- Давай навались! Хорошо пошла! Эх, раз, взяли! Да два раза, взяли! – Блажил Копыто. Он словно наш городской дирижёр Яков Карузо, яростно жестикулировал, натужно хрипел, скакал вокруг потных болотников и под конец устал.
Процессия бурлаков, тянущих трос, шаг за шагом удалялась от берега.
- Ты, что внучок, туда таблетку засунул? – Блоха отвлеклась от рыбалки и ткнула своим крючковатым пальцем в мою рану.
- Ну, да. – Удивился я.
Ведьма покачала головой и протянула Аришке медицинские щипцы.
- Ну-ка глянь девочка, осталось там что?
Та взяла щипцы и аккуратно приоткрыла рану. Взглянув на Блоху, кивнула.
- Половина ещё.
- Вытащи оттуда эту гадость и промой, как следует. – Приказала та.
У Блохи всегда так. Всё, что сделано не из болотной тины и варёных лягушек, всё называется гадость.
Аришка начала промывать рану и мне, чтоб не провалится в бессознательную пустоту, пришлось отстраниться от боли. Я закрыл глаза и прокрутил сет Знойного ветра из второго круга медитативной практики.
Вынырнув из эфира, я взглянул на рану. Аришка уже заканчивала, наложив на рану два шва и закрыв её, их местным болотницким пластырем. Это такая, зелёная мерзость сильно похожая на высушенную тину. Которую не сильно заморачиваясь, скрепили свежей лягушачий кровью густо перемешанной со слизью гигантских мокриц и полили болотной жижей.
Минус этого пластыря был в том, что он, как и все местные медикаменты жутко вонял тухлой рыбой и почему-то ацетоном, а плюс, что его не нужно было менять. Он через сутки сам растворялся, оставляя вместо себя чистую, бледно розовую, кожицу.
Выдохнув, я взглянул на ведьму.
- Бабуль, а можешь глянуть вон того паренька? – И я, кивнул головой в сторону Костыля.
- А чё ж не глянуть-то – Хмыкнула она и взмахнула своей клюкой. – Ну-ка, болезненный, подь сюда.
Костыль вскочил и подбежал к старухе.
- Ох, тыж! Как вы все, эту чернильную мерзость-то любите. – Проворчала она и кивнула на бугорок, с другой стороны, от своего чурбака. – Седай прям сюда, на травку, вот. Как звать-то тебя, чудо чудесное?
- Костыль, – прошептал Костыль. Но наткнувшись, своим бегающем глазом, на недовольно оскалившуюся старуху, тут же добавил. – Саша.
- Чем платить будешь, Саша? – Спросила ведьма. – Мои услуги не дёшево стоят.
- А глаз можете восстановить? – С надеждой в голосе спросил Сашка.
- Полста золотых рублей. – Жёстко прокаркала Блоха.
Костыль, опустив голову, загрустил. Я думал, он заплачет, но он сдержался.
- В городе с тебя все двести сдерут и то не факт, что помогут. Выражение, время – деньги, к твоей дурной ситуации, как нельзя лучше подходит. – Хмыкнула Блоха. – Эт, я бабка добрая, себе в убыток лечу, а другие с тебя семь шкур сдерут.
- Нет у меня таких деньжищ. – Всхлипнул Костыль и принялся скрипеть зубами. Сильно ему не хотелось, одноглазым ходить.
- Ну, так всегда можно договор заключить, мал по малу, отработаешь. – Вкрадчиво прошептала ведьма.
- Страшно. – Пожаловался Костыль.
К таким договорам, которые заключаются вот так вот, на коленке, в совершенно не соответствующих условиях. Очень хорошо подходило слово кабальный. И Сашка об этом, прекрасно знал.
— Это, что ж ты говоришь-то, Сашенька? – Взмахнула руками старуха. – Меня бабушку добрую бояться? Глянь вон вокруг сколько детворы. И скажи теперь, кто о них заботиться? Кто?
- Вы бабушка. – Опустил голову Сашка.
— Вот внучок, то-то же. – Бледные губы старухи разъехались в стороны. – Не надо бабушку бояться. Бабушка глазик тебе вырастит. Глазик как новый будет.
«Чёрт. Ещё один внучок». – Ревниво подумал я.
Перебивая мои мысли, вода на болоте вспучилась и во все стороны разнёсся закладывающий уши вздох. Пометавшись среди тумана, он вернулся назад и миру явился, маленький Большой Боу.
С громким всплеском, над болотной гладью показалась плоская голова с шикарными усами. Захватив передней лапой трос, он колыхну своим плавником, и шумно ушёл под воду. Трос резко пошёл вправо. Вереница людей колыхнулась в туже сторону.
- Держи не отпускай – завопил отдохнувший Копыто.
Ведьма, не обращая внимание на эти всплески, подтянула голову Сашки к себе и залезла двумя пальцами ему в глазницу. Костыль, словно маленький пёсель, что живёт у мамаши Окенбук, заскулил и принялся сучить ногой, но ведьма держала крепко. Вытащив пальцы, она тихо прохрипела.
- Ну-ну, не скули внучок, всё уже. – И погладила его по голове. – Всё, всё, отдыхай пока, вечером тобой займусь.
И она, отстранив его от себя, повернулась ко мне.
- Ну, а ты Дуда, как себя чувствуешь? – И она дёрнула головой. Седые космы тут же подхватил ветерок и, всколыхнув их, превратил Блоху в чудище из страшной сказки. – Эт я к тому, что если силёнки есть, то и торгануться можно.
- Завтра. – Не согласился я.
Голова гудела и кружилась. Если сейчас с ведьмой торговаться, то обдерёт как липку.
