– Минуту, – вдруг сказал он. – Одну минуту.
– Слушаю.
– Вы интересный человек, уважаемый аноним, – задумчиво проговорил он. – Поэтому я расстаюсь с деньгами легко. Поверьте, не каждому удается меня так легко ошкурить.
– Если учесть тот факт, что шахты покойного наверняка отойдут к вам…
– Вы и это знаете?
– Работа такая.
– Профессионал, – одобрительно проговорил он. – Большая по нашим временам редкость. Если я правильно понял, это ваша последняя акция?
– Так планировалось.
– Жизнь – непредсказуемая штука. Может быть, когда-нибудь вы захотите тряхнуть стариной, а мне как раз в это время понадобится человек с вашими талантами?
– Насколько мне известно, силовые методы – не ваш стиль.
– Вам не все обо мне известно. Итак?
– Хм… – Я даже растерялся. – Если вдруг… Ладно, назову вам один номер, сразу предупреждаю – не отслеживается.
– Называйте.
– Записывайте.
– Я запомню.
Глава 40Инструктор по прозвищу мастер
– Он позвонил. – Котов как следует глотнул водки из горла. – Сказал, что ты ему вдруг понадобился, и очень просил сообщить, если вдруг выйдешь на связь. Будешь? – протянул ополовиненную бутылку (минут десять назад она была полнехонька).
– Нет, спасибо.
Мы встретились на Петрашке[3], Саня ожидал меня на заднем сиденье собственного джипа.
– Привет, – запрыгнул внутрь, поздоровался с ним, потом пожал руку сидевшему за рулем Валентину, невысокому, хрупкому с виду парню с ангельским личиком и крупными не по росту руками. Кстати, очень сильными.
– Как скажешь, – повторил упражнение, вытер ладонью рот и глянул исподлобья. – Хреново выглядишь.
– Кто бы говорил, – буркнул я.
На Саню действительно было страшно смотреть: небритая, опухшая и почерневшая физиономия, мешки под глазами. А запах… Как будто он не только пил неделю как минимум, не просыхая, но и принимал водочные ванны.
– Действительно. – Котов равнодушно глянул в зеркало заднего вида.
– Что-нибудь случилось?
– Не со мной, – хмуро пояснил он. – С Квадратовым.
– Олегом?
– У нас один Олег, – и добавил после паузы: – Был. Похороны во вторник.
– Кто его? – опешил я.
– Рак.
– У Олега? – Олег Квадратов, друг и бывший сослуживец Котова, всегда отличался завидным здоровьем и считался мужчиной весьма нехилым. Такими, как он, по моему глубокому убеждению, можно крошить крепостные стены. Было можно. Классный мужик, умница, опер от бога.
– Мои соболезнования.
– Принимаются, – прикончил бутылку и опустил на пол. Тара звякнула, встретившись с другой, накануне опустошенной емкостью.
– На похоронах, извини, не буду. Дело в том, что вчера меня взорвали в моей же машине, поэтому несколько дней я как бы не живой.
– Коллега?
– Он самый.
– Интересное кино, – извлек из портфеля очередную бутылку и принялся свинчивать пробку. Валентин жалобно вздохнул. – Значит, твой бывший заделался душегубом?
– Типа того.
– А тебя-то зачем? – Рассказ занял минуты три, не больше. – Вот оно как, а ведь работали вместе, – и опять присосался.
– Это точно, – куда уж точнее.
– Некрасиво. – Котов оторвался от бутылки и перевел дух. – Я бы даже сказал, неспортивно. Дай закурить, мои закончились.
– И мне, – заявил Валентин. – А то он и мои все прикончил.
– Каждый зарабатывает как может. – Саня выпустил в потолок мощную струю дыма и развалился на сиденье. – Но своих валить нехорошо, нас и так немного осталось, – еще раз глубоко затянулся. – Вообще-то со среды я совершенно свободен.
– И я, – поддакнул Валентин, обернулся и глянул в упор. Глазки у этого ангелочка были что у матерого волчары.
У нас обычно не принято предлагать помощь, так же как и отказывать в ней, если попросят. Сейчас же мне ее предлагали. Открытым текстом.
– Спасибо, мужики. – Я аж растрогался. – Но это личное.
– Тогда зачем приехал?
– Мне бы… – и застенчиво перечислил, что мне бы… – Рассчитаюсь через недельку, если, конечно…
– Забудь, – махнул лопатообразной лапой Котов и опять потянулся к бутылке. – Считай это нашим вкладом в дело борьбы. Куда подогнать тачку? – Я подумал и сказал.
– Часам к шести подъеду. – Валентин глянул в зеркало и подмигнул. – Хреново, брат?
– Не то, блин, слово.
– Ты уж держись.
– За что? – грустно спросил я.
Глава 41Мент
Воскресенье, восемь тридцать семь утра. Пустой по случаю раннего времени двор в спальном районе. Только неумело машут метлами мимо мусора двое таджиков, да хмурый зевающий мужик выгуливает наряженного по случаю наступивших холодов в выцветший тельник бультерьера. Тоже хмурого и невыспавшегося. И еще я, в убитой с виду в хлам, невнятного цвета «шестерке», чуть поодаль, между гаражами. Зашипела, подавая признаки жизни, рация на переднем сиденье.
– Да.
– Что нового? – донесся голос Николая.
– Пока без изменений.
– Как клиент?
