- Задолбал ты Штырь. Расплачься ещё. – Фыркнул я. – Все, двигай давай.
- А удачи пожелать? – Удивился он. – Я же сейчас, прям отсюда, в Храм, к алтарю. – И он, подёргав телом, типа твист танцует, пропел, жутко фальшивя. – Плюшки, плюшки, плюшечки мои, плюшечки родные… позолоченные….
- Удачи. – Улыбнулся я и, развернувшись, направился к воротам. Чудовище и Кавка, с надетым на неё рюкзаком, потопали следом.
- Привет Дуда – Улыбнулся старшина Зазуля. Он по пояс высунулся из небольшого окошечка сторожевой будки. – Никак к Пирамидам собрался?
- К ним. – Кивнул я.
Рассказывать истинную цель своего маршрута считалось дурным тоном. Видимо это повелось с тех тёмных времён, когда грабежи были настолько естественны, что соглядатаи многочисленных банд сидели вон на том пригорке и никого не опасаясь, подбирали себе жертву.
Сам я этого весёлого времени не застал, но кровавых историй, произошедших с теми или иными личностями, наслушался предостаточно.
Щепка рассказывал, что некоторые из бандитов после тех лихих лет, так возвысились, что переехали из леса, прямиком в Красный квартал. Но уточнять, кто эти счастливые, а на сегодняшний момент, презентабельные люди, он не стал. Как всегда пообещал. – Потом. – И махнул рукой.
И вот, где теперь это «Потом»?
- А эти с тобой, что ли? – Спросил старшина. И не удовлетворившись видом из окна, буркнул. – Счас. – Затем, спрятался внутрь и, сделав шаг в бок, вышел через проем, у которого и дверей-то не было.
Чёрт его знает, зачем это будка здесь стоит? Только если от дождя прятаться?
- С тобой говоришь? – Переспросил Зазуля.
Был он невысокий и плюгавенький. Лицо было заострённое как у крысы, губы тонкие, а глаза бусинки постоянно бегали, туда-сюда, туда-сюда. Ощущение складывалось такое, что он в одно место больше двух секунд физически смотреть не мог.
- Со мной, со мной. – Пробурчал я. – Некогда нам, дядь Николай, давай, открывай воротину.
Зазуля мне не нравился – какой-то он был – скользкий что ли? Вертлявый какой-то. Неприятный, в общем, тип. С другой стороны, в страже, что охраняла Северную башню и Казематы, приятных людей сроду не водилось. Не знаю почему – работа вроде не пыльная и сытная к тому же? В общем, парадокс, но служба в страже, у колосковских жителей, всегда считалось делом зазорным. А потому и шли туда, вот такие вот, ущербные, на вроде Зазули.
- Этого я знаю – Стражник махнул рукой на Чудовище. – А это кто у нас тут?
Старшина хотел подойти к Кавке, но ему, шагнув в бок, преградил путь Чудовище. Он и в школе так же. Попробуй кто обидь рыжую, мигом башку оторвёт. От чего и выросло из маленькой доброй девочки – наглое, рыжее, недоразумение.
- Это сестра его. – Я скосил глаза на девчонку.
Она, совершенно не обращая внимания на старшину, шарила своими любопытными глазёнками, то по бойницам башни, то по сторожке, то по огромному стреломёту. Он торчал на самом верху, на специальной площадке, и нацелен он был, как это ни странно, внутрь города. Впрочем, два таких же были нацелены вовне, просто их отсюда было невидно.
- Сестра? – Ахнул Зазуля и удивлённо открыл рот. Потом уставился на Чудовище, потом перевел взгляд на Кавку, потом снова на Чудовище.
- Сестра, сестра, пропускай, давай.
Дверь, что вела во внутренние помещения башни, со скрипом отворилась, и из неё вышел начальник стражи Хрумкин. Лицо его было опухшее, глаза красные. Сразу было заметно, что человек с похмелья.
- Что за шум? – Хрипло спросил он.
«О! Живой»!? – Ошарашено подумал я. – «Странно. Уже сутки прошли, а он всё ещё живой».
— Это брат с сестрой – пискляво и непонятно, объяснил Зазуля.
Хрумкин окинул хмурым взглядом Чудовище, затем перевёл его на рыжую, потом развернулся и молча, захлопнул дверь. Видимо пошёл дальше, обмывать свою скорую кончину.
- Открывай Зазуля, достал уже – зло зашипел я.
- Но-но. – Возмущённо пискнул он и с настороженностью посмотрел на Чудовище.
Наконец, выйдя из ворот, мы двинулись по небольшой тропинке и прошли мимо торговой слободы, где раскинулись свои лавки всевозможные ремесленники и перекупы. Туда мы заходить не стали, а направились вдоль затянутого илом пруда, в поля.
- А мы, куда сейчас идём? – Догнав меня, спросила Кавка.
- Это не твое дело Кавка. Прикинь. – Дружелюбно улыбнулся я.
Когда я выхожу за стены города, у меня автоматически повышается настроение. Словно у заключенного, который долго сидел в тюрьме, а тут подвернулся случай и он сбежал.
Рыжая, надула губы и стала усердно делать вид, что тащит свой рюкзак сама. Хотя, на самом деле, его тащил Чудовище. Она его пристроила слева, и он, схватившись за лямку поддерживал его в воздухе. И поддерживал так, что ноги Кавки, одетые в песочные, короткие сапожки, частенько елозили над землёй. Тропинка была узкая и горбуну приходилось продираться сквозь редкие кусты, которые хлестали его по морде, но он всё равно был счастлив.
Ближе к обеду, отмотав пятнадцать километров, мы вышли на небольшую лужайку, которую я называл «Дача».
