Я хватаюсь за него, и нас уносит в темноту.
Но вскоре окружающий мир проявляется вновь. Перед нами высится здание, в котором я безошибочно узнаю академию. Руван показывал мне ее на миниатюре города. Впрочем, четыре колокольни и стрельчатую арку над входом трудно с чем-либо спутать. Для меня они навечно запечатлелись в этом городском пейзаже, связанные с невероятными обстоятельствами, ворвавшимися в мою жизнь.
– Сюда. – Когда мы входим внутрь, во всех движениях Рувана ощущается некая мрачная почтительность. Я следую за ним вверх по лестнице, не совсем понимая, чего ожидать. Внезапно он останавливается. – Это место… ты ведь не скажешь о нем жителям Охотничьей деревни?
– Клянусь.
– Что бы ни случилось? – Руван пронзает меня взглядом золотистых глаз, напряженно ища в моем лице ответ.
– Что бы ни случилось, – киваю я. – Если нам не удастся снять проклятие, Кэллос пообещал уничтожить информацию об Охотничьей деревне. И я обещаю сохранить в тайне все, что ты мне покажешь.
С его лица исчезает напряженность. Руван знакомым ободряющим жестом сжимает мне руку, но отчего-то сейчас в дружеском пожатии ощущается нечто более интимное.
«Мы полностью искренне доверяем друг другу. Когда же это произошло?»
Мы входим под главную арку.
И попадаем в небольшую комнату с каменным столом. На задней стене вырезан какой-то незнакомый символ, похожий на метку, которую оставляет кровная клятва, но я понятия не имею, чья она. Мы шагаем по коридорам академии, двигаясь в ту сторону, где за окнами лежат горы, потом спускаемся вниз и попадаем в другой коридор. Поначалу он выглядит вполне прилично, но когда мы минуем две комнаты и проходим в очередную дверь, становится довольно грубым и неровным. Такое впечатление, что строили его второпях, руководствуясь скорее отчаянием.
Меня охватывает необъяснимое беспокойство, к горлу подкатывает ком. Я тяжело сглатываю в стремлении хотя бы отчасти справиться с этим ощущением.
Мы приближаемся к железной двери. Внезапно Руван останавливается и, протянув руку, пытается меня удержать. Несомненно, чтобы защитить. Похоже, что-то здесь не так. Глубоко вздохнув, он резко напрягается. Воздух вокруг него почти ощутимо вибрирует от силы.
Руван явно готовится к бою.
Я вынимаю серп и медленно подкрадываюсь к нему. Руван распахивает дверь. Я принимаю удобную позу, готовая в любой момент броситься в атаку, и едва не срываюсь с места, уловив движение впереди. Лишь в последний миг мне удается себя удержать.
– Что ты здесь делаешь? – раздается в тишине гневный рык.
Двадцать девять
Мне бы следовало замахнуться посильнее, пока еще имелась такая возможность, и вонзить серп прямо в дерзкий рот Вентоса. Однако вслед за Руваном я меняю стойку.
– Хотел показать ей пещеру, – поясняет Руван, хотя Вентос смотрит только на меня.
– Ей здесь нечего делать.
– Это не тебе решать.
– Я могу уйти, – вмешиваюсь я, и оба тут же поворачиваются ко мне. – Что бы ты ни думал, Вентос, я не горю желанием тебе досаждать.
– Нет, ты хочешь просто нас прикончить.
– Вовсе нет. – «По крайней мере, сейчас». Хотя Вентос продолжает испытывать мое терпение.
– Хватит. – Твердо положив ладонь на плечо Вентоса, Руван слегка его встряхивает. – Она тебе не враг.
Вентос переводит взгляд с Рувана на меня.
– Если выйдешь здесь за рамки дозволенного, пусть даже на шаг, я тебя убью. И мне плевать, что ты кровница нынешнего повелителя. Да будь ты хоть самой королевой вампиров. Одно неверное движение – и тебе конец. – Очевидно, это не пустая угроза. Вентос не стремится продемонстрировать мне силу, а твердо и решительно дает обещание. Спокойное, уверенное, смертоносное.
– Венто…
Даже не дослушав, здоровяк удаляется прочь, туда, где облачками, похожими на иней, в воздухе клубится холод, неестественно подсвеченный зазубренными кристаллами, и вскоре очертания его фигуры размываются вдали. Повелитель вампиров поворачивается ко мне.
– Прости.
– За что? Его сомнения вполне понятны.
– Серьезно?
– Я ведь собиралась найти способ убить тебя, как только перестанет действовать клятва, – пожимаю я плечами.
Руван потрясенно моргает, потом тихо усмехается.
– Мне такая мысль тоже приходила в голову.
– Приятно осознавать, что с самого начала у нас было так много общего.
– О, да. Мы оба замышляли убийство. Вполне себе подходящая пара. – Руван подставляет мне локоть. – Пойдем, я покажу свой народ. Если тебе все еще интересно.
Я опираюсь на его локоть. И мы входим в пещеру, в которой царит адский холод.
Огромный просторный зал, кажется, вовсе не имеет конца. Я моргаю, заставляя глаза привыкнуть к бледному красноватому свету, заливающему все внутри, однако даже с помощью магии Рувана не могу рассмотреть ни стен, ни потолка.
