Н И. Гончаровой к дочери Екатерине в Париж, в котором упоминался новорожденный малютка. Письмо ошибочно датировано „15 мая
1837“ вместо „15 мая 1838 г.". Известно, что Е. Н. Гончарова родила дочь 19 октября 1837 г. Еще одну версию о женитьбе Дантеса
выдвинул М. И. Яшин, предположивший, что Дантес женился на Е. Н. Гончаровой по указанию царя. Яшин даже назвал дату, когда было дано это указание —9 октября 1836 г. В этот день Дантес
был назначен конным ординарцем при особе императора. По его мнению, отдавая этот приказ, царь якобы выражал заботу о репутации жены поэта. Гипотеза об „указании" царя подкреплялась записками дочери Николая I Ольги, изданными в 1963 г. в Париже на русском языке („Сон юности. Записки дочери Николая I великой княжны Ольги Николаевны, королевы Вюртембергской». Париж, 1963). „Папа... — читаем там,— поручил Бенкендорфу разоблачить автора анонимных писем, а Дантесу было приказано жениться на младшей <правильно: старшей. — Я. JI.> сестре госпожи Пушкиной, довольно заурядной особе" (с. 67). Ольга Николаевна связывает вмешательство Николая I с анонимными письмами, т. е. приурочивает его к ноябрю, однако слово „приказано" в русском переводе фигурирует, поэтому как ни казалось необоснованным предположение Яшина, исследователи с ним согласились (см.: Андроников И. JL Я хочу рассказать вам... 2-е изд., доп. М., 1965. С. 118—120; Левкович Я. JI. Новые материалы для биографии Пушкина, опубликованные в 1963—1966 годах/77. Исслед. Т. 5. С. 373—374). Записки королевы Вюртембергской написаны на французском языке. В 1960 г. в Германии вышел их немецкий перевод, а парижское издание 1963 года является переводом не с подлинника, а с этого немецкого издания. Обращение к подлиннику показало, что там речь идет не о вмешательстве царя, а об активности друзей поэта, „которые нашли только одно средство, чтобы обезоружить подозрения, — принудить Дантеса жениться" (см.: Воронцов-Вельяминов Г. \1 Пушкин в воспоминаниях дочери Николая I/ Врем. ПК, 1970. Л., 1972 С. 24—29). Таким образом, предположение Яшина о женитьбе Дантеса по приказу царя снова превратилось в неподтвержденную документами гипотезу. Подтверждением своей гипотезы Яшин считал некоторое учащение штрафных дежурств Дантеса осенью 1836 г. Однако это, скорее всего, могло быть связано с тем, что 5 мая 1836 г. Дантес был усыновлен Геккерном, положение его в обществе упрочилось и — соответственно— ослабло служебное рвение. Штрафные дежурства и даже аресты офицеров за малейшие провинности были проявлением общего режима в николаевской армии после декабрьского восстания. Александр Карамзин, например, в письмах к брату Андрею постоянно жалуется на аресты и гауптвахту, то „за какой-то рапорт", то „за какой-то промах", „то за ошибку писарскую", то „сам не ведаю за что" (Карамзины. С. 129, 153, 180). Еще один довод Яшина: Дантеса перестали приглашать на придворные балы и концерты (Яшин. Хроника. № 9. С. 171). Эти данные, полученные им из записей в камерфурьерских журналах, находят объяснение в дневниках Александры Федоровны и ее письмах к графине С. Бобринской (впервые опубликованы: Герштейн Э. Вокруг гибели Пушкина: По новым материалам/Новый мир. 1962 № 2 С. 211—226). Императрицу коробили развязные манеры Дантеса, и она опасалась его дурного влияния на своего фаворита А В. Трубецкого.
С. 80. В записи Жуковского от 7 ноября фиксируются как бы два взаимоисключающих эмоциональных состояния Пушкина: „большее спокойствие" и „слезы". „Спокойствие" — это состояние человека, принявшего твердое решение, готового ценой жизни смыть оскорбление, нанесенное его дому, жене, ему самому. „Слезы" —душевная боль, которую можно открыть только такому близкому человеку, как Жуковский.
С. 80. Так как „разоблачения" или „откровения", касающиеся его самого, Геккерн уже изложил Жуковскому, можно предположить, что в ход пускаются какие-то слухи, порочащие поэта, может быть связанные с Александриной (см. примеч. с. 464-465).
С 82. Письмо Геккерна писалось по-французски. Третий абзац переведен Щеголевым с ошибками. Приводим часть его в переводе, помещенном в статье М. И. Яшина: „Как вам известно, милостивый государь, все происшедшее по сей день совершалось через вмешательство третьих лиц. Мой сын получил вызов; принятие вызова было его первой обязанностью, но, по крайней мере, должны были бы сказать ему, ему самому, по каким мотивам его вызвали" (Яшин. Хроника. No 8. С. 177).
С. 83. В письме Жуковского слова Геккерна приведены по-французски. Щеголев датирует письмо Жуковского 10 ноября. М. И. Яшин, основываясь на днях дежурства Дантеса, считает, что оно было написано 11-го утром. Этому противоречит запись от 10 ноября в конспективных заметках Жуковского: „Молодой Геккерн у меня. Я отказываюсь от свидания".
С. 83~84. «Что Пушк сказал Александрине». С. JI. Абрамович объясняет эту запись Жуковского так: „В настоящее время, когда многое прояснилось, мы можем с достаточной долей уверенности прокомментировать эту запись <...>. Все дело в том, что Александрина в те дни могла спокойнее, чем кто-либо иной в доме, говорить с Пушкиным о предполагаемом браке Дантеса. И от Пушкина она, видимо, услышала то, что потом он говорил по этому поводу всем. Вероятнее всего, он сказал Александрине, что все это обман, затеянный для того, чтобы избежать дуэли, что брак этот не состоится, а Екатерину слухи о сватовстве только ославят в свете, и репутация сестер еще больше пострадает" (Абрамович. С. 120).
