– Но откуда? И кто она такая?
– Во всех моих снах появляются человеческая женщина и мужчина с длинными белыми волосами. Сегодня впервые он назвал ее Лореттой, они находились в той комнате, на окраине старого замка. Знаю, звучит как бред, но у меня такое чувство, словно что-то… или кто-то взывает ко мне.
– Что еще ты помнишь из своих снов?
– Пытаюсь припомнить детали. – Я массирую виски. – Но это больно.
Поднявшись, Руван мягко отводит руки от моего лица и сам осторожно принимается делать массаж.
– Овладеть врожденной магией крови не так-то просто. Твой мозг сопротивляется, и это нормально.
– А как перестать сопротивляться?
– У всех свои методы. – Он ободряюще улыбается. – Ты найдешь способ, когда будешь готова.
– Но ты мне веришь?
– Конечно верю.
Я потрясенно замираю, тронутая оказанным мне доверием. Не в силах вымолвить ни слова, лишь неуверенно киваю.
– А теперь пойдем осмотрим ту комнату, – предлагает Руван. – Вдруг удастся выяснить, что пытается сказать нам твоя кровь.
Одевшись, мы быстро выходим из покоев и минуем галерею. Внизу в зале Лавенция, Кэллос и Уинни ведут жаркий спор насчет плана нападения, но никто из них нас не окликает. Оставив позади зал и коридоры, мы поднимаемся по винтовой лестнице, но когда входим в святилище, я резко замираю. Сделав еще шаг вперед, Руван тянет меня за руку, но я не двигаюсь с места.
– В чем дело?
– Мужчина из моих снов… по-моему, я знаю, кто он. – Сопровождаемая гулким эхом шагов, пересекаю святилище и останавливаюсь перед алтарем и статуей коронованного мужчины с книгой в руках. – Король Солос.
– Что?
– Они встретились во время праздника, он предсказал ей будущее. Руван, думаю, Лоретта была возлюбленной короля Солоса.
– У короля Солоса не было ни возлюбленных, ни детей, – качает головой Руван, приближаясь ко мне, – поэтому после его смерти начались беспорядки. Прямых наследников не осталось, так что кузены с кузинами и племянники с племянницами затеяли борьбу за трон.
– Нет, у него была возлюбленная, Лоретта, – твердо возражаю я. – Я видела их вместе. Она с ним работала… помогала ему. – Постепенно все встает на свои места. – Мастерская в старом замке принадлежала ей, а не Солосу. И король вовсе не порабощал первых людей. Он сотрудничал с ними.
Руван осторожно обхватывает ладонями мои плечи и, глядя мне прямо в глаза, произносит:
– Твои слова противоречат истории вампиров.
– История может ошибаться, – стою на своем. – По-моему, мы оба уже это поняли.
– Но это… это же король Солос. – Руван поднимает голову на статую мужчины с книгой. – Записи Джонтана не оставляют сомнений.
– И ты не допускаешь мысли, что Джонтан ошибался?
– Но зачем ему лгать? – Лицо Рувана принимает отстраненное выражение.
– Возможно, потому что вампиры тех времен были не готовы принимать помощь людей, которых считали слабыми в магическом плане. – Я вспоминаю, как Руван описывал людей древности. – Или просто хотели их защитить? – Я качаю головой. – Не имею понятия. Однако не сомневаюсь, что исторические факты исказили, возможно, ненамеренно. Есть вероятность, что мы знаем далеко не все, что происходило на самом деле. Ведь все сведения о Солосе почерпнуты только из записей Джонтана. Сам он ничего не писал, поэтому полную картину о нем сложить невозможно. – Я кладу руки Рувану на бедра и притягиваю его к себе, вырывая из оцепенения. – Знаю, очень тяжело принять, когда мир под тобой вдруг начинает шататься. Но единственный способ разобраться во всем – полностью открыть себя для любых возможностей и посмотреть на все происходящее свежим взглядом. Отбросить все мысли, предубеждения и желания, чтобы увидеть истину.
Руван крепче обнимает меня. Прошлой ночью наши объятия несли в себе любовный подтекст, сейчас же впервые мы обнимаемся просто по-дружески. Ни нарастающего напряжения, ни неуемной потребности. Мы удовлетворили страсть и теперь просто поддерживаем друг друга.
– Хорошо. – Он с решительным видом отстраняется. – Значит, у короля Солоса была возлюбленная по имени Лоретта. И если мужчина-ворон стремится за нее отомстить, то…
– Возможно, он был еще одним потенциальным женихом?
– Человеком, который влюбился в вампиршу, – тихо, почти печально продолжает Руван. – К тому же возлюбленную короля. Его бросили и использовали. Возможно даже, он обратился в вампира, чтобы стать достойным ее. – «Достойным». Слово застревает в мозгу, но я стараюсь не обращать на него внимания.
– Лоретта не была вампиром, – возражаю я. Во сне я видела ее глаза: зеленые, а вовсе не золотистые. Надеюсь, Руван все же примет эту правду. – Если та мастерская принадлежала Лоретте, как она могла бы открыть дверь, не будучи человеком? К тому же найденные в мастерской записи подтверждают, что вместе с Солосом работал человек.
– Но зачем человеку работать с королем вампиров? – все еще не верит Руван. Внутренне я понимаю, как тяжело ему принять подобную правду, и все же мне хочется хорошенько его встряхнуть.
