Может, взять эликсир сейчас? Я бросаю взгляд через плечо. Нет, в зале еще слишком много народу.
Постепенно я теряю ощущение времени. Минуты ускользают прочь, сливаясь в часы. Ночь начинает редеть, как шевелюра у лысеющего мужчины.
А Вентос все не возвращается.
Я снова оглядываюсь через плечо. В зале остается лишь трое охотников. Они сидят в задней части, склонив головы в какой-то молитве – возможно, просят за охотников, еще не вернувшихся сегодня с болот. Наверное, лучшей возможности уже не будет. Нужно сейчас же подобраться к бочонку.
Однако вместо этого я огибаю алтарь и проскальзываю в дверь рядом с ним, по пути придумывая, как объяснить брату, когда он узнает меня, что я здесь делаю и для чего мне понадобился эликсир. Но в комнате никого нет.
Зато возле стены стоит стеллаж с бочонками, похожими на тот, что покоится на алтаре. Интересно, что в них? В Охотничьей деревне пшеница – слишком ценный ресурс, поэтому пивоварам перепадают лишь жалкие крохи, и само пиво пьют лишь по большим праздникам в честь старых богов. Эти бочки точно такие же, как те, что хранятся в амбаре пивоварни, но от них исходит слабый металлический запах, который кажется мне знакомым. Я вдруг понимаю откуда. Может, именно так и готовится эликсир охотника? Если в этих бочонках и в самом деле то, за чем мы сюда пришли, задача выполнена. Но где же Вентос?
Я вдруг замечаю, что в дальнем углу комнаты стеллажи сдвинуты в сторону, открывая проход. Оттуда доносится приглушенный шепот и отдаленное сопение. В коридоре пахнет плесенью и чем-то… спелым, почти сладковатым, но крайне неприятным.
Разложением. Гниющей падалью.
И от понимания, что мне придется спуститься в глубины пропасти и встретиться с ожидающими там ужасами, внутри все сжимается.
Я не готова. Но у меня нет выбора. Вентос и Дрю, наверное, там, внизу.
По мере того как я иду вперед, становится все холоднее. Потеки воды на стенах превращаются в иней. В какой-то момент проход расширяется, и я попадаю в комнату, внешне очень похожую на главный зал, начиная со сводчатого потолка, поддерживаемого балками и контрфорсами, до призрачных очертаний алтаря в дальнем конце. Но, в отличие от верхнего зала, здесь вдоль стены стройными рядами выстроились бочонки. Их, должно быть, сотни.
Однако сейчас меня волнует вовсе не настаивающийся эликсир. Взгляд притягивает алтарь в дальнем конце. Стоящие там канделябры со свечами густо оплетает паутина. Сам алтарь выполнен с таким невероятным мастерством, что создается впечатление, будто складки каменной ткани на нем могут зашевелиться от малейшего дуновения ветра, а каменная вышивка на ощупь будет теплой.
На передней части алтаря вырезан герб, который я уже видела прежде: два ромба, один внутри другого, по бокам от них дуги в форме серпов. Такой же символ был на серебряной двери в старом вампирском замке.
Впрочем, это не единственное сходство с обиталищем вампиров. Над алтарем возвышается каменная фигура, очень похожая на короля Солоса в святилище, где мы с Руваном приносили кровную клятву. В одной руке мужчина держит оружие охотников – серебряный серп, на другой ладони покоятся три книги в кожаных переплетах. К его широкополой шляпе черной брошью приколото перо ворона. Скульптор обрядил его в гладкие кожаные доспехи, на плечи отброшен капюшон плаща. Отсюда трудно различить лицо, но мне это не нужно. Я и так знаю, кто передо мной.
Как и в верхнем зале, в центре алтаря стоит бочонок, на этот раз без всякой клетки. Он скреплен железными пластинами, по-видимому, сделанными очень давно, поскольку время уже оставило на них толстый слой патины.
Однако поразительная обстановка недолго занимает мое внимание. Заметив двух мужчин в центре комнаты, я быстро прячусь за стеллажом с бочонками и выглядываю оттуда, чтобы оценить происходящее. Вентос стоит на коленях перед алтарем, лицо в крови. Его настоящее лицо, а вовсе не украденное. Значит, обман раскусили.
– Сколько времени ты прятался? – рычит Вентос, взирая на нависающего над ним Дрю. – Ты действительно считал, что сможешь обратить долгую ночь себе на пользу?
– Ты расскажешь, как проник в мою крепость, – зловеще цедит Дрю. – Так или иначе. – Он поднимает трость, рукоять которой выполнена в форме головы ворона с острым клювом. – Я устал от твоих уверток. Даю тебе последний шанс.
– Я с радостью умру за настоящего повелителя вампиров. Не за какого-то труса, бросившего свой народ ради возможности украсть корону, – хрипит Вентос. Откуда на нем столько крови? В ночь кровавой луны Дрю не смог победить Рувана, теперь же без единой царапины почти одолел одного из его верных помощников…
Из мыслей меня вырывает свист трости с серебряным набалдашником, рассекающей воздух. Я выскакиваю из своего укрытия.
– Дрю, нет!
Трость застывает на месте. Он медленно поворачивается, смотрит мне в глаза… и у меня замирает сердце.
Я не узнаю брата.
Его суровое лицо и холодные глаза кажутся чужими. Дрю сутулит плечи, на одном из которых все еще сидит ворон, так сильно вцепившийся в свой насест, что проколол кожаный доспех брата. Черные когти птицы испачканы в крови.
