– Ты считал его источником проклятия.
– Если бы ты не вмешалась, я бы прикончил и твоего брата, – мрачно признается Руван, и я впиваюсь в него взглядом. Между нами свистит ветер, словно бы завывает сама пропасть. Впервые за несколько недель я чувствую, что мы далеки друг от друга. – Я вел себя ничуть не лучше Солоса. Проливал человеческую кровь просто потому, что в тот момент был на это способен.
– Кстати, о Солосе, – начинаю я и замолкаю, подыскивая слова, поскольку опасаюсь задать интересующий вопрос. Учитывая все, что говорили вампиры об этом короле и его отношении к людям, я заранее боюсь, что не услышу ничего хорошего. – Ты привел меня сюда, обещая объяснить, почему Солос никогда не стал бы работать с человеком.
– Точно, – неуверенно вздыхает Руван, всем своим существом источая неловкость. Слегка ссутулившись, он переминается с ноги на ногу.
– Расскажи. Я предпочитаю знать всю правду, а не только ее светлую сторону.
Я смотрю прямо на него, четко давая понять, что уловки и недомолвки ему сейчас не помогут.
Тяжело вздохнув, Руван очень долго молчит. Я опираюсь на ограждение, и вскоре кожа на руках немеет от холода.
– Согласно записям Джонтана, – медленно, с болью в голосе начинает он, – как-то на праздник полнолуния в Темпост впервые прибыли люди. Небольшая группа путешественников, решивших разузнать побольше о магии вампиров. И они сполна получили желаемое. Солос обнаружил, что человеческая кровь для нас более действенна, чем кровь других народов. Возможно, из-за связи людей с дриадами, которые и создали человеческую расу. Или же из-за ритуалов, которым научили их фейри. Вероятнее всего, и то и другое сыграло свою роль. В любом случае, люди оказались для вампиров слишком ценными, чтобы просто отпустить их после праздника. Они пришли к нам, ожидая, что мы, как и фейри, проявим тепло и гостеприимство… но так никогда и не вернулись домой.
– Они стали пленниками?
Руван едва заметно кивает.
– В ту пору большинство вампиров даже не подозревали о происходящем. И Джонтан не распространялся об этом в своих записях, отделываясь лишь краткими фразами, чтобы защитить народ от тяжести преступлений короля.
– А что конкретно он писал? – уточняю я, хотя внутри уже все сжимается. Но я должна выяснить правду до конца.
– Человеческая кровь использовалась для исследования магии крови и усиления вампиров. Ближе к концу несколько из них погибли в ходе экспериментов по укреплению тела. – Он опускает голову. – Эти записи нашли намного позже. Но даже если большинство вампиров не знали всего масштаба происходящего, нас это не оправдывает. Платой за нашу силу стали жизни невинных.
Я вновь перевожу взгляд на город, пытаясь уложить в голове его слова. Все эти великолепные высокие здания вампиры выстроили благодаря силе, полученной с помощью магии крови, и в свете непростительной истории их красота несколько тускнеет.
– Когда это закончилось? – спрашиваю я.
– Как раз перед наложением проклятия. После гибели товарищей один из людей помог выбраться отсюда остальным… В конце концов они оказались по другую сторону Грани, отрезанные от нашего мира, и Солос не смог отправить вслед за ними армию. Взамен этого он послал небольшой поисковый отряд, однако люди вступили в борьбу.
– Первые охотники, – догадываюсь я. Именно эти люди, бежавшие от ужасов заточения, и основали Охотничью деревню. Наша история с самого начала была пропитана кровью и ненавистью к вампирам. – Так вот с чего ты взял, что проклятие наложили именно охотники, и его источник находится по ту сторону Грани.
– Не могу сказать, что мы его не заслужили, – признается Руван, удивляя меня. До сих пор я слышала лишь, что проклятие стало страшной трагедией для всего вампирского народа. Однако на самом деле все гораздо сложнее. – Нет смысла просить прощения за действия своих предков, но я сожалею о них. Как только мы снимем проклятие и восстановим силу вампиров, я приложу все усилия, чтобы загладить вину перед жителями Охотничьей деревни.
Я не отвечаю. Зимний воздух Темпоста превращает мысли в лед. Я копаюсь в себе, стараясь отыскать ту безграничную ярость, которую некогда испытывала ко всему вампирскому народу, но ничего не нахожу. Это чувство остыло, сменившись твердой решимостью превратиться в женщину, свободную от прошлых оков. И даже сейчас, после всех разоблачающих открытий, я не могу ненавидеть этих вампиров. Ведь проклятие наложили больше трех тысячелетий назад. За сто лет до рождения самого Рувана.
Он порывается отойти от ограждения, но я хватаю его за руку и, коснувшись пальцами щеки, заставляю вновь посмотреть на меня.
– Я тебя поддержу, – мягко, но решительно обещаю я.
– Ты ненавидишь меня?
– Опять эта ненависть? – едва заметно улыбаюсь. Руван фыркает почти что легкомысленно. – Не ты наложил проклятие. Глупо винить тебя за это и за желание спасти свой народ. Может, в то время проклятие и было заслуженным, но сейчас оно всем нам отравляет жизнь. Если бы основатели деревни знали, что своими действиями навсегда привяжут свой народ к вампирам и заставят страдать, наверняка сами захотели бы положить конец кошмару. Не стоит зацикливаться на прошлом.
