«Это письмо очень важно, оно доказывает существование и работу общества. Покажите его тотчас же императору и возвратите его мне, чтобы я мог по горячим следам найти автора».
Граф Орлов тотчас же отправил царю и анонимное письмо и записку Бенкендорфа при следующем письме:
«Я только что получил анонимное письмо по городской почте, которое немедленно показал Бенкендорфу. Имею честь присоединить к этому его записку. Ваше величество по содержанию письма убедитесь, что оно написано особой не из простых: особа эта зла, ловка и льстива по отношению ко мне. К несчастью для автора, я знаю, что я стою, и угодливость меня нисколько не трогает».
2 февраля.
Повергнув на воззрение Николая I оба анонимных письма и не ожидая резолюции, Бенкендорф пугает высочайший слух устным докладом о том, что демонстрации, неудавшиеся в Петербурге, могут иметь место в Пскове, а кстати, попутно сообщает о том, что автором анонимных писем мог быть протоиерей Малов, отпевавший прах Пушкина. Своему помощнику А. Н. Мордвинову Бенкендорф пишет следующую служебную записку:
«Я только что видел императора, который приказал сказать Вам, чтобы Вы написали псковскому губернатору: пусть он запретит для Пушкина все, кроме того, что делается для всякого дворянина; к тому же раз церемония имела место здесь, не для чего уже ее делать.
Император подозревает священника Малова, который совершал вчера чин погребения, в авторстве письма; нужно бы раздобыть его почерк; до завтра, весь ваш».
Бенкендорф был прав в глазах своего монарха, придавая огромное значение анонимным письмам. На той записке, которую отправил Бенкендорф Орлову, а Орлов —царю, Николай положил резолюцию:
«Я считаю, как и вы, обстоятельство достойным внимания; постарайтесь узнать автора, и его дело не затянется.
По почерку и подписи легко будет добраться до источника».
III отделение не разыскало автора этих писем. См. книгу
А. С. Полякова: «О смерти Пушкина» (по новым данным). Пб., Госиздат, 1922.
6. В. А. ЖУКОВСКИЙ-ГРАФУ А. X. БЕНКЕНДОРФУ
Милостивый государь
граф Александр Христофорович
Имею честь препроводить к вашему сиятельству требуемое вами письмо415. Повторяя просьбу мою о не задержании разрешения на подписку на сочинения Пушкина и на Современник416. В сей поспешности нет никаких особенных видов, кроме желания сделать более успешную подписку, воспользовавшись тем живым чувством, которое пробуждено в сердце каждого русского к его памяти. Подписка в пользу семейства, и чем более даст она, тем лучше.
С совершенным почтением честь имею быть
Вашего сиятельства
покорнейший слуга 3 февраля. Жуковский.
Это письмо писано собственноручно Жуковским на 1-й странице листа почтовой бумаги большого формата зеленоватого цвета. Находится в собрании А. Ф. Онегина и в описании Б. JI. Модзалевского занесено под No 15 в серии: «Документы из бумаг Жуковского».
7. В. А. ЖУКОВСКИЙ-ГРАФУ А. X. БЕНКЕНДОРФУ
Милостивый государь
Граф Александр Христофорович!
В будущее воскресенье, 7 февраля, полагаю приступить вместе с генералом Дубельтом к разбору бумаг, оставшихся в кабинете Пушкина. Но предварительно полагаю обязанностию известить ваше сиятельство о следующем. Когда е.и. в-у было угодно призвать меня к себе и возложить на меня этот разбор, я представил на Высочайшее благоусмотрение Государя, что полагаю:
1-е. Бумаги, кои по своему содержанию могут быть во вред памяти Пушкина, сжечь.
2-е. Письма от посторонних лиц, к нему писанные, возвратить тем, кои к нему их писали.
3-е. Оставшиеся сочинения как самого Пушкина, так и те, кои были ему доставлены для помещения в Современнике, и другие такого же рода бумаги сохранить (сделав им список).
4-е. Бумаги, взятые из государственного архива и другие казенные, возвратить по принадлежности.
При сем имею честь известить Ваше сиятельство, что супруга покойного просила меня собрать все письма и записки, ею писанные к мужу, и возвратить ей. Полагаю, что этих писем рассматривать не следует.
Благоволите, Милостивый Государь, испросить разрешения от Е. И. В-a, будет ли ему угодно, чтобы и теперь, когда я буду рассматривать бумаги Пушкина вместе с генералом Дубельтом, следовал я тому же расположению, о котором было уже мною лично представлено государю императору и на которое е. в-у благоугодно было согласиться.
С совершенным почтением честь имею быть Вашего сиятельства
покорнейший слуга 5 февраля 1837 г. Жуковский.
Е. сият. графу А.Х.
Бенкендорфу.
Писано на листе писчей бумаги писарским почерком. Только подпись — набранные с разрядкой <курсивом. — Я. JI.> три последних слова — руки Жуковского. Находится в собрании А. Ф. Онегина (в описании Б. Л. Модзалевского No 6 в серии: «Документы из бумаг Жуковского»),
8. В. А. ЖУКОВСКИЙ-ГРАФУ А. X. БЕНКЕНДОРФУ
(Черновик)
Милостивый государь
граф Александр Христофорович.
