А у меня имеется право выбора? Я поворачиваюсь к Рувану, предоставляя решать повелителю вампиров.
Он устало мне улыбается.
– На меня можешь не смотреть. Он спросил тебя. Это ведь ты делишься с нами знаниями.
Я быстро кошусь на нарисованную карту. Пусть она изображена совсем неумело, тем не менее представляет собой детальный план Охотничьей деревни, моего родного дома, где еще долгие годы будут жить кузнецы, охотники, кожевники, фермеры, сапожники и прочие люди, которые ведут борьбу с вампирами. Я с тоской провожу кончиками пальцев по рамке грифельной доски.
А может, и не долгие годы. Если нам удастся снять проклятие, деревня вскоре превратится в обычное людское селение, ничем не отличающееся от других.
– Не возражаю, – тихо отвечаю я, удивляя саму себя. Вопреки ожиданиям, Кэллос вовсе не начинает прыгать от восторга. Наверное, единственный из вампиров, он понимает, на что я соглашаюсь. Возможно, потому, что очень много читает и знает долгую кровавую историю этого конфликта. – Но у меня есть одна просьба… условие.
– Слушаю.
– Если я попрошу, ты уничтожишь записи.
Услышав такое, Кэллос вздрагивает, и я поспешно поясняю:
– Понимаю, ты отрицательно относишься к уничтожению записей или фрагментов истории, но кто поручится, что, если нам не удастся снять проклятие, следующий повелитель вампиров будет с таким же уважением относиться к людям, как и Руван?
– Если до этого дойдет, я оставлю следующему повелителю вампиров послание, в котором объясню, чего мы достигли, и дам понять, что отныне все будет иначе. После моих рассказов им придется попробовать сотрудничать с деревней, – произносит Руван. А он, однако, оптимист.
– Если они прислушаются к твоим словам, – мягко возражаю я. – Но и тогда маловероятно, что они смогут отыскать человека, который согласится помогать. То, что я на вашей стороне, – удачное стечение обстоятельств. Повезло, что ты не убил меня, а я в конечном счете не покончила с собой. Но маловероятно, что все так же сложится у другого повелителя.
Да и судя по недавним словам Рувана, будущие повелители, вероятнее всего, будут слеплены совсем из другого теста.
– В ночь кровавой луны мы видели воротники охотников, – бормочет Кэллос. – Один даже воспользовался им у меня на глазах.
Я киваю.
– Жителей Охотничьей деревни учат, что лучше умереть, чем позволить вампиру взять у них кровь. Удивительно, что вам вообще удалось хоть немного пополнить запасы.
По мере того как я говорю, в голову все настойчивей закрадывается мысль о нереальности происходящего. Подумать только, я здесь и стремлюсь помочь Рувану. А еще сильнее мне хочется… Я разминаю пальцами шею, вспоминая, как он обнимал меня и прижимал к себе, наполняя тело жаром. И как возрастало жгучее желание внутри, когда он ласкал меня и вонзал в кожу клыки.
Под взглядом Рувана я быстро опускаю руку. Эти мысли ярче разжигают пламя, которое и так постоянно горит между нами. Я ощущаю, как растет притяжение. И жаждущая удовлетворения потребность, в противном случае грозящая свести меня с ума.
– Итак, если наши попытки ни к чему не приведут… если мы все же не добьемся успеха… – Я заставляю себя сосредоточиться. Возможно, позже еще наступит время для удовольствий. – Я хочу, чтобы эти сведения уничтожили. Иначе следующий повелитель вампиров воспользуется ими, чтобы погубить все, что мне дорого. Я не смогу вынести груз такой ответственности.
Кэллос вздыхает, а затем, как ни странно, соглашается.
– Договорились.
– Правда?
– Даю слово. Прости, но тебе придется довольствоваться этим. Нельзя быть связанной кровной клятвой сразу с двоими, – усмехается он. – И я бы не осмелился давать клятву тому, кто уже связан узами крови с другим.
При одном лишь упоминании о другой клятве Руван делает полшага в мою сторону, окутывая меня защитной аурой. Ему противна сама мысль о том, что Кэллос может быть хоть чем-то со мной связан, и от этого в груди поднимается тепло, угрожая окрасить щеки жарким румянцем.
Всю жизнь меня охраняли и защищали, однако защита Рувана ощущается совсем иначе. Она мне даже нравится. Вероятно, потому что я выбрала ее сама и в любой момент смогу от нее отказаться. Тогда как в роли девы-кузнеца Охотничьей деревни мне никто и никогда не предоставлял права выбора.
– Я тебе верю, – ободряюще улыбаюсь Кэллосу.
– Ценю твое доверие. – Он опускает подбородок. – И отвечаю тебе тем же.
– О чем ты?
Он переводит взгляд с меня на Рувана и обратно.
– Ты сможешь наилучшим образом позаботиться о нашем повелителе, – поясняет он с застенчивой улыбкой. И пока я прихожу в себя и пытаюсь найтись с ответом, Кэллос склоняет голову и направляется к выходу.
Руван берет меня за руку, и я поворачиваюсь к нему.
– Ты прав, они знают, – шепчу я.
– Ну и пусть знают, – пожимает он плечами. – В этом темном мире бесконечной ночи мы имеем право на сладкие запретные мечты.
И вновь я потрясенно замолкаю. Пользуясь моментом, Руван подается вперед и подхватывает меня на руки. Я цепляюсь за его плечи, чтобы не упасть.