Сейчас Дрю напоминает отца, вернувшегося к нам тем холодным утром. Несмотря на родное, любимое лицо, передо мной совсем не тот человек, которого я знала с детства. Сейчас в нем сидит какое-то зло, нечто гораздо более зловещее, чем даже украденный облик Вентоса.
– Дрю! – мягко зову я, надеясь увидеть в нем хоть какой-то знакомый проблеск, и хватаюсь за кольцо на мизинце, которое привыкла крутить в моменты волнения. Однако кольца нет, и сердце мучительно сжимается от тоски. – Дрю, это я.
Он медленно опускает трость, и на краткий миг я вновь вижу перед собой брата. Дрю моргает несколько раз.
– Флор?
– Дрю, я…
Закончить я не успеваю. Трость выпадает у него из пальцев и со стуком приземляется на пол. Брат, крича и корчась от боли, хватается за голову, отступает назад. Вентос тут же вскакивает на ноги и бросается на Дрю.
– Не трогай его! – Я мчусь вперед, однако не успеваю.
Вентос первым добегает до брата. Но хватает он вовсе не Дрю, а ворона, сидящего у того на плече. В тот же миг и сам Дрю тянется к птице.
– Я не… причиню ей… вреда, – выдавливает Дрю, срывая птицу со своего плеча.
Ворот тут же пытается улететь, но Вентос удерживает его сильными руками.
– Посмотрим, примешь ли ты истинный облик прежде, чем я вышибу твои птичьи мозги, – рычит Вентос, но я не обращаю на него внимания. Сейчас я нужна брату.
Когда я подбегаю к Дрю, его уже не держат ноги. Обмякнув, он наваливается на меня, и я, собрав все силы, осторожно опускаю брата на пол.
– Дрю! – Понятия не имею, что с ним, но не намерена наблюдать, как он просто умирает у меня на руках. Не для того я проделала такой длинный путь.
Однако ворон вырывается из рук Вентоса и бросается ко мне с намерением выколоть глаза. Он впивается когтями в кожу, хлеща по лицу перьями.
Вентос замахивается серпом, попадая ворону прямо в то место, где крыло соединяется с туловищем. Однако этот серп я изготавливала просто для демонстрации. Он слишком тупой, чтобы с одного удара отрубить крыло, так что птица все еще способна летать.
Ворон взмывает к стропилам, осыпая нас окровавленными перьями, и запрокидывает голову, будто собирается что-то сказать или одним могучим «Кар-р-р!» перебудить всю крепость. Но резкий голос возникает прямо у меня в голове, вызывая нестерпимую боль.
«Ты заплатишь кровью, как и остальные из твоего поганого народа. Я получу заслуженный трон и отомщу за Лоретту».
Передав загадочное послание, ворон улетает в дальний угол и скрывается, судя по всему, в вентиляционной шахте.
Тридцать четыре
«Заплатишь кровью. Трон. Месть. Лоретта», – эхом отдается у меня в голове.
Я скорее ощущаю, чем слышу эти слова. Их звуки наполняют меня неприкрытой ненавистью, подступающей к горлу, словно готовый вырваться наружу крик, и порождают безумие, как от эликсира, который я выпила в ночь кровавой луны. Бесконечную потребность в большем: больше боли, больше крови, больше… силы.
– Флориана, Флориана! – встряхивает меня Вентос. Моргнув несколько раз, я выхожу из оцепенения, в которое меня погрузил жуткий крылатый монстр. – Нужно уходить! Сейчас же.
– Что случилось? – Я перевожу взгляд на Дрю, и сердце сжимается. Брат лежит неподвижно, будто мертвый. – Что…
– Сейчас нет времени. Нам здесь опасно оставаться. Пора…
– Само собой опасно! – Даже не дослушав, мы перебиваем друг друга. – Мы знали об этом с того момента, как…
– Опасно, потому что здесь есть еще один вампир! – заканчивает фразу Вентос.
– Что?
Мир словно накреняется. И вновь, как и по прибытии в земли вампиров, меня переполняет ощущение нереальности происходящего.
– Эта птица – вампир в облике животного.
– Вампиры так умеют?
– Само собой. Но мы слишком уважаем себя, чтобы заниматься подобным. Одно дело – красть людские лица, но животные… мы ведь не ликины, – усмехается Вентос, но тут же вновь становится серьезным. – Теперь, когда он знает, что мы здесь, нужно уходить. – Вентос протягивает руку.
Я перевожу взгляд с него на брата, потом на бочонок на алтаре.
– Пока нет.
– Флори…
– Мы проделали весь этот путь ради эликсира и без него не уйдем.
Я с трудом заставляю себя отлепиться от брата – такое впечатление, будто отрываю собственную конечность. Почти слыша звук рвущихся мышц и сухожилий, поднимаюсь с пола и направляюсь к алтарю. Впрочем, я успеваю уловить ровное биение его сердца. К тому же дело нужно сделать. Справа от бочонка на алтаре стоит подставка с обсидиановыми флаконами, такими же, как в вампирском замке. Подобный дал мне Дрю в ночь кровавой луны. Это явно не случайность.
Откинув крышку флакона, я подставляю его под кран. Внутрь с влажным чмоканьем начинают падать крупные капли густой чернильной жидкости. Всего пяти капель хватает, чтобы наполнить флакон до краев.