас кликнул крестоносцев и они очень быстро вправят тебе мозги.
Дальше Акамъюк Борг спорить не стал, ибо чревато, и, сцапав сына за плечо, поволок его сквозь толпу.
- Я всё равно, пробьюсь к Привратнице и получу Источник. – Пробурчал Сантыкар Борг когда они вернулись назад, в неказистый домик, торчащий в самом конце улицы Петухова.
- Пробьешься, пробьёшься, – тут же поддержал сына Акамъюк. Потом взглянул на бледные щёки сына и со вздохом добавил. – Если только зимой не сдохнешь.
- Я не сдохну. – Пообещал отцу Сантыкар.
- Это хорошо. – Улыбнулся отец. – Зимой долбить землю крайне не сподручно.
Лист, под номером В-18.
Как это не удивительно но, Сантыкар Борг, смог дожить до своей одиннадцатой весны. После чего, надев чистую рубаху и стоптанные чеботы, вновь отправился в Храм Воссоединения. И вновь был отправлен розовощёким священником домой – дожидаться зимы и смерти, что вне всяких сомнений заглянет на огонёк, в их неказистый маленький домик, расположенный на улице Петухова в самом её конце. Но упёртый и крайне болезненный Сантыкар Борг, умудрился пережить и эту зиму тоже. А потом и следующую, и следующую…. И так, ежегодно доводя розовощёкого священника до крайней степени неподдельного удивления, дожил Сантыкар Борг до своей пятнадцатой весны и вновь отправился в Храм.
На этот раз, добрый служитель, не стал отправлять болезненного мальчонку домой - дожидаться январских морозов и февральских метелей. В этот раз, схватив пухлыми, но на удавление цепкими пальцами мальчишку за ворот рубахи, он протащил его по тёмному коридору и впихнул в неприметный закуток, что находился совсем недалеко от сверкающего золотом и чеканным серебром, зала.
- Я уже устал, из-за твоей запредельно упёртости и вредности проигрывать по полтора рубля каждую весну, мерзкий ты мальчишка. – Прошипел розовощёкий служитель и больно пихнул Сантыкар Борга в плечо. – Надо как-то это безобразие прекращать. – Фыркнул он и, поскрипев зубами, посоветовал. – Здесь тебе парень, явно ничего не светит. Не согласится отец Герман тебя до алтаря допустить. Сильно уж ты хлипкий. А вот если ты до Муравейника доберёшься, то там да..., там тебя никто останавливать не будет. Дикие земли всё же – кто там тебя остановит? – Хихикнул розовощёкий. – Так что, ступай мальчишка к Муравейнику.
Пробурчал пухлый служитель и задумался. Затем он медленно и осторожно почесал выбритый лоб и задумался ещё больше. Карие глаза его, неожиданно наполнились грустью и немного надеждой.
- А я за тебя помолюсь. – Тихо вздохнул он. Затем он взбодрился и сказал ещё немного. – А чтобы молитва моя была гораздо искренней и горечей, то поставлю я на тебя пять рублей. Да! Точно! Именно пять! Тебя же, мальчишка, явно любит бог, раз ты такой хворый и никак не сдохнешь. – Покивал выбритым лбом розовощёкий священник и, немного застеснявшись, спросил. – Ты же не против, чтоб я на тебя поставил? – Швыркнул мясистым носом розовощёкий, но ответа дожидаться не стал. – Тут и тебе божье сопровождение будет – я же молиться за тебя буду – и мне интерес. А если не сдохнешь, то и вовсе, всем хорошо. Я отобью все свои проигрыши за последние пять лет, а ты…? А ты получишь Источник. Правда, ведь здорово?
- Правда. – Кивнул головой Сантыкар Бокар и пошел домой, чтобы быстро собраться и тут же отправится в поход к Муравейнику. Мудрый совет служителя ему очень понравился.
Но отправился он только на следующее утро. Сильно уж много вещей пришлось собирать в поход: соль, спички, котомку ржаной муки, старенький нож, новенький точильный камень, лепёшку, маленький котелок, тряпку, которую Сантыкар использовал вместо полотенца и старые, с заплаткой на пятке, шерстяные носки. Их, мальчишке, позапрошлой осенью, подарила бабушка Айгуль.
Лист, под номером В-34+.
На воротах, что отделяли заброшенный район Колосок от плантаций и лежащих за ними Диких земель, в тот день дежурил сержант стражи Гавр Юсупов. Гавр был молод, безус, но уже носил сержантскую бляху, чем не безосновательно гордился.
- Этот-то дрищ куда намылился? – Хмыкнул сержант, когда заприметил приближающегося Сантыкар Борга и на его скуластом лице, расцвела ехидная улыбка. – «Видать по ошибке сюда занесло» - Подумал Гавр, продолжая наблюдать за мальчишкой. Пацан был худ, бледен, подволакивал правую ногу, а старая рубаха явно с чужого плеча, болталась на нем так, как болтается старый дырявый сарафан на огородном пугале. За его плечами висел тощий мешок.
- Как зовут? – Гаркнул сержант, как только мальчишка дохромал до ворот.