Прерывисто дыша, Руван вдруг садится и с рычанием опрокидывает меня на кровать. Скользнув вниз по моему телу, пристраивается между моих бедер и с помощью пальцев и языка принимается исследовать потаенное местечко между ног. Внутри меня нарастает жар, с каждым мгновением становясь все более сильным. Никогда еще я не испытывала ничего подобного. Он заполняет меня, и все же этого кажется недостаточно. Томление все усиливается, и в конце концов тело накрывает волна удовольствия, вырывая у меня крик.
Подавшись вперед, Руван обнимает меня, как и в тот первый раз, когда заставил мое тело разлететься на осколки.
– Потрясающе! – наконец признаюсь я, немного восстановив дыхание, хотя разум все еще окутан туманом эйфории.
– О, моя милая кровница, – шепчет Руван мне в губы, – это только начало. Мне уже не терпится увидеть твою безумную реакцию, когда мы все же станем единым целым.
Не давая мне возможности ответить, в мгновение ока Руван оказывается на мне и бедрами раздвигает мои ноги. Повинуясь инстинктам и повелению его крепких рук, я немного сдвигаюсь и нахожу более удобное положение. Испытующе глядя прямо в глаза, Руван нависает надо мной. Потом подается вперед и проникает в меня, одновременно склоняя голову и впиваясь клыками в кожу.
Тело пронзает мгновенная боль. Он кусает сильнее. И внутри взрывается удовольствие. Теперь мы соединены телом, кровью и духом.
Спальню наполняют звуки нашей страсти. Я впиваюсь пальцами в его спину, в одеяло, в подушку, но так и не найдя какой-то твердой опоры, чтобы ухватиться, уплываю прочь. Закатив глаза, содрогаюсь всем телом. Тону в волнах его силы и удовольствия, погружаюсь в новые, неизведанные глубины, из которых мне никогда не хотелось бы выныривать.
Я слегка подаюсь вперед и прижимаюсь губами к участку его кожи между шеей и плечом. А потом кусаю изо всех сил. До крови. Руван шипит в ответ.
«Да, дай ее мне, – шепчет голос внутри. Тот же, что во время битвы. Но теперь я понимаю, что он принадлежит мне. Это я жажду большего. – Дай мне все».
Доставь удовольствие. Причини боль. Сломай меня и воссоздай заново.
«Руван, я твоя».
Тридцать восемь
Потом мы просто лежим, наполненные негой. Раны от укусов уже затянулись, хотя на коже еще остаются следы крови. Мы без остатка отдали себя друг другу, и теперь, насытившиеся, с влажными от пота телами, приходим в себя.
Уставясь в потолок, я слушаю дыхание Рувана. После наполнявших спальню стонов и движений мы еще не произнесли ни слова.
– Флориана… – спустя какое-то время нарушает он тишину. – Все было слишком… С тобой все хорошо?
Я поворачиваюсь к нему и ловлю себя на мысли, что совсем не против видеть его вот так, на соседней подушке. Голоса, призывавшие меня стыдиться собственных поступков и желаний, наконец-то стихли. Раз и навсегда.
– А почему нет?
– Первый раз для женщины бывает болезненным. Мне следовало действовать помягче.
– Не глупи, – усмехаюсь я. – Если бы я хотела, чтобы ты не спешил или вел себя более нежно, то попросила бы. Но ты полностью угадал мои желания.
– Хорошо. – Он переворачивается на бок и проводит кончиком пальца по моей руке. Даже сейчас кожу начинает легонько покалывать. – Ты довольна?
Еще как. Однако я уточняю:
– А если нет, то что?
– Я продолжу трудиться, чтобы подарить тебе удовлетворение. – Руван облизывает губы.
– Ценю тех, кто не боится тяжкого труда.
– Я тоже. – Руван перестает гладить мою руку и переплетает наши пальцы. – Можно кое-что спросить?
– Что угодно.
– Ты говорила, в Охотничьей деревне у тебя не было права выбирать, за кого выходить замуж. Это правда?
– Сам знаешь, я не могу тебе лгать.
– И верно, – усмехается он. По мере того как отголоски страсти стихают и проясняются мысли, выражение его лица становится все более серьезным. – Но почему?
– В Охотничьей деревне все подчиняется определенному порядку, и жители верят, что так и должно быть. Поэтому в деревне почти нет преступлений, никто не голодает, разве что в экстренных случаях, у людей есть одежда и крыша над головой. Безопасность – вот та награда, которую жители получают за все жертвы, на которые приходится идти во имя защиты мира от вампиров.
– Похоже, этих жертв довольно много. – Руван задумчиво проводит клыком по нижней губе. – А кто стал бы выбирать тебе пару?
– Обычные жители деревни делают выбор самостоятельно. Конечно, им требуется одобрение родителей или городского совета, но в браках редко отказывают. А деве-кузнецу, поскольку это очень уважаемая должность, такую честь оказывает главный охотник. Обычно в мужья выбирают одного из сильнейших охотников деревни, чтобы помочь защитить род и укрепить союз кузницы и крепости. – По мере того, как я говорю, Руван все сильнее поджимает губы. – Что такое?
– Ты когда-нибудь думала убежать?
– Ни разу. Я приняла свою судьбу.
