Он проклял себя собственной ненавистью, но проклятие вампиров – не его рук дело. В этом Терсиус не солгал. Почти не сомневаюсь, что, если бы вампиров проклял он, они давно бы все вымерли.
Вернувшись в замок, мы несемся по коридорам прямо к святилищу. Уже на лестнице, заметив слабые отблески красного света, я понимаю, что ничего не изменилось. Но вампиры останавливаются, только увидев сам гроб.
Все втроем, опустив руки, они застывают посреди святилища. Кэллос, несущий вахту у алтаря, поворачивается в их сторону. Куин, как и всю неделю до этого, по-прежнему в академии.
– Ну? – уточняет Кэллос, не дождавшись от нас ни слова.
Мне хочется ответить, но к горлу подступает большой ком, который я не в силах сглотнуть. В груди разливается жжение. Руван по-прежнему в стазисе – совершенный, как статуя; холодный, словно смерть.
Ссутулившись, Вентос падает на колени. Я жду, что он начнет кричать, вопить и вымещать злость на мне – в конце концов, это была моя идея. Но у него вдруг начинают подозрительно дрожать плечи. Он закрывает ладонями лицо, отгораживаясь от всего мира и заодно стараясь скрыть слезы.
Уинни бросается в объятия Кэллоса. Лавенция молча поднимает глаза к потолку – видимо, таким образом пытаясь от всех отстраниться и заодно дать каждому из нас возможность побыть наедине со своим горем.
– Понятно… – тихо вздыхает Кэллос, поглаживая Уинни по спине. – Жаль, что на сей раз я оказался прав.
Я подхожу к Лавенции и тоже похлопываю ее по спине. Она даже не смотрит на меня. Я перевожу взгляд на Кэллоса.
– Мы поймали мужчину-ворона. Первый охотник Терсиус мертв.
– Вентос убил его прежде, чем мы смогли выяснить, где находится источник проклятия! – зло шипит Уинни, поворачиваясь к скорбящему мужчине. – Вечно ты не можешь обуздать свой нрав! Теперь из-за тебя мы не сможем снять проклятие.
Вентос вздрагивает, но не поднимает голову.
– Уинни, вряд ли справедливо винить Вентоса, – мягко начинает Кэллос, и она со скорбным видом вновь утыкается ему в плечо.
– Прости, Вентос, – чуть слышно бормочет она.
– Терсиус все равно не смог бы сказать, где источник, поскольку не он наложил проклятие.
Я не сомневаюсь, что в этом первый охотник не солгал.
– Но если не он, то кто? – интересуется Кэллос.
– Не знаю, – с болью в голосе признаюсь я.
– Что ж, ладно… – вздыхает Кэллос и нежно целует Уинни в висок. Впервые вижу, как он проявляет чувства. – Все нормально, мы сделали, что смогли. Следующий повелитель доведет дело до конца. – Похоже, Кэллос, ничуть в это не верит.
– Нет, не нормально, – бормочет Лавенция. – Мы собрали кучу информации, и вся она вела к нему. Нам удалось зайти дальше, чем кому-то еще. Если проклятие создал не он, то кто? Раз оно возникло не в Охотничьей деревне, где тогда? С чем мы боролись все прошедшее время? И был ли в этом хоть какой-то смысл? Или же всех нас проклял просто некий неизвестный озлобленный человек, и теперь нам никогда не обрести свободу?
Голос Лавенции становится все громче, эхом отражаясь от стен святилища и разносясь по коридорам в глубине замка, как будто она адресует свой вопрос всем предшественникам. Ответом ей служит лишь молчание.
После небольшой паузы Кэллос набирается смелости и говорит за всех нас:
– У нас по-прежнему есть цель – выжить. И нельзя сидеть сложа руки. Мы отправимся в академию, разбудим следующего повелителя и расскажем ему все, что знаем. И тогда сможем отправиться на тот свет с чистой совестью. Если повезет, следующая группа хранителей добьется большего.
– Джулия, – тихо всхлипывает Вентос. Мы делаем вид, что не слышим.
– В полнолуние Куин разбудит следующего повелителя, но до тех пор у нас еще есть время. Давайте подождем, – прошу я.
– Но какой в этом смысл? – Лавенция смотрит на меня с надеждой в глазах. Еще бы, это ведь мне здесь в самый последний момент приходят в голову безумные идеи. Однако сейчас все неожиданные планы закончились.
– Не знаю. – У меня нет для нее обнадеживающего ответа, поэтому я просто говорю правду. – Я еще не готова прощаться. Не знаю, что готовит мне будущее, но сомневаюсь, что надолго здесь задержусь. Хотя не представляю, куда идти и что делать дальше. – Я бросаю взгляд на Рувана. Благодаря ему я до конца жизни останусь привязана к Срединному Миру. Может, я буду бездомной скитаться по этой земле? Попробую помочь следующему повелителю? Вернусь в Охотничью деревню, опасаясь, что в любой момент кто-нибудь раскроет правду? До конца своих дней буду прятать отметину между ключицами? – Пожалуйста, дайте мне еще немного времени.
– Я с ней согласен. – Подняв голову, Вентос смотрит мне в глаза и едва заметно кивает в знак понимания. Ему-то хорошо известно, что значит тосковать по тому, кто находится прямо перед тобой и в то же время совершенно недосягаем.
– Ладно. Какая разница? Всего-то две недели, – пожимает плечами Лавенция.
Вентос поднимается с пола и выходит из святилища, направляясь в главный зал. Остальные следуют за ним. Но я остаюсь. А после шагаю совсем в другом направлении.