Руван смотрит на меня так, словно я воплощаю в себе луну и звезды. Он вдруг расслабляется, чуть приоткрывая губы. На миг создается впечатление, что он сейчас расплачется, но повелитель вампиров начинает смеяться.
– Можно тебя поцеловать? – интересуется он. Странный вопрос, учитывая наши отношения. Но после сегодняшнего разговора такое поведение вызывает во мне лишь признательность.
– Можно.
Руван притягивает меня ближе и дарит нежный, но решительный поцелуй. На краткий миг весь окружающий мир словно замирает.
В этом поцелуе нет особой страсти. Возможно, именно потому он настолько сладостный. В нем сквозит чистая радость и принятие того, кто мне совсем небезразличен. Проведенный в музее день, вероятно, стал одним из лучших в моей жизни, и его мне подарил вовсе не повелитель вампиров со своими предками, а один конкретный мужчина.
Когда мы отстраняемся друг от друга, я собираюсь ему об этом рассказать, но облака на горизонте вдруг расходятся, и на нас падает луч солнца, окрашивая все в золотистый цвет. Живописная картина, вот только Руван болезненно морщится.
– Хочешь пойти внутрь? – тихо предлагаю я. Похоже, по мере усиления проклятия солнце обжигает его все сильнее. Еще одно напоминание о том, что он постепенно уходит из этого мира и надолго с нами не задержится.
– Нет, я хочу увидеть закат. Не знаю, сколько их мне еще осталось. – Он озвучивает мои мысли, и от этого становится только хуже.
– Тебе нужна моя кровь?
– Не здесь, – бормочет он, внезапно испытывая неловкость. Может, не хочет, чтобы нас застали Уинни или Кэллос? Но они и так наверняка уже знают о наших отношениях. – Я не должен… я и так слишком много у тебя прошу, Флориана. Сегодня мы увидели всю перспективу.
– Перспективу?
– Историю моего народа. На что шли мои предки ради собственного блага, не считаясь с ценой, которую приходилось за это платить. Мне хотелось стать лучше, чем они. Даже грубо похитив тебя, я поклялся не вести себя как монстр, за которого ты меня принимала.
– О чем ты?
– Я не собирался брать твою кровь. Хотел только, чтобы ты открыла ту дверь.
– Серьезно? – Неужели мысль об этом даже не приходила ему в голову?
– Ну, возможно, если бы ты стала создавать проблемы, – признается он с робкой улыбкой, которая быстро исчезает. – Но уж точно не так, как все произошло.
А как все произошло? Трудно представить, что Руван имеет в виду, ведь за столь короткое время многое случилось. Вряд ли плохо, что между нами зародились отношения. Но, может, ему требуется личное пространство, чтобы все обдумать? Несомненно, наш разговор что-то затронул в его душе, пробудив голоса из прошлого. Я сама только утром разбиралась со своими собственными.
– Прости, что не стала создавать проблемы, – непринужденно замечаю я. Несмотря ни на что, я искренне наслаждалась сегодняшним днем и не хочу его портить.
– Да нет, ты как раз их создала, – бормочет он.
– Тогда это взаимно, – тихо соглашаюсь я.
«Тебе бы следовало его прикончить!» – ворчит внутренний голос.
«Не отпускай его руку», – советует другой, мягкий, уверенный, не похожий ни на один из тех, что прежде шептались у меня в голове. Он доносится словно издали, из какого-то глубокого, почти забытого тайника души.
Сзади хрустят снег и лед. К нам кто-то приближается. Я медленно и незаметно убираю ладонь с руки Рувана.
– Готовы возвращаться? – спрашивает Кэллос. – Уже поздно.
Руван отталкивается от ограждения, однако, к моему удивлению, заявляет:
– Пока нет.
– Серьезно? – Уинни слегка склоняет голову набок.
– Хочу отвести Флориану в академию.
Уинни и Кэллос обмениваются взглядами, судя по всему, о чем-то безмолвно переговариваясь между собой.
– Хорошая идея, – в конце концов замечает Кэллос.
– Я тоже так думаю, – признает Уинни с явной неохотой, хотя слова звучат искренне.
– Правда? Вы согласны? – удивляется Руван.
– Флориане нужно узнать о нас как можно больше, а долгая ночь в истории вампиров не менее важна, чем лории крови, – поясняет Кэллос.
– Ну что, пойдемте? – уточняет Уинни.
– Я бы предпочел сходить туда вдвоем с Флорианой.
– Уже поздно, милорд. – Она бросает взгляд на заходящее солнце.
– Мы ненадолго, вернемся еще до наступления темноты, – говорит Руван, ясно давая понять, что не потерпит дальнейших возражений.
Кэллос, по всей видимости, улавливает его посыл.
– Наш повелитель сам способен о себе позаботиться. – Он кладет руку на плечо Уинни. – А я, напротив, не откажусь от сопровождения.
– Ладно, – уступает она. – Все равно Вентос тщательно следит за порядком в академии. Но если вы не вернетесь через час, мы все дружно отправимся на поиски.
– От своих верных вассалов меньшего я и не ждал, – с улыбкой отзывается Руван, протягивая мне руку. – Пойдем?