С. 246. Хотел... выкинуть стих. Лобанова. Желание Пушкина было выполнено. Эта корреспонденция Тургенева напечатана в V томе „Современника" без стихотворения Лобанова.
С. 246. Свояченицей {фр.).
С. 246. Тургенев читал труд Шатобриана “Essai sur la litterature anglaise et considerations sur la genie des hommes, des temps et des revolutions”.
C. 247. Разговор о Пушкиной. Об этом вечере у Мещерских см. в письме С. Н. Карамзиной от 27 января 1837 г. (приведено на с. 486 наст, изд.), где она пишет об отношении П. А. Вяземского к поведению Пушкиных. Очевидно, княгиня разделяла мнение мужа, и Тургенев вступился на Наталью Николаевну.
С. 248. О записке Николая I Пушкину см. выше, примеч. на с. 494 наст. изд.
С. 248. Князь А. Н. Голицын— обер-прокурор синода. Тургенев пытался использовать его влияние при дворе.
С. 248. Справедливость неоднозначна (фр.).
С. 248. О стихотворении] ДушХина] „Так море, древний душегубец..." см. выше, примеч. на с. 509—510.
С. 249. О пенсии, назначенной вдове Пушкина и детям, см. выше, с. 191 наст. изд.
С. 249. Англичанин — Артур Медженис (1801—1867), советник английского посольства в Петербурге, которого Пушкин 26 января 1837 г. на балу у гр. М. Г. Разумовской просил быть его секундантом. Медженис, переговорив с д’Аршиаком тут же, на балу, и убедившись в невозможности примирения противников, ответил Пушкину письменным отказом в 1 ч. 30 мин. ночи 27 января. Очевидно, д’Аршиак передал Тургеневу свой разговор с Медженисом.
С. 249. parfaite — превосходным (фр.).
С. 249. И. С. Гагарина подозревали в составлении анонимного пасквиля (см. примеч. на с. 549 наст. изд.).
С. 249. Вероятно, Е. А. Карамзина „пеняла" детям за их недальновидность, непонимание событий, которые происходили в семье Пушкина, и за сочувственное отношение к Дантесу.
С. 249. Тургенев имеет в виду слова государя, сказанные Жуковскому: „...в одном только не могу согласиться с тобою: это в том, чтобы ты написал указы, как о Карамзине. Есть разница: ты видишь, мы насилу довели его <Пушкина. — Я. JI> до смерти христианской, а Карамзин умирал, как ангел“ (см. выше, с. 497 наст. изд.).
С. 249. К. И. Г. — князь Иван Гагарин.
С. 249. А. Бестужев— очевидно, описка Щеголева. Декабрист и писатель А. Бестужев-Марлинский, разжалованный в рядовые, сражался с горцами на Кавказе. В 1835 г. в Петербург вернулся младший из братьев Бестужевых —Павел, который бывал в доме Пушкина (см.: ЛевковичЯ. Судьба Марлинского/Звезда. 1975. N» 12. С. 163) и, конечно, был знаком с А. И. Тургеневым.
С. 249. Единственный русский {фр.).
С. 249. смерть — примиритель — речь идет об отношениях Пушкина и С. С. Уварова. С. С. Уваров (1786—1855)—министр просвещения, председатель Цензурного комитета, в прошлом —член „Арзамаса", на заседаниях которого и познакомился с ним Пушкин. Уваров вел жесткую цензурную политику, от которой не раз страдал Пушкин. В феврале 1835 г. Пушкин в связи с выходом „Истории Пугачевского бунта", записал в дневнике: „Уваров большой подлец. Он кричит о моей книге, как о возмутительном сочинении..." (Акад. Т. 12. С. 337). После появления направленной против Уварова сатиры Пушкина „На выздоровление Лукулла" (1835) отношения между ними приняли откровенно враждебный характер. Свидетельством этого была эпиграмма Пушкина „В Академии наук" (1835), направленная против невежественного М. А. Дондукова-Корсакова, назначенного по протекции Уварова вице-президентом Академии. После смерти Пушкина Уваров потребовал от цензоров соблюдения в некрологах „надлежащей умеренности и приличия" (Щукинский сборник. М., 1902. Т. 1. С. 298) и сделал выговор издателю „Литературных прибавлений к „Русскому инвалиду"» А. А. Краевскому за публикацию некролога, написанного В. Ф. Одоевским. О посещении Уваровым Конюшенной церкви П. И. Бартенев писал: „Живы еще лица, помнящие, как С. С. Уваров явился бледный и сам не свой в Конюшенную церковь на отпевание Пушкина и как от него сторонились" (РА. 1888. Кн. 2. С. 297).
