Я пробегаю пальцами по страницам журнала, во всех ярких подробностях припоминая сон, приснившийся мне в старом замке.
– Но человек…
– Король Солос ни за что не стал бы работать с человеком. – В тоне Кэллоса нет ни капли сомнений. – Настолько совершенно лориями крови мог владеть только король Солос.
– Почему?
– Он положил начало лориям крови, – будничным тоном сообщает Руван. – После того как поработал с кровью первых людей, прибывших в Темпост.
– Я думала, вампиры всегда могли пользоваться магией крови.
– Могли, но только в полнолуние, когда максимально возрастали наши силы. А лории крови помогали нам становиться сильнее в любое время. Но цена… – Кэллос замолкает, обдумывая свои слова.
– Ты здесь закончила? – внезапно спрашивает Руван.
Я бросаю взгляд через плечо. Горн до сих пор пылает жаром, меня ждет металл. Будь я сейчас в Охотничьей деревне, мама хорошенько отчитала бы меня за то, что я намерена сделать. Но… мне любопытно, что последует дальше.
– Не совсем, но могу сейчас прерваться. Нужно только вынуть заготовку и дать ей остыть, а позже я продолжу работу. С металлом ничего не случится.
– Хорошо, тогда пойдем со мной, – протягивает руку Руван.
– Постойте. Куда вы? – Кэллос вскакивает с места, когда Руван уже выводит меня из кузницы.
Я даже не потрудилась убрать инструменты, которыми пользовалась. Это тоже привело бы маму в ужас. Однако подобный небольшой бунт лишь вызывает у меня ухмылку.
«Теперь это моя кузница. Никто не посмеет сюда соваться, так что я вольна делать все, что захочу».
– Куда мы идем? – интересуюсь я, пока мы шагаем по коридору мимо других комнат.
– В музей. Там ты лучше поймешь, откуда мы знаем, что Солос не мог работать с человеком.
– В музей, – повторяю я. Слово мне незнакомо и в моих устах звучит очень странно.
– Да, он находится в городе. И поскольку мы не можем перемещаться по замку с помощью тумана, придется отправиться в приемный зал.
Похоже, меня ждет более грандиозная экскурсия, чем думалось вначале.
– Музей? – подхватывает Кэллос. – Думаете, это разумно?
Не представляю, что такое «музей», но, учитывая нынешнее состояние Рувана, вряд ли он сунулся бы в опасное место. Однако теперь я начинаю немного беспокоиться.
И Кэллос, судя по всему, тоже.
– Мы уже несколько месяцев не расчищали тот район города.
– Сейчас раннее утро. Мы вернемся задолго до захода солнца, – отвечает Руван. – К тому же в прошлый раз, когда мы туда ходили, почти никого не встретили.
– Куда мы собрались? – В коридоре появляется Уинни.
– Отлично, теперь нас уже целая толпа. – Кэллос снимает очки и раздраженно вытирает их о рубашку, при этом упорно стараясь не смотреть на Уинни. Может, и очки он решил протереть, чтобы найти удобный предлог задержать взгляд на чем-то другом?
– Люблю, когда много народу. – Уинни останавливается у подножия лестницы.
– Захвати свои кинжалы, Уинни. Мы направляемся в город.
– Оу! Я позову Лавенцию. Она…
– В последний раз, когда Лавенция ходила со мной в музей, она разбила скульптуру, приняв ее за поддавшегося, – невозмутимо сообщает Кэллос.
– Ты прав, давай оставим грубиянов здесь, – смеется Уинни и убегает.
Они готовятся к битве с поддавшимися, желая в процессе защитить некие, несомненно, магические, скульптуры.
– Может, мне взять серп?
– Хуже не будет, – соглашается Руван. – И надень доспехи.
Мы ненадолго заглядываем в оружейную – на случай, если все же придется сражаться, потом поднимаемся по лестнице и проходим через дверь, ведущую к святилищу. Вновь оказавшись в просторной, похожей на пещеру комнате, я смотрю на статую короля над алтарем. В руках у него книга, взгляд обращен к небу.
– Это и есть король Солос? – уточняю я, когда мы начинаем взбираться по винтовой лестнице. Его лицо мне знакомо.
– Он самый, – отвечает Руван. – В этом святилище впервые использовались лории крови.
– Говорят, что книга у него в руках – первый сборник лорий крови. Люди назвали бы ее книгой заклинаний, – вступает в разговор Кэллос. – Я надеялся, что вы отыщете ее в мастерской вместе с источником проклятия. Но, увы и ах, ни того ни другого.
– Первые записи о лориях крови пропали?
– Первые три тома, – печально вздыхает Кэллос. – Никто не знает, что с ними случилось, но их потеря, безусловно, сильно повлияла на нашу способность бороться с проклятием. Если бы они сохранились… – он вдруг замолкает и, слегка подавшись вперед, окидывает взором город, вид на который открывается из окна, – возможно, все сложилось бы иначе.
– Нет смысла рассуждать о прошлом. – Уинни запрыгивает на опору, по которой мне пришлось пройти в первый день пребывания в замке, и как ни в чем не бывало шагает вперед. Вслед за ней на пронизывающий холод со вздохом вылезает Кэллос.
Собираясь с духом, я бросаю взгляд на пропасть внизу.