– Куда ты меня несешь? – немного игриво интересуюсь, хоть и прекрасно знаю ответ. В свою спальню. И впервые я не возражаю.
– Я попросту тебя похищаю. – Улыбка Рувана таит в себе обещание запретных мечтаний, о которых он упоминал. Подобные улыбки дарили мужчины деревенским женщинам прежде, чем они вместе растворялись в ночи. И на меня она оказывает возбуждающее действие. Начинает кружиться голова, по телу от пальцев ног до кончиков ушей разливается жар. – Я ведь повелитель вампиров.
– Ах да, я же охотник и должна сражаться.
На мгновение мелькает мысль, что я все же смогла присвоить себе это звание. Лгать Рувану я не способна, а значит, в какой-то мере и впрямь превратилась в охотника. И это открытие волнует так же сильно, как и его прикосновения.
– Я только «за». Мне нравятся твои клыки.
– Осторожнее, или узнаешь, как я умею кусаться.
Подавшись вперед, я прикусываю мышцу на его шее – достаточно сильно, чтобы оставить на коже след.
Руван издает низкое рычание и бросается вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки за раз. Однако все же не успевает добраться до своих покоев.
Двадцать шесть
С того момента, как Руван опускает меня на пол, чтобы открыть первую дверь, а я открываю вторую, мы движемся, словно единое целое. Слова нам не нужны. Тела, прижимаясь друг к другу, повторяют движения губ. Только что мы находились в главном зале, а в следующий момент я прижимаюсь спиной к двери в его спальню. Руван притягивает меня ближе, отрывает от пола, и я обхватываю ногами его талию.
Теперь я ощущаю его целиком: каждый дюйм великолепных мышц, каждый полученный в борьбе шрам, каждую прядь шелковистых волос. И стремясь поближе изучить его тело, провожу по нему руками.
Руван горячим дыханием обжигает мою шею и скользит губами вверх по подбородку, отчего по спине бегут мурашки, а после с прерывистым вздохом вновь приникает к моим губам – жадно, страстно, заявляя о силе своего желания, которое тут же отзывается во мне.
– Чего ты хочешь? – прикрыв глаза, шепчу ему в губы. Сквозь завесу ресниц я вижу резко очерченную линию челюсти и тени, которые ложатся на его лицо вместе с лунным светом.
– Тебя, – хрипло бормочет он.
– Мою кровь?
– Твое тело.
Все так же прижимая меня к себе, он отходит от двери и миг спустя опускает спиной на кровать. Подо мной прогибается матрас. Как ни странно, он пахнет вовсе не пылью и старостью, а жимолостью и сандаловым деревом. Приятное открытие.
Руван встает в изножье и смотрит на меня сверху вниз. Сейчас, когда лунный свет очерчивает безупречную линию его подбородка и играет в серебристых волосах, повелитель вампиров напоминает бога, который случайно попал в мир смертных. Я же – добровольно сдавшаяся на его милость жертва.
Руван ставит колено на матрас и медленно, словно зверь на охоте, придвигается ко мне; раздвигает коленями мои ноги, и когда наши бедра соприкасаются, я выгибаю спину и судорожно втягиваю воздух. Он скользит рукой вверх по моему боку и дотрагивается до груди.
Я непроизвольно издаю глубокий, хриплый стон и тут же заливаюсь румянцем. Подняв руку, прикусываю костяшки пальцев и бормочу:
– Прости, но ко мне никогда раньше так не прикасались.
Он медлит, задумчиво изучая меня. А потом берет мое лицо в ладони и поглаживает большим пальцем щеку. Я терпеливо жду вердикта, но время тянется, а Руван все молчит.
– Это ведь не проблема? – наконец спрашиваю я.
– Ты идеальна, – шепчет Руван, нежно целуя меня в губы.
– Прости, у меня мало опыта.
Прежде сей факт не доставлял мне особого беспокойства. Да, у меня не было любовников, я никогда не целовалась и не ощущала на теле мужских рук, но ничуть не тревожилась по этому поводу – ведь именно такого поведения от меня и ждали. В моем мире все знали, как обстоят дела.
Только вот Руван не из моего мира. Он сам заключает в себе целый мир. Где в нем мое место? И смогу ли я вообще прижиться?
– Я сказал, ты идеальна, – твердо повторяет Руван. – Печаль других станет для меня радостью и благословением. – Он нежно кусает меня за шею, но не прокалывает кожу. Это всего лишь поцелуй. И прикосновение языка. С моих губ срывается уже настоящий всхлип. – Не прячь своих реакций, Флориана. Отбрось всякий стыд. Стони, кричи, плачь, лишь бы от удовольствия. Я хочу тебя слышать.
– Но остальные…
– Они не услышат. Да и в любом случае, мне все равно. – Руван отстраняется, нависая надо мной. Рукой он все еще дотрагивается до моего лица. Прижимается ко мне всем телом, и мой мир сужается лишь до него одного. – Сегодня ночью забудь обо всем, Флориана, и только чувствуй. Отбрось все мысли и просто наслаждайся.
Легко последовать его совету, особенно когда Руван скользит вниз по моему телу и накрывает губами одну из грудей прямо через рубашку. С губ срывается еще один стон, за ним второй. Я вся пылаю, отдавшись на милость его рта и рук.