Но все старания извлечь донесения Геккерена своему правительству из архива министерства иностранных дел в Гааге не увенчались успехом, к прискорбию друзей просвещения. Нидерландское правительство решительно отказало в сообщении интересующих нас документов. Еще в 1905 году наш посланник в Гааге Н. В. Чарыков получил от министра фан-Тетса уведомление, что «опубликование хранящейся в архиве переписки в настоящее время является нежелательным, так как оно было бы неприятно для проживающих ныне в Г олландии и за границею родственников барона Г еккерена»512. Между тем, пока шли эти переговоры, в моих руках оказались современные копии с двух писем барона Геккерена барону Верстолку, бывшему в 1837 году голландским министром иностранных дел, и с письма к принцу Оранскому, супругу Анны Павловны, в то время еще наследнику нидерландского престола. В 1905 году в статьях о дуэли Пушкина и Дантеса я сообщил в переводе извлечения из этих примечательных писем барона Геккерена'.
Нет сомнения, что признанные не подлежащими опубликованию документы голландского архива суть подлинники писем, известных нам лишь по копиям. Кое-что об архивных бумагах мы знаем частным образом. Так, нам известно, что по делу Геккерен — Пушкин в архиве находятся «донесения голландского министра в Петербурге (т. е. Геккерена), содержащие отчет о событиях, донесение уполномоченного в делах барона Геверса (заменившего барона Геккерена) о впечатлении, произведенном смертью Пушкина в С.-Петербурге, и, кроме того, вырезка из «Journal de St.-P6tersbourg» «с приговором над Дантесом». Графу Бреверну де-ла-Гарди, бывшему в 1905—1906 годах советником нашей миссии в Гааге, были показаны донесения Геккерена (числом три), и некоторые фразы напомнили ему донесения, напечатанные в русском переводе в моих статьях513. Так как для целей ученого исследования представлялось необходимым ознакомиться с подлинниками и так как то, что казалось в Гааге не подлежащим опубликованию, было уже оглашено в России, то, по просьбе Комиссии по изданию сочинений Пушкина, наш посланник в Гааге граф Пален в 1911 году взял на себя труд нового обращения к голландскому министру иностранных дел Ван Свиндерену. Но г. Ван Свиндерен сообщил графу Палену, что «он не находит возможным дать разрешение для личного осмотра посланником или секретарем миссии архива его министерства по этому крайне деликатному еще поныне вопросу, а тем более согласиться на опубликование таких вполне доверительно сообщенных бароном Геккереном сведений, которые до сих пор составляют семейную тайну, в особенности третье письмо, на имя принца Оранского; относительно этого письма для его публикации, он, министр, был бы обязан предварительно исходатайствовать разрешение ее величества королевы нидерландской, какового ее величество, по его, министра, глубокому убеждению, никогда не соизволит дать».
Нам не совсем понятны основания такого взгляда г. Ван Свин-дерена, но во всяком случае будем ждать лучших времен, когда соображения, диктуемые чрезмерной щепетильностью, не будут иметь места, и мы получим возможность, во-первых, сверить имеющиеся у нас копии с хранящимися в Гааге подлинниками и, во-вторых, ознакомиться и с другими материалами о дуэли, о существовании которых в голландских архивах мы не знаем. Пока же считаем необходимым напечатать в этом отделе письма барона Г еккерена в переводе со старинных, сделанных в 1837 году перлюстраций (No X и XI)514.
Вполне естественно предположение, что в семейных архивах барона Г еккерена и барона Г еккерен-Дантеса могли сохраниться письма и документы, имеющие отношение к последней дуэли Пушкина. В печать не раз проникали соответствующие известия о пушкинских документах в архиве сына Дантеса. Так, напр., И. Яковлев в 1899 г. со слов барона Геккерен-Дантеса (сына) сообщал, что «в бумагах, доставшихся ему после отца, имеется немало документов, касающихся отношений его отца к Пушкину, между прочим, два письма с вызовом на дуэль»1. Но все делавшиеся до сих пор попытки извлечь материал из архива Дантеса не давали результатов, и ни один документ этого собрания не был опубликован. Ныне барон Г еккерен-Дантес, внук барона Жоржа Г еккерен-Дантеса, во владении которого находится фамильный архив, благодаря в высшей степени обязательному содействию гг. А. Мазона и Л. Метмана, с большой любезностью согласился исполнить просьбу Комиссии по изданию сочинений Пушкина и сообщил целый ряд документов своего архива. Первая их группа касается его деда вне его отношений к Пушкину и способствует разрушению того легендарного представления о Дантесе, какое сложилось у пушкинистов; эти документы вошли в шестой отдел нашей книги. Вторую группу составляют документы, непосредственно относящиеся к дуэли Пушкина и Дантеса. Из них некоторые являются новостью для исследователей и имеют важное значение для биографа Пушкина. Таково в особенности неизвестное нам письмо барона Жоржа Геккерен-Дантеса к Пушкину (No IV). В настоящем отделе помещены еще письма барона Геккерена Жуковскому (No II), заметки Дантеса на письмо Пушкина (No V), правила дуэли (N° VII), оригинал объяснений Дантеса перед судом (Nb VIII).