– Хочешь, перенесу тебя на другую сторону? – протягивает мне руку Руван. Я поднимаю глаза. Даже не заметила, когда он успел подойти так близко. – Куин рассказал, как ты шла здесь в первый раз. Наверное, так будет безопаснее. – Он устало улыбается. – Не хочу во второй раз за тобой прыгать.
Я вспоминаю, как он рванул вслед за мной, когда я провалилась сквозь пол в старом замке, и словно бы вновь ощущаю его безопасные объятия. Слышу оглушительный звук, с которым его доспехи ударились о твердый пол, поскольку он принял на себя основную тяжесть удара.
– Не хочу, чтобы другие считали меня слабой.
– Умение принимать помощь – признак силы, а не слабости.
Вампиры и так уже знают, что я не охотник. Так какая разница?
– А ты не слишком измотаешь себя?
– Осторожнее, Флориана, – предупреждает он низким, хриплым голосом, – иначе я подумаю, что тебе и в самом деле небезразличны вампы.
– Я думала, вы вампиры, – поднимаю я брови, не желая, чтобы он застал меня врасплох.
– Ты моя кровница, поэтому называй меня как хочешь, – усмехается он. – Ну, поехали?
Я только молча киваю в ответ. Наклонившись вперед, Руван подхватывает меня на руки. Инстинктивно обвиваю его шею и крепко прижимаюсь к нему для поддержки. Он смотрит мне в глаза, и у меня сбивается дыхание. Теперь я постоянно думаю о его губах. Впрочем, лучи солнца помогают немного прояснить разум. Я не могу поцеловать его при посторонних. Мне хватает и собственных угрызений совести. Не хочу видеть осуждение остальных вампиров.
Руван скользит взглядом по моему лицу, задерживается на губах, потом спускается к шее. Он немного напрягает мышцы, и меня окутывает его сила. Я вдруг представляю, как он несет меня обратно в наши покои. В моих фантазиях мы доходим до святилища, и Руван пред очами вампирских богов укладывает меня на каменный алтарь, предварительно постелив на него свой бархатный камзол. А после не спеша покрывает чувственными поцелуями мою шею, потом сильными, уверенными движениями разрывает на мне рубашку и…
– Нужно идти, – выдавливаю я, чувствуя, как пылают щеки. – Они уже почти на той стороне.
Похоже, с того мгновения, как Руван подхватил меня на руки, время каким-то образом замедлилось, и то, что длилось всего минуту, а может, пару десятков секунд, показалось нам с ним маленькой вечностью.
– Нужно, – с легкой грустью соглашается он и запрыгивает на балку. Я крепче вцепляюсь в него. Руван хихикает, и этот звук эхом отдается у меня внутри. – Ты мне не доверяешь?
– Доверяю, само собой, но мне не нравится ощущать себя такой беспомощной.
Земля очень далеко внизу. Конечно, Руван двигается довольно уверенно, но снег и лед вокруг никуда не делись, и трудно избавиться от мыслей, что я, возможно, всего в одной секунде от падения.
– Могу отпустить.
– Не смей! – Я бросаю на него свирепый взгляд.
Руван только ухмыляется, но по-прежнему смотрит вперед. Когда мы проходим уже полпути, его лицо внезапно становится серьезным.
– Хочу извиниться, что в первый раз тебе пришлось идти здесь самой.
– Ты же думал, что я охотник.
– Неважно. В любом случае для человека перебираться здесь слишком рискованно.
– Это точно, но я справилась. Все хорошо, что хорошо кончается.
– Все хорошо, что хорошо кончается, – повторяет он. – Мне нравится это выражение.
– Неужели раньше не слышал? – удивляюсь я. Руван качает головой. – Им часто пользуются.
– Возможно, в вашем мире.
– Интересно, сколько мы еще не знаем о мирах друг друга.
– Думаю, еще множество всякого интересного и занимательного, – едва заметно улыбается он.
Мы добираемся до конца пути, где нас ждут Уинни и Кэллос, и разговор приходится прервать. Руван осторожно опускает меня на пол. Войдя внутрь, мы вновь проходим по комнатам и коридорам в тот самый зал, куда Руван перенес меня в ночь кровавой луны, когда я только появилась в замке. Меч, с которым я нападала на повелителя вампиров, все еще лежит на полу, и при виде его мне не удается сдержать улыбку.
– Мы двинемся вперед и все разведаем. Если там есть поддавшиеся, они нас заметят, – сообщает Уинни, направляясь в дальний конец комнаты, где сложен небольшой круг из камней, которого я прежде не замечала. Встав в центр, она исчезает в облаке дыма.
– Это и есть единственный вход в замок? – уточняю я.
– Да, – кивает Руван, когда Кэллос направляется к камням. – Готова? – Он протягивает мне руку.
– Готова. – Я сжимаю его пальцы, и повелитель вампиров подводит меня к кругу.
Через мгновение я вдыхаю тень и мрак, мысленно готовясь к тому, что ждет меня в этом таинственном «музее».
Двадцать восемь
И вот я в городе, сотканном из камня и льда. Все подоконники и дверные рамы затянуты инеем, в балконы твердой хваткой вцепились древние сталагмиты, угрожающе выставив свои заостренные кончики. Городские здания, которые я видела из окон замка, на деле гораздо массивнее, чем представлялось. Все высотой в несколько этажей, они возвышаются надо мной подобно башням. А я-то всю жизнь считала, что четырехэтажная крепость в Охотничьей деревне – самое высокое здание, которое только можно построить.