Генерал Дубельт сообщил мне желание Вашего Сиятельства [рассматривать бумаги Пушкина], чтобы бумаги Пушкина рассматривались бы мною и им в вашем кабинете. Если [в] на нем выражается воля Государя Императора, повинуюсь беспрекословно. Если это только одно собственное желание вашего сиятельства, то я так же готов исполнить его; но позволю себе сделать одно замечание; я имею другие занятия и для меня было бы гораздо удобнее рассматривать [эти] бумаги Пушкина у себя, нежели в другом месте. В. с. можете быть уверены, что и к [ним] этим бумагам, однако, не прикоснусь: [что] (впрочем, это [нрзб.]). Они будут самим генералом Дубельтом со стола в кабинете Пушкина положены в сундук; этот сундук будет перевезен его же чиновником ко мне, запечатанный его и моею печатью. Эти печати будут сниматься при начале каждого разбора и будут налагаемы снова самим генералом всякий раз, как скоро генералу будет нужно удалиться. Следовательно, за верность их сохранения ручаться можно. С таким распоряжением время, нужное мне на другие занятия, сохранится.
Прошу Ваше сиятельство сделать мне честь уведомить меня, может ли быть принято мое предложение?
С совершенным почтением честь имею быть
Милостивый государь
Вашего сиятельства
Покорнейшим слугою
В. Жуковский.
Февр. 5, 1837.
Его сиятельству графу А. X. Бенкендорфу
Этот черновик, хранящийся в собрании А. Ф. Онегина (по описанию Б. Л. Модзалевского N° 39 в серии: «Документы из бумаг Жуковского»), писан рукою Жуковского, с его же исправлениями, на 2 страницах листа почтовой бумаги большого формата.
9. ГРАФ А. X. БЕНКЕНДОРФ-В. А. ЖУКОВСКОМУ
Милостивый государь
Василий Андреевич!
Получив два письма вашего превосходительства от 5 числа с.м., я имел счастье повергать оные на высочайшее благоусмотрение — и поспешаю иметь честь ответствовать.
Бумаги, могущие повредить памяти Пушкина, должны быть доставлены ко мне для моего прочтения. Мера сия принимается отнюдь не в намерении вредить покойному в каком бы то ни было случае, но единственно по весьма справедливой необходимости, чтобы ничего не было скрыто от наблюдения правительства, бдительность коего должна быть обращена на все возможные предметы. По прочтении этих бумаг, ежели таковые найдутся, они будут немедленно преданы огню в Вашем присутствии.
По той же причине все письма посторонних лиц, к нему написанные, будут, как Вы изволите предполагать, возвращены тем, кои к нему их писали, не иначе, как после моего прочтения.
Предложение Вашего превосходительства относительно оставшихся сочинений, как самого Пушкина, так и тех, кои были ему доставлены для помещения в Современнике, и другие такого рода бумаги, будет исполнено с точностию, но также после предварительного их рассмотрения, дабы можно было сделать разбор, которые из них могут быть допущены к печати, которые возвратить к сочинителям и которые истребить совершенно.
Бумаги, взятые из государственного архива, и другие казенные должны быть возвращены по принадлежности, и дабы иметь верное сведение об оных, я вместе с сим отнесся к г-ну вице-канцлеру графу Нессельроде.
Письма вдовы покойного будут немедленно возвращены ей, без подробного оных прочтения, но только с наблюдением о точности ее почерка.
Наконец, приемлю честь сообщить Вашему превосходительству, что предложение рассматривать бумаги Пушкина в моем кабинете было сделано мною до получения второго письма вашего, и единственно в том предположении, дабы, с одной стороны, отклонить наималейшее беспокойство от госпожи Пушкиной, с другой же, дать некоторую благовидность, что бумаги рассматриваются в таком месте, где и нечаянная утрата оных не может быть предполагаема. Но как по другим занятиям вашим вы изволите находить эту меру для вас затруднительною, то для большего доказательства моей совершенной к вам доверенности я приказал генерал-майору Дубельту, чтобы все бумаги Пушкина рассмотрены были в покоях вашего превосходительства.
Пользуясь случаем, чтобы удостоверить вас в чувствах моего отличного к вам уважения и преданности, с коими пребыть честь имею вашего превосходительства
покорнейший слуга граф Бенкендорф
6 февраля 1837 года
Его пр-ству
В. А. Жуковскому
Писано на 5 страницах белой плотной почтовой бумаги большого формата писарской рукой: только подпись — взятые с разрядкой курсивом. — Я. JI.> слова — руки Бенкендорфа. Находится в собрании А. Ф. Онегина и занесено в описание Б. JI. Модзалевского под № 24 в серии: «Документы из бумаг В. А. Жуковского».
10. В. А. ЖУКОВСКИЙ-ИМП. НИКОЛАЮ ПАВЛОВИЧУ
(Черновик)
Когда Ваше и. величество благоволили меня призвать [и с такою милостивою ко мне доверенностию поручить мне опечатание и рассматривание], дабы повелеть мне опечатать и разобрать бумаги Пушкина, я имел счастие получить от вас разрешение на следующее; все предосудительное памяти Пушкина сжечь, письма возвратить их писавшим, сочинения сберечь, казенные бумаги доставить куда следует. С глубочайшею [радость] благодарностью принял я такое повеление, в коем выразилась и милостивая личная ваша доверенность ко мне и ваша отеческая заботливость о памяти Пушкина, коему хотели Вы благотворить и за гро