С. 249. Письмо Н. Н. Пушкиной к Николаю I с просьбой об учреждении Опеки над детьми и имуществом Пушкина написано позднее, но содержание его, очевидно, обсуждалось 1 февраля. Приводим текст этого документа:
„Супруг мой двора вашего императорского величества камер юнкер Александр Сергеевич Пушкин волею божиею скончался 29 минувшего генваря, оставя по кончине своей малолетних детей сыновей Александра 3-х и Григория 2-х лет и дочерей Марью четырех лет, Наталью восьми месяцев и недвижимое наследственное имение, состоящее в разных деревнях Псковской губернии. Вместе с тем осталось и движимое его имущество, надлежащей описи как недвижимому, и так и движимому его имуществу еше неучинено. — А как по роду оставшегося по смерти мужа моего имущества необходимо было назначить несколько опекунов, то я, избрав для того двора вашего императорского величества обер шенка действительного тайного советника графа Григория Александровича Строганова, шталмейстера тайного советника графа Михайла Юрьевича Виель-горского и действительного статского советника Василия Александровича <описка Н. Н. Пушкиной — Андреевича. — Я. JI.> Жуковского, всеподданнейше обратилась к вашему императорскому величеству о назначении лиц сих опекунами. Текущего февраля 3-го числа г. министр юстиции тайный советник Дашков уведомил меня, что ваше величество по упомянутому предмету высочайше соизволили на назначение в опекуны избранных мною лиц, но с тем, чтобы я с настоящею просьбою обратилась куда следует установленным порядком. <..> Сверх назначенных выше особ, я считаю непременным долгом матери принять на себя обязанности опекунши детей моих и присовокупить еще к числу упомянутых опекунов камер юнкера надворного советника Атрешкова. А как не только упомянутое выше движимое имущество покойного мужа моего находится в С. Петербурге, но и я сама должна для воспитания детей моих проживать в здешней столиции, и как при том все избранные мною в опекуны лица находятся на службе в С. Петербурге, то по сему и прошу:
Дабы высочайшим вашего императорского величества указом повелено было сие мое прошение принять, малолетних детей моих взять в заведывание С. Петербургской дворянской опеки и, утвердив поименованных выше лиц в звании опекунов детей моих, учинить распоряжение, как законы повелевают.
Всемилостивейший государь, прошу вашего императорского величества о сем моем прошении решение учинить 8-го февраля 1837 года. К поданию надлежит в С. Петербургскую дворянскую опеку, прошение сие переписывал со слов просительницы писарь Леонтий Герасимов. — Его императорского величества камер юнкера Александра Сергеева сына Пушкина Наталья Николаевна дочь Гончарова руку приложила.
Звание опекунов принять согласны:
Двора е. и. в. обер шенк граф Григорий Строганов,
Двора е. и. в. шталмейстер граф Михаил Виельгорский, Действительный статский советник Василий Жуковский,
Двора е. и. в. камер юнкер Наркиз Атрешков.
Жительство имеют:
Наталья Николаевна Пушкина: на Мойке против Конюшенного моста в доме Волконской.
Граф Григорий Александрович Строганов на углу Италианской и Караванной улицы в доме принца Гогенлоэ-Киршберг N° 21.
Граф Михаил Юрьевич Виельгорский в доме Кутузова подле Михайловского театра.
Василий Андреевич Жуковский в Зимнем дворце.
Наркиз Иванович Атрешков на Невском проспекте в доме Чаплина" (Архив Опеки. С. 344—345).
С. 249. к Аршиаку... Простился с ним... 2 февраля секундант Дантеса д’Аршиак, как участник дуэли, вынужден был покинуть Россию. О посылке для Андрея Карамзина письма и книги Ек. А. Карамзина пишет: „Записку мою Тургенев передаст д’Аршиаку, которого отсылают в качестве курьера после этой злополучной истории с несчастным Пушкиным; если ты с ним где-нибудь встретишься, то сможешь узнать подробности об этом роковом поединке. Он тебе привезет также маленький томик —новое издание *„Онегина“*, по-моему, очень изяшное, которое сейчас, я думаю, доставит тебе удовольствие" (Карамзины. С. 169).
С. 250. Записку Спасского см. на с. 175—178 наст. изд.
С. 250. Запись „он еще не мертвый“ разъясняет письмо С. Н. Карамзиной к брату Андрею: „...расскажу об одной забавной мелочи среди всех горестей, Данзас просил разрешить ему сопровождать тело, но государь ответил, что это невозможно, потому что он должен быть отдан под суд (впрочем, говорят, это будет только для соблюдения формы), и назначил для того, чтобы отдать последний долг Пушкину, господина Тургенева, как единственного из его друзей, который ничем не занят. Тургенев уезжает с телом сегодня вечером, он немного раздосадован этим и не может этого скрыть. Вяз<емский> хотел тоже поехать, и я сказала Тургеневу: „Почему бы ему не поехать с вами?" — *„Помилуйге, со мною! —он не умер!"*» (Там же. С. 173). Слова „он не умер" означают, что ему, Тургеневу, доверяют только мертвых. Досада Тургенева, о которой пишет Карамзина, по-видимому, вызвана формой поручения, в которой Тургенев увидел не только пренебрежение к своему общественному положению, но и враждебность Николая I к другу Пушкина и брату декабриста.
С. 251. альбум П. А. Осиповой не сохранился. „Нигде не напечатанные“ стихи Пушкина, по-видимому, „Простите, верные дубравы..." (1817) и „Цветы последние милей..." (1825).
С. 252. Дочь —Мария Ивановна Осипова (1820—1896), ее воспоминания о Пушкине записаны М. И. Семевским (см.: П. в восп. 1974. Т. 2. С. 423-427).
С. 251. Сережа — Сергей Иванович Тургенев, умерший в 1827 г.
С. 252. keepsake— альбом (англ.).
С. 252. Никому не отдам моей чести (лат.).
С. 253. в деревню, т. е. в Полотняный Завод, куда 15 февраля уехала Н. Н. Пушкина с детьми и А. Н. Гончаровой.
С. 253. о фраке Пушкина, т. е. о недовольстве Николая I тем, что Пушкин был похоронен не в мундире камер-юнкера. Хороня мужа во фраке, Н. Н. Пушкина выполняла его волю. Пушкин не любил свой мундир и называл его „полосатым или шутовским кафтаном". Приучая жену к мысли о необходимости выйти в отставку, он писал: „Умри я сегодня, что с вами будет? мало утешения в том, что меня похоронят в полосатом кафтане, и еще на тесном петербургском кладбище, а не в церкви на просторе, как прилично порядочному человеку