Свет исходит от зазубренных кристаллов, похожих на рубины размером с человеческий рост. И когда я понимаю, что в них заключены мужчины и женщины, то чуть не падаю с лестницы в несколько ступеней, позволяющей к ним спуститься.
В этой комнате, наверное, сотни вампиров, застывших во времени.
Я подхожу к одному из них – мужчине со скрещенными на груди руками, который висит над полом. Кристалл охватывает его целиком, заканчиваясь почти сразу под подошвами ног. У основания кристалла распускаются небольшие светящиеся орхидеи, источающие слабый цветочный аромат. Вампир выглядит умиротворенным, как будто крепко спит, и я, стараясь получше рассмотреть его сквозь грани и поверхности импровизированной куколки, наклоняю голову то в одну, то в другую сторону.
Руван терпеливо ждет, а после ведет меня дальше мимо спящих вампиров, различающихся между собой ростом, размерами и цветом кожи. Никогда не представляла, что в одном месте может находиться сразу столько мужчин и женщин. Однако чтобы заполнить такой город, как Темпост, требуется огромное количество народу.
– Это… все вампиры?
– Всего лишь третья часть нашей некогда довольно многочисленной расы. Здесь только те, кого удалось спасти. Их достаточно быстро собрали в одном месте и провели кровавые обряды, чтобы погрузить в сон на всю долгую ночь. – Он останавливается перед книгой, стоящей на постаменте в центре комнаты. Здесь по полу тянутся ряды кристаллов, темных, словно застарелая кровь – пустые оболочки, служащие единственным напоминанием о том, что здесь когда-то находилось еще несколько сотен вампиров.
– Магический сбой? – уточняю я.
– Нет. Этих вампиров пробудили в свое время. Здесь спали повелители, бывшие до меня, и их подданные, – вздыхает Руван. – Если все идет хорошо, то правитель и его союзники меняются примерно каждые восемьдесят или сто лет. Пробуждается новый повелитель, а вместе с ним еще семеро вампиров, которые становятся верными помощниками и приносят клятву защищать своего лорда, ну, или леди. И если проклятие не снято, в конце своей жизни, как бы быстро он ни наступил, им следует пробудить следующую партию. – Он кладет ладонь на книгу. – Первоначально очередность пробуждения повелителей распланировали на пять тысяч лет. Кто бы мог подумать, что этого может не хватить?
Каждое неровное основание кристалла, потускневшее без поддерживающей его магии некогда спавшего внутри вампира, олицетворяет мужчину или женщину, которые мечтали и жили своей жизнью, а потом оставили ее и погрузились в сон на всю долгую ночь.
– Наверное, не слишком приятно, – шепчу я, опускаясь на колени и проводя пальцами по граням кристалла, – заснуть и проснуться спустя тысячи лет.
– Само собой, это непросто. Порой на привыкание уходит не один месяц. Когда мы проснулись, Кэллос первое время целыми днями бродил по академии, а Лавенция молча сидела в своей любимой пекарне, – осторожно поясняет Руван, мрачно уставясь куда-то вдаль. – По сути, мы, хранители – не более чем призраки. И с момента пробуждения мы понимаем, что наши шансы вновь когда-нибудь увидеть своих близких практически равны нулю.
Отвернувшись от книги, Руван идет дальше вдоль рядов. Я молча следую за ним, представляя, как глаза вампиров смотрят на меня из-под опущенных век, обвиняя в своих несчастьях.
Неужели именно охотники древности наложили на них проклятие? Все возможно. Но даже если Руван прав и король Солос относился к первым людям почти как к животным, использовал их в своих экспериментах и убивал ради крови… так вел себя всего один вампир. Сколько же еще должны страдать эти мужчины и женщины, чтобы искупить вину своего короля? Сколько ждать, пока проклявшие их не сочтут, что долг оплачен сполна?
Кого тысячелетия назад с полным правом можно было назвать монстрами? А кого сейчас? Когда-то я твердо знала ответ, теперь же понятия не имею.
– Вот, – тихо произносит Руван, останавливаясь перед потемневшим обломком рубина. Я встаю рядом и, подчиняясь какому-то порыву, беру его за руку. Теперь мы совсем близко. Я рассматриваю его профиль, ожидая, когда он будет готов открыть, что творится у него внутри. – Здесь спал я.
– Когда тебя разбудили?
Я изучаю пустую оболочку; разбитый тусклый камень, лишенный подпитывающей его магии. Кажется, мы уже упоминали эту тему, однако у меня такое чувство, что я провела здесь не один год. В любом случае, я уже не та женщина, какой попала сюда. Тогда мой мир был предельно прост; сейчас все изменилось, в том числе и мое восприятие.
– Всего около года назад. Мой предшественник не спешил нас будить, чтобы к ночи кровавой луны мы еще оставались на пике силы. Он дал нам достаточно времени приспособиться, прочитать записи предыдущих хранителей, отточить навыки и слегка поразмяться, но не слишком много, чтобы мы не успели зачахнуть или, что еще хуже, поддаться проклятию.
Теперь я смотрю на Рувана другими глазами. Он родился совсем в иное время и вместе с прочими рос в Темпосте в период его упадка. И пока их мир рушился, они заточили себя в рубинах, не зная, когда им суждено – и суждено ли вообще – проснуться. И даже не представляя, что