Здесь было очень красиво – зелёная трава походила на пушистый ковер и радовала глаз. А вокруг поляны, аккуратные, как на подбор, берёзки, облагороженные шикарным папоротником, создавали приятный антураж и располагали к коротким медитациям. В трёх метрах левее, комфортно вписываясь в общую картину, тёк небольшой ручей.
Замечательная полянка. На ней можно было спокойно перекусить и, скинув сапоги, дать ногам отдых.
Вытащив из Кавкиного рюкзака шмат сала, я постругал его на расстеленную рогожку, и мы быстро перекусили.
- Двадцать минут на отдых и в путь – объявил я.
- Дуда, я в туалет хочу – сказал Чудовище, ровно через две минуты после того, как закинул последний кусок сала в свою огромную пасть.
- И что, позволь спросить, тебя останавливает? – Поинтересовался я, перетаскивая рюкзак к небольшому холмику, который очень часто служил мне подушкой.
Чудовище некоторое время задумчиво морщил лоб, но достойного ответа так и не придумал. Кивнув большой головой, буркнул.
- Я быстро – после чего он встал и, окинув местность суровым взглядом, вновь задумался. Видать выбирал, какой из кустиков достоин его посещения.
- О-оо, ну-у, это надолго – заверила Рыжая и откинулась на спину.
- Посмотри, пожалуйста, за сестрой, пока я это… - Чудовище вновь задумался, подбирая нужное слово, но не подобрал.
- Иди уже. – Фыркнул я.
- Слушай Дуда, я вот всё хочу спросить, - Кавка повошкалась, устраиваясь на рюкзаке, и сорвав травинку, засунула её в рот. Пожевав, продолжила. – Ты, что на меня так взъелся-то? Я вроде тебе лично, ничего плохого не сделала?
Я так же, как и она, подоткнул рюкзак и, откинувшись на него, стал смотреть в небо.
А, что это я действительно, на неё взъелся-то?
- Во-первых – подняв к небу кулак, я разогнул указательный палец. – Я терпеть не могу, когда меня заставляют что-то делать против моей воли. – Сказал я и скосил взгляд влево. Там за кустами колючей малины, крайне подозрительно загоношились сороки. Я совсем уж было собрался встать и посмотреть, в чем там дело? Но они, так же неожиданно, успокоились.
- Но тебе же за это заплатили? Вон Васька весь вечер ходил зубами скрипел – коробило его, что его драгоценное наследство кому попало раздают. – Хихикнула Рыжая.
— Это да. – Я нежно погладил по, красиво расшитым красной ниткой и украшенными медными набойками, ножнам. - Но это и есть насилие. Когда тебе предлагают то, от чего ты не можешь отказаться, это что…? Это, по-твоему, не принуждение, что ли?
- Можно поспорить, но ладно. С первым понятно. А во-вторых?
- А, во-вторых: – я добавил к указательному, средний палец, – Без обид Кавка, но ты обуза. Ты не умеешь ходить, ни умеешь исполнять приказы, ни умеешь вовремя молчать. Не умеешь прятаться, драться, не владеешь оружием, и ты ничего не знаешь о Диких землях. Из-за тебя я и сам, могу не дойти до Муравейника. Врубаешься о чём я?
Я думал, что она начнет возмущаться, спорить, но она лишь задумчиво кивнула. Выплюнув травинку, тихо спросила.
- В-третьих, есть?
- И, в-третьих. – Я разжал безымянный палец. – Тут два раза – «без обид», но ты Кавка, тупая. И это, пожалуй, самое худшее из всего перечисленного.
Здесь уже, она смолчать не смогла.
- Ну, уж нет. Здесь ты совершенно не прав, как говориться пальцем в небо. - И она ехидно кивнула на мою по-прежнему задранную вверх руку. – У меня отличные оценки по всем предметам. Я с шестого класса веду бухгалтерию в нашей семье. Шесть раз я вела диспуты в Ротлемском клубе и все шесть раз победила, причём дважды, не просто школьников, а опытных студентов из нашего Университета. Я могу по памяти….
- Я, я! Я – последняя буква в алфавите. – Перебил Рыжую уже я. – Дело не в том, что ты знаешь, чего ты не знаешь. Твоя тупость заключается в том, что ты не умеешь просчитывать ситуацию.
- Я не умею? Да я тебе в логических задачках сто очков форы дам, а потом обойду как стоячего и уйду в точку. Понял ты, умник? – Она села, лицо её раскраснелось, приобретя пунцовый оттенок, маленькие кулачки были сжаты, носик воинственно сморщен. – Да я тебя…
- Помолчи буквально секунду и выслушай меня. – Я разжал на кулаке все пальцы и выставил растопыренную ладонь в её сторону. Она с трудом, но замолчала. Сверлила меня взглядом и плотно сжав побелевшие губы, тихо пожевывала нижнюю. – Твоя глупость заключается в том, что вместо того, чтобы найти со мной общий язык, ты выпендриваешься и изображаешь обученную решать задачки сумасбродку. А от меня, на минуточку – зависит твоя жизнь. Это-то ты понимаешь?
- Но ты ведь тоже не ищешь со мной дружбы – почти выкрикнула она.
- Святые Крестоносцы – вздохнул я. – Повторяю ещё раз. И на этот раз, слушай меня очень внимательно. Слушай и одновременно рисуй картинку. Если вдруг случится, что тебя утащит Бледная Лиана, обгложет с тебя мясо и выплюнет на тропинку твои косточки. То, что сделаю я? А я переступлю через них и, посвистывая, пойду дальше. А вот если меня, сожрёт Хрустальный лев или та же Бешеная синявка. То и ты тоже сдохнешь. И сдохнешь очень быстро, буквально через пару часов. Без вариантов. Понимаешь о чём я?