– А какой будет твоя судьба, когда ты станешь свободной? – Он придвигается ближе, лаская мою щеку и шею. Его руки дарят знакомые, желанные ощущения. – Как только проклятию придет конец и вампиры поклянутся больше никогда не нападать на деревню?
Перевернувшись на спину, я смотрю в потолок. Руван кончиками пальцев лениво рисует круги на моем теле, однако его прикосновения не отвлекают от мыслей. Я же представляю себе некую новую реальность, пока существующую только в моем воображении.
– Потребуется некоторое время, чтобы полностью избавиться от всех поддавшихся, поэтому Охотничьей деревне и местным кузнецам поначалу придется оставаться настороже, чтобы поддавшиеся не забрели вглубь Природных Земель.
– Ты именно этого хочешь?
– Я люблю кузницу. – Я бросаю на него взгляд. – Ее жар и возможности, которые она открывает. Кузница всегда была и будет для меня домом.
– Моя дева-кузнец… хотя часть с девой можно уже опустить.
Я смеюсь в ответ. Подавшись вперед, Руван властно целует меня в губы и со вздохом отстраняется. Он тоже ложится на спину, и я, глядя на его пустой бок, тут же переворачиваюсь и прижимаюсь к нему, устроив голову на груди. Руван обнимает меня за плечи.
– И все? – уточняет он. – Тебе нужна только кузница?
– Не знаю… возможно, еще путешествия и семья. Наверное, буду разбираться по ходу дела, – зеваю я. – А чем ты займешься, когда освободишься от проклятия?
– Три тысячи лет назад, в начале долгой ночи, совет решил, что вампирами станет править повелитель, который снимет проклятие. Поэтому очередность пробуждения повелителей устанавливалась исходя из того, насколько на тот момент они были близки к трону по титулу или родословной. Так что, если… когда мы разрушим проклятие, я стану королем.
Я пытаюсь себе это представить, однако мысли расплываются, кружась в голове призрачными тенями. Я вижу тронный зал, находящийся в какой-нибудь части замка, где я еще не бывала. Железный трон и такую же корону, как та, что надета на статуе Солоса в святилище. Рувана в плаще из алого бархата. Вокруг все сияет, мир наполнен яркими красками. В Темпосте тепло.
– Ты будешь хорошим королем, – бормочу я, медленно опуская отяжелевшие веки.
– Постараюсь. Ради вампиров… и жителей Охотничьей деревни.
– Обещаешь? – Я смутно сознаю, что никто из нас даже не упомянул, какое будущее ждет наши отношения.
– Клянусь тебе. Пока дышу, я буду защищать тебя и твой дом.
В окно сочится рассвет. Значит, спала я совсем недолго. В последнее время сон для меня редкость, поскольку мы с ним – моим возлюбленным королем, связанным со мной клятвой крови – ночи напролет сплетаемся на этих простынях.
Длинными, изящными пальцами он перебирает мои волосы, отводя пряди с лица, и, заметив, что я пошевелилась, целует в лоб.
– Доброе утро, Лоретта.
«Лоретта? Ведь это не мое имя…» Осознание этого настолько завладевает мной, что я выскальзываю из кровати и больше не ощущаю, как ногти мужчины легко касаются кожи головы.
Теперь я смотрю на все будто со стороны. На постели под шелковыми одеялами лежат рядом мужчина и женщина, у их ног кучей сложены меха. Его белые волосы рассыпались по подушке. Впервые я отчетливо вижу его лицо. Рядом с ним уютно свернулась брюнетка, укрытая до подбородка одеялом. Они улыбаются друг другу. Лишь тут я обращаю внимание на их глаза: золотистые у него, а у нее зеленые. Он вампир, а она – человек.
Свет, отражаясь от хрустальных люстр, бросает радужные блики на обитые изысканной материей стены. Замок, как я себе и представляла, выглядит потрясающе. Резьба на кровати смутно знакома. Я поворачиваюсь к книжным шкафам, забитым всякими безделушками, между которыми ютится камин…
Резко вынырнув из сна, я сбрасываю с себя одеяло. В окно льется ослепительно-яркий солнечный свет. Я вся дрожу, покрытая холодным потом, голова раскалывается от боли.
– Флориана? – стонет Руван, переворачиваясь на другой бок.
Широко распахнув глаза, я смотрю на его белоснежные волосы, разметавшиеся по подушке. Более короткие, но такие же шелковистые, как и у мужчины, который постоянно появляется в моих снах. Который, возможно, наконец-то обрел личность. Наверное, в этом есть смысл, учитывая происхождение Рувана, и все же… история слишком невероятна.
– Нужно вернуться в комнату, куда ты отвел меня в первый день пребывания в замке. – Я встаю и принимаюсь одеваться.
– Что?.. В чем дело?
– В моих снах. Думаю, я знаю, кто мне снится.
– Они еще продолжаются? – Сев, Руван теперь смотрит на меня более сосредоточенно.
– На самом деле они никогда не прекращались.
– И ты ничего не сказала? – Руван едва заметно хмурится.
– Мы были заняты. – Многозначительно глядя на него, я натягиваю рубашку.
– Согласен… но все равно хочу знать.
– Всякий раз, как я думаю об этих снах, начинает болеть голова. – Я потираю затылок, на этот раз решив не обращать на боль внимания, и, слегка морщась, силюсь припомнить все детали. – Возможно, я знаю, кем была Лоретта.