– Ты идешь? – окликает меня Уинни.
– Ступайте без меня. Я еще немного побуду здесь.
Без всяких споров они уходят, оставляя меня одну. Я подхожу к накрытому магией алтарю и кладу руку на кристалл поверх лица Рувана.
Будь я сейчас в какой-нибудь сказке, то наклонилась бы и поцеловала его, пробудив тем самым ото сна. Это стало бы доказательством нашей истинной любви и нерушимостью союза, предопределенного самой судьбой.
Только вот я знаю: чтобы спасти его, нужно действовать.
– А у меня совсем нет идей, – тихо признаюсь я. – Прости, Руван, я пыталась. Искренне старалась помочь. И не только ради спасения Охотничьей деревни. Я хотела помочь всем вам, особенно тебе. И, возможно, сейчас расплачиваюсь за то, что слишком изменилась за последнее время. – Я горько улыбаюсь. – Знаешь, ты прав, говоря, что каждый сам создает свою судьбу. Но, наверное, я оказалась чересчур криворукой и не сумела сделать все, как хотела. Вряд ли в будущем мне еще представится возможность потренироваться, – бормочу я дрожащим голосом. Слова застревают в горле. – Прости за все, что я наговорила тебе в прошлый раз. Я слишком испугалась. А еще была растеряна и злилась, как на себя, так и на тех, кто меня вырастил. – Я качаю головой, и повисшие на ресницах слезы капают на рубиновую поверхность. Внутри по-прежнему спит Руван, столь же неподвижный, как и окутывающий его магический камень. – Я понимала, что хочу только тебя, но все равно боялась. И поэтому цеплялась за любые отговорки. Убеждала себя, что у нас ничего не выйдет, скрывала собственные чувства, делала вид, что ты меня не волнуешь. Прости, мне стоило быть более смелой, сильной, умной или находчивой. И тогда, возможно, я бы и сейчас что-нибудь придумала. Или раньше поняла всю правду.
Я впиваюсь ногтями в магический покров, словно собираясь прорваться сквозь него и дотянуться до Рувана. Безуспешно.
– Но на самом деле… на самом деле, несмотря на страх… и на сомнения в собственной значимости, я все еще хочу попробовать. Ради нас с тобой. Потому что… не только ты испытывал привязанность… любовь. Я не слишком в этом разбираюсь… у меня нет опыта в любовных делах, но с тобой я, наверное, хотела бы попытаться. Да, хотела бы. Я люблю тебя, Руван.
Слова повисают в воздухе. Я представляю, как они проникают сквозь магический кокон и достигают ушей Рувана. Надеюсь, он меня слышит. Больше все равно не осталось никакой надежды. Пусть хоть это мое желание исполнится.
– Я люблю тебя, Руван. Пока я еще не до конца понимаю, что это значит и как все сделать правильно, но не сомневайся, это правда… Так что ты должен… вернуться ко мне. Проснись, пожалуйста, без всякого проклятия, и управляй вампирами, как умеешь только ты. Спаси их, потому что я не справилась. – Я опускаю голову, утыкаясь лбом в предплечье и касаюсь носом гладкого кристалла, на который быстро натекает лужица слез. – Пожалуйста, Руван… ты обещал не причинять мне боли, но сейчас я живу как в кошмаре. Поэтому, прошу тебя… пожалуйста…
Слова становятся все более невнятными и в конце концов переходят в рыдания. Я оплакиваю все, что могло бы быть. И новую жизнь, которая закончилась, даже не начавшись.
Следующие несколько дней я заставляю себя двигаться, как и все остальные. Мы похожи на призраки, которые бродят по знакомым коридорам и выполняют рутинные обязанности просто в силу привычки. Мы почти не разговариваем – да и о чем говорить? – только обмениваемся унылыми взглядами.
Я по большей части нахожусь в святилище. Или в спальне Рувана. В первую ночь я не смогла заставить себя лечь в его кровать – слишком больно; на простынях еще сохранился наш запах. Пришлось спать на диване, где меня терзали холод и одиночество. Но на вторую ночь становится легче, и я убегаю в уютную постель, в которой в последний раз спали мы вдвоем. Завернувшись в одеяла, ворочаюсь с боку на бок и лишь под утро проваливаюсь в сон. А когда просыпаюсь…
Его нет рядом.
Целых два дня я не вылезаю из постели. И почти ничего не ем. Мне хочется ускользнуть в мир грез и воспоминаний. Я пытаюсь призвать Рувана, как делала с Лореттой, и когда уже теряю надежду, он все же приходит, заставляя вновь и вновь переживать нашу полную страсти ночь. Вскоре у меня уже отлично получается вызывать его из глубин сознания, и стоит только закрыть глаза, сразу появляются воспоминания.
Как-то вечером мое уединение прерывает особенно громкий стук в наружную дверь покоев. Бормоча проклятия, я заставляю себя вылезти из кровати. В коридоре стоят все четверо. Уинни держит тарелку с едой.
– Конечно, сейчас тебе уже не нужно столько еды, как раньше, но все равно обязательно что-нибудь съешь.
– Спасибо.
Взяв тарелку, я собираюсь закрыть дверь, но Кэллос меня останавливает.
– Я прочитал кое-что из записей Лоретты и хочу с тобой поделиться. Она нашла несколько интересных применений магии крови. Среди них есть ритуал… больше теоретического плана, помогающий раскрывать врожденные способности. Руван упоминал, что тебе это интересно, и я подумал…