Кроме печатаемых документов, в этом архиве находятся еще следующие, касающиеся дела Пушкина и Дантеса: 1) подлинное письмо Пушкина виконту д’Аршиаку от 17 ноября 1836 года. Это то самое письмо, которое было представлено в военно-судную по делу о дуэли комиссию и, по снятии копии, возвращено через министерство иностранных дел барону Геккерену2 (см. «Переписку Пушкина», изд. имп. Академии наук, т. III, стр. 409, Nb 1101); 2) копия с письма барона Геккерена Пушкину от 26 января 1837 года. Подлинник находится в военно-судном деле (см. «Переписку», т. III, стр. 445, № 1139); 3) копия с письма Пушкина виконту д’Аршиаку с датой «27 Janvier, 10 heures du matin» (см. «Переписку», т. III, стр. 449, Nb 1146). Виконт д’Аршиак передал князю П. А. Вяземскому собственноручно сделанный им список этого письма; Вяземский передал его Данзасу, а от Данзаса при рапорте он поступил в военно-судную Комиссию. Подлинник остался, очевидно, у виконта д’Аршиака, где он теперь,
перепечатаны рядом с письмами к графу Нессельроду, так как истина может быть почувствована только при последовательном сопоставлении тех и других писем, столь различных по своему содержанию.
' «Новое время», № 8125, 12 июня 1899 г.
Дуэль Пушкина с Дантесом-Геккереном. Подлинное военно-судное дело. Спб., 1900, стр. 51.
Wу
лм.л^гч^//<47-•З^м ^ ^ -ЛмА—^ «*-
гЛг* **■* ^
4<*лп-/ Г&Г «''с"» >^0**
^ ^Sps<<- ,m
^ ~~S*» 4~б~* ^лх
А-'„ ЗГ ~ус'4*-
j,TtS~ "“-*' ~^“«-
•й^> /"£<к *—' f^s*’
1ф li n ^ ^',|Г-,L ’ ^
, ■у*'—*> /t~-^
^ z£~br c^jsa.
r~~ *
Письмо Пушкина (из архива барона де-Геккерен-Дантеса)
неизвестно515; 4) ответ виконта д’Аршиака на это письмо в копии (см. «Переписку», т. III, стр. 450, N° 1147). Подлинник его —в военносудном деле516. Любопытно, что подлинник датирован только днем, а копия и часом: «27 Janvier 1 heure apres-midi». Текст же письма совершенно сходен.
Кроме перечисленных, никаких других документов и материалов, относящихся непосредственно к истории дуэли Пушкина и Дантеса, в семейном архиве гг. Дантесов, по свидетельству владельца архива, не находится.
Император Николай Павлович был хорошо осведомлен о причинах и обстоятельствах несчастной дуэли. Он имел о деле Пушкина доклады графа Нессельрода, графа Бенкендорфа и В. А. Жуковского. Всего того, что было ведомо Николаю Павловичу, мы, конечнб, не знаем, и потому особый интерес приобретают все письменные высказывания Николая по делу Пушкина, какие только могут найтись.
О роли барона Геккерена, во всяком случае, он был определенного мнения и потребовал отозвания барона из России в письме к наследнику нидерландского трона принцу Вильгельму Оранскому, супругу сестры русского государя, великой княгини Анны Павловны. Мы знаем, что это письмо было отправлено с курьером в Гаагу
22 февраля 1837 года1, но самое письмо нам неизвестно. Ввиду особой важности этого письма, Комиссия по изданию сочинений Пушкина, по моему ходатайству, приложила нарочитые старания к разысканию как этого письма, так равно и тех писем Николая Павловича к Анне Павловне, в которых могли бы оказаться упоминания об истории Пушкина. Нидерландский посланник в Петербурге барон Свергис де Ландас передал своему правительству просьбу о разыскании и сообщении названных писем; на эту просьбу был получен ответ: оказалось, что «ни в архиве королевского дома, ни в архиве кабинета королевы не нашлось никакого письма имп. Николая, относящегося к истории последних дней русского поэта». Директор же архива королевского дома сообщил, что письма Николая Павловича к Анне Павловне с 1820 по 1852 год были перевезены в Веймар великой герцогиней Софией Саксен-Веймарской. Сочтено было необходимым продолжать розыски — теперь уже в веймарских архивах. Соответствующая просьба была обращена к нашему посланнику в Дрездене, аккредитованному и при Веймарском дворе. Из хранящихся в велико-герцогском архиве писем императора Николая Павловича к Анне Павловне были извлечены и сообщены письма с 7—19 января по 31 мая (12 июня) 1837 года—всего четыре письма. Упоминание о Пушкине нашлось только в одном письме от 3 (15) февраля 1837 г. и занимает всего несколько строк:
«Пожалуйста, скажи Вильгельму, что я обнимаю его и на этих днях пишу ему, мне надо много сообщить ему об одном трагическом событии, которое положило конец жизни весьма известного Пушкина, поэта; но это не терпит любопытства почты». Так писал Николай Павлович своей сестре. Важное значение его письма к Вильгельму Оранскому для истории дуэли не подлежит никакому сомнению. С тем большим сожалением приходится констатировать, что поиски этого письма были безрезультатны. По сообщению голландского министерства, этого письма не оказалось в архивах королевского дома и кабинета королевы. Не оказалось его и в веймарских архивах. Сохранилось ли оно? Не уничтожено ли по соображениям щепетильности? Или же, по этим соображениям, не считается ли оно не подлежащим ни оглашению, ни даже ведению? Будем все-таки надеяться, что со временем этот пробел в источниках для биографии Пушкина будет заполнен.