- Ну, завтра так завтра. – Легко согласилась она и погладила сидящего рядом Костыля по голове. – Тогда, хлебай из бутыля сколько сможешь и не отлынивай. Эй Аришка.
И она, выдернув из корзинки бутылку, протянула её помощнице.
- Если ты Аришка не вольёшь ему в глотку хотя бы половину, то я о тебя всю клюку обломаю. – Пригрозила она.
В общем, уже через час, я словно заправский алкоголик валялся на земле и пускал пузыри.
К вечеру меня разбудили, накормили вонявшим болотом мясом маленького Большого Боу и утащили в домик Блохи. Там я опять уснул.
Глава 16
Проснулся я – сладко выспавшимся, совершенно здоровым, и абсолютно голым, что меня в немалой степени удивило. Откинув, заменявшую одеяло шкуру, я добрался до ведра с водой и выхлебал два ковшика и ещё чуток. Затем ощупал бок, удовлетворённо кивнул, и огляделся. В ведьмином домишке было настолько пустынно, что даже эхо гуляло. Моей одежды так же, нигде видно не было.
Прошлёпав босыми ногами по холодному полу, я вышел на улицу.
У правой стены, на грубо сколоченной лавке, сидела Блоха.
Помощницы, шумно возились в большом сарае, находившемся строго напротив домика. Там, ведьма, пыталась разводить каких-то суперплодовитых уток и прочую экзотическую живность. От них она, наивно требовала – жрать тину, пить болотную воду и убегать от зубастых местных хищников в избытке населявших местную трясину, а взамен, – давать пух, яйца и нежнейшее, «совсем как персик», мясо. Хитрая ведьма! Она хотела воплотить в жизнь, розовую мечту всех на свете стариканов.
- Доброе утро бабуля. – Поздоровался я и поёжился. Ветерок, что налетал с болота, был сырой, промозглый и до костей пронизывающий. – Где вещи-то мои?
- Что внучок…? – Удивлённо прошамкала старуха и, взглянув на меня, заквакала, затряслась худым телом. – Стянула с тебя Аришка штанишки? Эх-хе-хе. Добралась всё ж проказница? Вот ведь шлюхандра неугомонная?
- Похоже, что так и есть. – Пожав плечами, я сбежал с крыльца и уселся рядом с Блохой. Тут ветер не так задувал. Да и выглянувшее из-за горизонта солнце, пробиваясь сквозь небесную хмарь, уже ощутимо припекало.
Старуха, поделившись, накинула мне на плечи шаль. Та была мягкая, словно из пуха связанная, к тому же толстая как одеяло, сразу стало тепло и почему-то уютно.
- Штаны бы мне вернуть. А бабуль? – Вздохнул я.
- Аришка! Шалава ты ненасытная, ну-ка подь сюда. – Зычно крикнула Блоха.
В сарае, на мгновение всё затихло. Затем, дверь со скрипом приоткрылась и оттуда бочком, потупив голову, протиснулась бабкина помощница.
В свете произошедших событий, я попытался рассмотреть её повнимательней. Рассмотрел, ага. Как и все жители болотной деревни, Аришка, была настолько чумаза, что специально будешь в грязи валяться и то, так извазюкаться, у тебя вряд ли получится. Впрочем, сквозь слой грязи, а ещё когда солнце пробивалось сквозь тучи и становилось совсем уж светло, проглядывалось довольно миловидное личико – маленький курносый нос, небольшой чувственный рот с белыми и острыми как у акулы зубами, и довольно красивые глаза. Так же, всё это немытое великолепие было обрамлено всколоченными патлами и одето – в мешковатую рубаху и длинную, ниже колен, юбку. А до кучи, она была худа как гоночный велосипед и бледна как поганка. В общем если взять актрису Невельскую, ударить её лицом о стенку, потом проволочь метров пятьсот по свежевспаханному полю и окунуть в болото, то вы сразу поймете, о чём я говорю.
В прочем, если зайти с другой стороны и её отмыть, приодеть, нанести на лицо с полтонны штукатурки, а в волосы вплести пару голубых лент, то девочка получится, вполне себе ничего.
Но для меня, это было, чисто умозрительные размышления. Моё юное и как говорит моя мама – «не испорченное блядством сердце», уже было занято Софьей. А Софья, по моему глубокому убеждению, являлась самой обалденной девчонкой на сто тысяч километров вокруг, и разменивать её на болотных красоток я не собирался.
- Я одёжку от крови отстирала, - Глядя в землю, пробурчала Аришка. – Она вся в крови была и дырка ещё. Я дырку зашила.
- Ну-ну, - прокаркала ведьма. – Дырку она зашила.
Я удивился. Работать с кожей Большеголового Броненосца это уметь надо. Оно и в городе не каждый кожевник за такое возьмётся, а уж здесь, в глухой деревне, и подавно.
- Ну, так тащи одёжку-то. – Фыркнула старуха и ехидно добавила. – Иль, нравится тебя на моего голого внучка смотреть?
- А может и нравиться. И что? Или вы и смотреть мне запретите? – Неожиданно пискнула Аришка.
И надув губы, уставилась почему-то не на меня, голого, а на ведьму.
- Ух ты ж…! Заломай меня кобыла. – Усмехнулась Блоха. – Посмотрите на неё. Взрослая стала. Бабушке перечить начала. Ещё и зенками бесстыжими зыркает. Страх, да и только. – Старуха горестно вздохнула и неожиданно запричитала. – Молодец, какая, укоротила бабулю. Справилась. Радуйся теперь, бегай по лужам. – Тут она повысила голос. – Только сперва, притащи внучку одёжку, а то не посмотрю, что такая смелая и стегану клюкой чуть пониже спины. С неделю точно на задницу не присядешь.