С. 86. Это письмо Жуковского в академическом издании датируется 11—12 ноября (Акад. Т. 16. С. 185—186). С. Л Абрамович датирует его !4 ноября (Абрамович. С. 123).
C. 87. Второе письмо Жуковского в академическом издании датируется 14—15 ноября (Акад. Т. 16. С. 186—187), С. Л Абрамович датирует его ранним утром 16 ноября (Абрамович. С. 124). Слова, сказанные Пушкиным В. Ф. Вяземской, в подлиннике приведены по-французски. Говоря о „подвигах Раевского", Пушкин имел в виду публичный скандал, который устроил Ал. Н. Раевский Е. К. Воронцовой в 1828 году, когда вынужден был покинуть Одессу по просьбе М. С. Воронцова, ревновавшего его к жене. П. А. Бартенев, со слов
B. Ф. Вяземской, записал: „С княгиней он был откровеннее, чем с князем. Он прибегал к ней и рассказывал свое положение относительно Гекерна" (П. в восп. 1974. Т. 2 С. 163). Накануне дуэли Пушкин напомнил Вяземской об этом разговоре: „Я уже вам сказал, что с молодым человеком мое дело было окончено, но с отцом —дело другое. Я вас предупредил, что мое мщение заставит заговорить свет" (Бельчиков Н. Неизвестное письмо В. Ф. Вяземской о смерти Пушкина/Новый мир. 1931. N° 12 С. 188—193). Сопоставление с “громкими подвигами Раевского" свидетельствует, что Пушкин задумал публичное оскорбление Геккерна.
С. 89. в одном черновике... Щеголев цитирует первоначальный проект письма к В. А Соллогубу от 17 ноября, в котором Пушкин соглашается взять обратно вызов, посланный Геккерну. Переводится этот отрывок так: „За то, что он вел себя по отношению к моей жене так, как мне не подобает допускать (в случае, если господин Геккерн потребует указать причину вызова)" (Письма последних лет.
C. 199). В окончательном тексте письма эта фраза убрана.
С. 90. Пушкин посылал Соллогуба к д’Аршиаку, потому что 18 ноября истекала двухнедельная отсрочка, данная им Геккерну, и в связи с этим секундант Дантеса д’Аршиак посетил Пушкина.
С. 90. Е. Н. Гончарова, как невеста, могла быть в белом платье, хотя официально помолвка была объявлена только на следующий день, 17 ноября, на балу у С. В. Салтыкова, после того, как с помощью секундантов конфликт между Пушкиным и Дантесом был улажен и поэт взял свой вызов обратно. До этого дня все, знавшие о вызове Пушкина и о возможном его завершении, обязались хранить полное молчание (см. выше письмо Жуковского к Пушкину, с. 85—86 наст. изд.). Только после официального объявления Е. А и С. Н. Карамзины решились написать Андрею Карамзину о свадьбе и о всех предшествующих событиях в доме Пушкина (письмо от 20—21 ноября 1836 г., см. наст, изд., с. 478). Пушкин продолжал по-дружески относиться к свояченице. Аммосов, со слов Данзаса, записал: „Со свояченицей своею во все это время Пушкин был мил и любезен по-прежнему и даже весело подшучивал над нею по случаю свадьбы ее с Дантесом. Раз, выходя из театра, Данзас встретил Пушкиных и поздравил Катерину Николаевну Гончарову, как невесту Дантеса; при этом Пушкин сказал шутя Данзасу:
— Ма belle-soeur ne sait pas maintenant de quelle nation elle sera: Russe, Fran9aise ou Hollandaise?! <Моя свояченица не знает теперь, какой она будет национальности: русскою, француженкою или
голландкою>“ (П. в восп. 1974. Т. 2 С. 322).
С. 91. В записке Соллогуба „Нечто о Пушкине" еще раз передается этот эпизод. После слов Дантеса „Я человек честный" там следует: „Разговор наш продолжался долго. Он говорил, что чувствует, что убьет Пушкина, а что с ним могут делать, что хотят:
на Кавказ, в крепость, — куда угодно. Я заговорил о жене его.
- Mon cher, c’est une mijauree (Мой милый, это жеманница).
Впрочем, об дуэли он не хотел говорить.
- J’ai charge de tout d’Archiac, je vous enverrai d’Archiac ou mon рёге (Я все поручил д’Аршиаку, я пришлю к вам д’Аршиака или моего отца).
С Даршиаком я не был знаком. Мы поглядели друг на друга. После я узнал, что П. подошел к нему на лестнице и сказал: „Vous autres Franfais, - vous Stes tres aimables. Vous savez tout le Latin, mais quand vous vous battez, vous vous mettez a 30 pas et vous tirez au but. Nous autres Russes - plus en duel sans... <пропуск в рукописи> et plus il doit etre feroce” (Вы, французы, вы очень любезны, все вы знаете латынь, но, когда вы деретесь на дуэли,
вы становитесь в 30 шагах и стреляете в цель. Мы же, русские,—
чем поединок без... тем он должен быть более жестоким).
На другой день —это было во вторник 17 ноября —я поехал сперва к Дантесу. Он ссылался во всем на д’Аршиака. Наконец сказал: „Vous ne voulez done pas comprendre que j’epouse Catherine. P. reprend ses provocations, mais je ne veux pas avoir l’air de me marier pour eviter un duel. D’ailleurs je ne veux qu’il soit prononce