– Машет конечностями, – поправил криво сидящие на сломанном добрыми людьми носу очень непростые очки. У себя в ментовке, в смысле в полиции, мы о таких и не слышали.
Бросил взгляд на балкон четвертого этажа. Крепенький пожилой мужик в выцветшей майке-алкоголичке бодро выполнял упражнения с гантелями. Благодаря хитрой оптике можно было без труда разглядеть, что железки у него достаточно серьезные, килограммов по десять каждая.
– Физкультурник, блин, – молвил Ильин. – А прикидывался дохлятиной.
Мужик опустил гантели на пол и принялся трясти руками и дышать по науке.
– Заканчивает.
– Отлично, жду в подъезде.
– Иду, – выскочил из машины и бодро затрусил в сторону дома, зевая на ходу. Вчера, вместо того чтобы лечь пораньше и заснуть, мы с Ильиным зацепились языками и полночи проболтали. Открыл дверь и вошел в подъезд.
– Давай быстрее, – поторопил Николай. – А то перейдет, физкультурник хренов, к водным процедурам, жди его потом. – И мы в темпе рванули наверх.
– Мой ход. – Я встал перед дверным глазком и решительно надавил на кнопку звонка. Раз, другой, третий, еще и еще без перерыва. Как говорится, вежливо, но настойчиво. Именно так, не иначе, принято у нас вторгаться в жизнь и квартиры граждан. Николай пристроился у стены сбоку. Телескопическим глазком его куратор обзавестись не озаботился, а потому бодрого старца ждал сюрприз.
Послышались шаги, внутренняя дверь открылась, жилец приник к оптике.
– Кто там?
– Капитан милиции Луценко, убойный отдел, – представился я, достал удостоверение, развернул и расположил перед глазком. – Гражданин Пермяков?
– Да.
– Откройте, пожалуйста, – и до чего же я вежлив сегодня!
– Зачем? – после паузы строго поинтересовался Пермяков И.С. Видимо, внимательно вчитывался.
– Хочу задать несколько вопросов.
– Задавайте, – разрешил он, но дверь открывать не подумал.
– Вам принадлежит автомобиль марки «Опель Астра» серого цвета, номерной знак…
– Мне, а что?
– Документы на машину имеются?
– Конечно.
– Предъявите.
– На каком основании?
– Объясню, но сначала я должен на них взглянуть.
– Минуту, – и зашаркал тапочками в глубь квартиры. Наверняка старый партизан собрался звонить ко мне в управление.
На доброе здоровье. По управе сегодня дежурит Толя Вахитов, а тот на вопросы отвечать любит и умеет. Мало не покажется.
Замок щелкнул, дверь растворилась.
– И все равно, капитан, не понимаю, – сурово заявил стоящий на пороге. – Это ведь не ваша земля…
– Наша, Семеныч, наша. – Ильин вынырнул из-за моей спины и нарисовался прямо перед ним. – Не рад?
– А, это ты, – тускло произнес тот. И тут же выбросил вперед руку, целясь пальцами в глаза.
Глава 42Инструктор по прозвищу мастер
Маруська тут решила,
Что жисть стала хужей,
И в грудь себе вонзила
Шестнадцать столовых ножей…
Люблю, признаться, что-нибудь под настроение спеть, вживую, без всякой там фонограммы. Кое-кому, кстати, нравится, например, самому мне. Другим – как-то не очень. Слуха, говорят, у меня нет. И голоса. Можно подумать, у всех остальных есть. А ведь мелькают в «ящике» и даже считаются звездами.
Хозяин квартиры, мой куратор, уныло восседал на табурете в собственной кухне с полотенцем у рта и что-то жалостно бубнил сквозь это самое полотенце. О Женевской конвенции и гуманном отношении к военнопленным. Иннокентию Семеновичу страшно не нравились издаваемые мною волшебные звуки, думаю, если бы ему предложили на выбор прослушать еще пару шлягеров в моем исполнении или подвергнуться пыткам, бодрый старик наверняка выбрал бы последнее.
– Больно? – подошел поближе и погладил ласково заросший седым волосом затылок.
– Ебдктк, – очевидно, это означало «тебе бы так».
– А нечего конечностями размахивать, тоже мне, Брюсов Ли из Свиблова. Серега!
– Что? – раздалось из глубины квартиры.
– Иди кофе пить.
– А орать не будешь?
– Я тихонько, с душой.
Маруську окружают
Шестнадцать штук врачей,
И каждый врач вынает
Свой ножик из пышных грудей…
Семеныч затряс головой и принялся стонать.
– Ты, кажется, обещал потише. – Серега появился на кухне, пристроился у окошка и принялся пить кофе из большой синей кружки.
– Ну, извини, – забросил в красную в белый горошек чашку пару ложек порошка, залил кипятком, добавил сахару. Сделал пару глотков и аж замычал от наслаждения. Достал сигареты и зажигалку. Куратор что-то возмущенно забубнил.
– А тебя, сволочь старая, вообще не спрашивают, – и с удовольствием закурил. Сергей – тоже. Исключительно из принципа.
– Я так понимаю, – он выпустил струю дыма в сторону пострадавшего, тот брезгливо отвернулся, – товарищ решил поизображать умирающего лебедя. Плоскогубцы, что ли, поискать? – повернулся к хозяину квартиры: – Не подскажете, уважаемый, где у вас тут инструменты?