– Может, в его исследованиях она нашла возможность помочь и своему народу, о которой мы просто пока не знаем… или же Лоретта любила его. – Я ведь видела во сне, как они смотрели друг на друга. Жаль, что нельзя показать этого Рувану. – Возможно, она была кровницей Солоса.
– Вампиры никогда не давали кровные клятвы людям.
– Но ты…
– Я был первым. – Отпустив меня, он принимается расхаживать взад-вперед.
– Это ты так думаешь, но точно не знаешь, – напоминаю я. – За последние недели я твердо усвоила, что нам известно далеко не так много, как кажется. Если во времена Солоса вампиры в большинстве своем считали людей кем-то вроде домашнего скота, пригодного для получения крови, как бы они повели себя, узнав, что их король не только работает с человеческой женщиной, но и связал себя с ней кровной клятвой?
– Они никогда не приняли бы эти отношения, – шепчет он.
– Вот именно! Наверняка Джонтан не упоминал Лоретту в своих записях, чтобы защитить и ее, и короля. – Я делаю шаг вперед.
Руван явно колеблется, готовый вот-вот признать мою правоту, однако все же медленно качает головой. Я покрываюсь холодным потом при виде выражения его лица, на котором отчетливо проступает страх.
– Король Солос мог заполучить любую понравившуюся ему женщину из элиты Темпоста. Он ни за что не выбрал бы человека.
Я застываю.
– Что ты хочешь этим сказать?
Руван поднимает голову, во всей его позе читается напряжение. Явно раздираемый противоречиями, он с трудом сглатывает, но не спешит отвечать.
– Что ты имеешь в виду, говоря, что «король Солос ни за что не выбрал бы человека»? – настаиваю я.
– Даже если записи Джонтана не отражают полной картины, в них достаточно правды. Иначе не может быть… и судя по всему, что мы знаем… король Солос никогда не связался бы с человеком. – Руван старательно избегает зрительного контакта.
– Потому что человек недостаточно хорош?
– Флориана, я не имел в виду…
– Тогда о чем ты сейчас говоришь?
Я подхожу к нему ближе. Гнев, обида и разочарование, жившие во мне, когда я только попала в этот замок, вновь разгораются внутри, но сейчас жалят еще сильнее. Ведь теперь Руван мне небезразличен. Я хочу его и желаю, чтобы он хотел меня. Он ведь сам настойчиво внушал мне эту дурацкую надежду…
– Солос жил в другие времена, – поясняет Руван. – Тогда люди, создания дриад, только недавно появились в нашем мире.
– И что?
– Их магия считалась слабее нашей.
– Намек понятен. Хотя странно, ведь вампиры изначально были слабыми существами, которые уверенно чувствовали себя только в полнолуние.
В ответ на мой выпад Руван слегка хмурится.
– Я никогда не утверждал, что это правильно или справедливо. И сам я так не считал, если тебе интересно мое мнение. По правде говоря, нужно радоваться, что Солос не связал себя с ней кровной клятвой. Иначе кто знает, что он мог бы сотворить с ней, обнаружив, на что способна магия крови.
– А если Солос был вовсе не таким, как ты представляешь? – настаиваю я.
– Не все в нашей истории ложь.
– Ну, там довольно много неправды. А часть вообще не имеет смысла! Почему ты не замечаешь пробелов и несостыковок? – Я указываю на алтарь. – Ты говоришь, что лории крови… истинные лории крови… основываются на добровольно отданной крови. Неужели ты думаешь, что подобное магическое ремесло мог создать мужчина, обращавшийся с людьми как со скотом?
В глазах Рувана мелькают искренние сомнения, но он быстро их подавляет.
– То, что тебя с самого рождения кормили ложью, в которую верили все окружающие, вовсе не значит, что и в нашем мире происходит то же самое. Для тебя смерть Солоса случилась три тысячелетия назад, но я-то родился всего через сотню лет после его гибели и вырос, окруженный рассказами о великом короле из уст тех, кто лично его знал. Это был блестящий, выдающийся мужчина, – бросает Руван.
– Великий, выдающийся мужчина, который, согласно твоим же словам и драгоценным идеальным историческим записям, которые ты не желаешь подвергать сомнению, использовал людей и издевался над ними.
– Я не имел в виду… выдающийся, в смысле… – бормочет он.
– Не знаю, что ты мне пытаешься объяснить, но можешь не стараться. – Покачав головой, я направляюсь к лестнице.
– Флориана! – Он хватает меня за руку, но я вырываюсь.
– Не ходи за мной.
– Не надо так. – В глазах Рувана читается боль. В моих, вероятно, тоже.
Тяжело вздохнув, я замираю на лестнице.
«Что ж, ладно, последний шанс».
– Руван, если мы снимем проклятие и ты станешь королем, я по-прежнему останусь твоей кровницей?
– Что? – удивленно переспрашивает он. – Ты вообще хотела ею быть?
– Я спрашивала не об этом.
– Но для меня важны твои желания.
– Ладно. Допустим, да. – Я смотрю ему прямо в глаза, пригвождая к месту. – Если бы все вампиры проснулись и осудили тебя за связь с человеком, ты сохранил бы нашу кровную клятву?